Преодоление - Михаил Одинцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солнце мешало смотреть, и Сохатый надвинул летные очки на глаза. Светофильтры враз сняли полировочный лоск со снега, местность и небо приобрели матовые зеленоватые оттенки. И он почувствовал, как расслабились мышцы лица, и настроение изменилось: больше стало уверенности. Однако напряженность хотя и незаметно, но все же накрутила, натянула нервишки. Видимо, оттого, что истребителей прикрытия нет. В плохую погоду без них обходились, а в ясную - к ним привыкли.
- Стрелок, как у тебя?
- Нормально, командир. Видимость хорошая. Неожиданности не будет. Если что, увижу издали: через фильтры гляжу.
- Но ведь нас тоже издалека заметят. Шустрые-то фрицы еще не перевелись.
Терпилов вел самолеты к линии фронта под прямым углом. Шел низко, и Сохатый понимал, что Сергей настраивается на ритм движения. Его, Ивана, методика прижилась. Летчики убедились, что, вжившись в скорость, легче потом на малой высоте мерить километры на местности: они совпадают тогда с картой. Он сам за эти годы настолько привык к скорости пять километров в минуту, что, совершенно не задумываясь, безошибочно определял, сколько пролетел и где находится. С местности на карту и с карты на местность внимание переключалось свободно: в голове непрерывно щелкал арифмометр, складывая курс, скорость и время в один вектор.
Вