Преступники и преступления. Законы преступного мира. Побеги, тюремные игры - Александр Кучинский

С предельной осторожностью зек начал крепить ткань к деревянной раме. Прежде всего он разодрал левую ладонь и побежал в санчасть. Врач залил рану йодом, наложил бинт и перевел Саркисова на три дня из швейного цеха на хозяйственный двор. Все три дня, улучив свободную минуту, тот спешил к трубе, вытаскивал рейки, что-то прибивал, клеил, прикручивал. Вскоре дельтаплан был готов. Он выглядел грубо и неказисто, однако Саркисов не собирался лететь на нем в Казань или Стокгольм. Для успешного побега хватило бы и сотни метров, чтобы в лунном свете пересечь все контрольные рубежи и шлепнуться где-то в кустарнике. Дельтаплан имел особые крепления: подобно вееру он раскладывался в считанные минуты. Подобная система сборки и креплений разрабатывалась почти неделю. Осторожный Саркисов уничтожил все чертежи и держал все размеры в голове.

Самой главной проблемой мог стать ветер. Беглец намеревался стартовать с верхушки двадцатиметровой трубы местной котельной. Несмотря на летний зной и безветрие, наверху могли быть воздушные порывы, мешающие собрать треугольную раму. В одну из ночей зек вышел на разведку. Он незаметно пересек ряд общежитий и добрался до здания котельной. До сентября лагерная кочегарка вымерла. Зеки-кочегары ремонтировали котлы и чистили отопительную систему. Труба одиноко высилась среди одноэтажных построек подсобного двора. Саркисов подтащил к кирпичной трубе ящик, встал на него и, подпрыгнув, ухватился за первую скобу. Он бесшумно карабкался вверх, не оглядываясь и не останавливаясь. Скобы были грязные и колючие от ржавчины. Вновь заныла раненая рука. Достигнув края, Саркисов замер и осмотрелся. Внизу раскинулась колония, изрезанная лучами мощных прожекторов. Темные крыши трехэтажных корпусов лежали далеко в стороне. До ближайшей сторожевой вышки было не больше сотни метров, однако скучающему часовому труба была явно неинтересна. Он, зевая, поглядывал на запретную полосу, залитую ярким светом.

Верхушка трубы тонула во мраке, купаясь в легком июньском ветерке. Саркисов осмотрел грязные закопченные края. Каркас дельтаплана можно легко закрепить на верхней скобе и, слегка передвигаясь по кирпичной стенке, без труда разложить над ним треугольную раму с натянутым холстом. Правда, был риск свалиться в горловину и пролететь все двадцать мэтров, заработав разрыв сердца еще в полете. Внизу едва угадывалась первая скрытая заградительная полоса — свитые мотки колючей проволоки, перепрыгнуть которые мог лишь шестовик. Чуть дальше тянулись полоса сигнализации и запретная зона с добросовестно разрыхленным грунтом. Последней преградой оставался трехметровый бетонный забор. Весь воздушный маневр занял бы считанные минуты. Саркисов решил приземлиться как можно дальше. Если повезет и хитрая машина не развалится, беглец может пролететь пару километров и шлепнуться среди озера. Ни одна в мире собака не сможет взять его след.

Довольный своими наблюдениями Саркисов поплевал на руки и спустился вниз. Так же незаметно он пробрался в свой отряд и плюхнулся в постель. Он подрагивал от возбуждения и был готов хоть сейчас отправиться в полет. Однако спустя час-другой начнет светать. План «Дельта» пришлось отложить на завтрашнюю ночь, которая обещала быть такой же тихой и безветренной. Моделист-конструктор сомкнул веки, собираясь хоть немного поспать перед подъемом. Внезапно на его плечо легла чья-то рука. Саркисов вздрогнул. Перед ним склонилась знакомая усатая голова, принадлежащая осужденному Хмаре. В полумраке виднелась лукавая улыбка.

— Цэ ты ловко придумав, — заговорщически зашептала голова.

— Что? — холодея, выдавил Саркисов. Его лицо передернулось.

— Та политаты на отий чортовий штуковыни. Шо в трубе заховав.

Саркисов проклинал в душе пронырливого хохла, из-за которого в лучшем случае срывался побег, а в худшем… В худшем он схлопочет еше пару лет за подготовку к побегу. Достаточно Хмаре лишь погонять чаи с кумом. Хохол явно не был стукачом, иначе Саркисова уже давно бы скрутили и вместе с тряпично-фанерным детищем потащили бы в оперчасть. Еще оставалась маленькая надежда. Саркисов решился:

— Что ты хочешь? Денег у меня нет. Можешь выгрести всю мою тумбочку.

Пугающая улыбка на лице Хмары не исчезала. Хохол наклонился к самому уху Саркисова и. обдавая того горячим дыханием, прошептал фразу, от которой поползли мурашки. Саркисов посмотрел на соседа так, как смотрит капитан корабля на внезапно свихнувшегося штурмана. На «приборной доске» Хмары, довольной и ухмыляющейся, читалась такая глубокая мысль, что Саркисов молчал.

— Ну так шо, бэрэш мэнэ с собой? — повторил зек из далекого прикарпатского села.

— Ты с ума сошел. Хмара. Я боюсь, что и один могу разбиться.

— Будэмо удвох боятыся.

— Да нас планер не выдержит. Ты глянь на свою раскормленную салом репу.

Хмара радостно похлопал себя на брюху:

— Цэ точно. Сало я люблю.

— Нет, Хмара. Я с тобой не полечу. Я не самоубийца. И вообше: я ничего не знаю, не видел и не делал.

— Цэ ты оперу скажешь. А вин такый дурный. шо повирыть. Я иду спаты. Бувай здоров.

Хмара сделал вид, будто собрался уходить. Саркисов схватил его за руку. Его воспаленный изворотливый мозг торопливо тасовал варианты. До подъема Саркисов вряд ли успеет уничтожить разборной планер, тем более что на пыльных скобах остались его следы. Мастер без труда вспомнит странный рулон в мастерской. Впрочем, оперчасти может хватить и показаний Хмары. Саркисов решился. Будь что будет. Дельтаплан скроен добротно и должен выдержать двоих. Полет будет намного короче и, скорее всего, завершится в десятке метрор. or бетонного забора. Но выбирать уже не приходилось. Саркисоь попытался схитрить: согласился на совместный полет, но заметил, что планер требует последней доработки и будет готов лишь послезавтра. Хитрого хохла провести не удалось. Хмара, вероятно, уже давно следил за Саркисовым. Итак, долгожданный перелет назначили на завтрашнюю ночь.

На поверке Хмара не спускал с Саркисова глаз. Они лупили перловку за одним столом, при этом хохол с самым серьезным видом сверлил будущего спутника глазами и подмигивал. Вскоре лагерный конструктор перестал замечать тупую физиономию и переключился на ночной полет. Все продумывалось до мелочей, мозг прокручивал каждый шаг, пробежку, прыжок. Участие Хмары усложняло акцию, но… Саркисов в который уже раз чертыхнулся. Во время очередного перекура возле мастерской он непринужденно подошел к хохлу и, глядя в сторону, тихо сказал:

— Говорю в последний раз. Давай откажемся. Мы оба попадемся или погибнем. Лети сам. Ты знаешь, где груба и где планер. Я покажу, как он собирается.

Хмара прикурил, затянулся и поглядел в небо. Глаза его сузились. Секунду помолчав, он прошептал:

— Ты хытрый. Я подемуся на трубу, а ты стукнэш солдатику. Хмару встрэлять, а тоби — досрочку. Нэма дурных. И я одын боюсь.

— Ты сам себя перехитришь. Ты…

Хохол уже не слышал. Он докурил и пошел в цех. Если бы взгляд Саркисова мог испепелять, от Хмары сейчас бы осталась лишь кучка пепла. Плюнув в сторону уходящего зека, Саркисов в самом скверном настроении поплелся к осточертевшим станкам и тряпкам. Его внезапно охватил страх: из-за глупого, но наблюдательного соседа по отряду он рисковал не столько судьбой, сколько жизнью. Однако выхода не было.

После команды «отбой» зеки разбрелись по кроватям. Блатные в углу замутили чай и до полночи резались в карты. За это время в отряд дважды наведывался дежурный. Завидев офицера, «козел» у входа ронял миску, и урки мгновенно бухались на койки с сонным выражением лица. К часу ночи они угомонились и заснули. Беглецы по одному выбрались из общежития и, прячась в тени стен, обогнули два корпуса. Пригибаясь и надолго припадая ко всем попутным предметам, они добрались до хоздвора и перелезли забор. Двигались молча. Хохол лишь сопел и тихо покрякивал. Вот и труба под стеной инструментального склада. Саркисов нащупал знакомые бруски и рейки. Он вытащил их на свежий воздух, обвязал веревкой и забросил за спину. Весь планер весил не больше десяти килограммов. Так же тихо и незаметно зеки прошлись вдоль забора. Вскоре в свете бледной луны показалось здание котельной. Пробежав последнюю сотню метров, они замерли у трубы. Постояли без единого шороха минут пять. Затем Саркисов тихо сказал:

— Ну, с Богом, Хмара. Если разобьемся, я тебя, падла, в аду на заточку надену.

Началось восхождение на вершину. Саркисов, сразу потяжелевший на десяток килограммов, слышал внизу противное сопение. Сейчас он ненавидел Хмару больше, чем милицию. На последних метрах хохол начал сдавать. Он тихо хрипел и отплевывался. Наконец Саркисов достиг края. Внизу на вышке привычно грустил часовой. Зеку показалось, что он копается в носу. Под ногами заерзал Хмара: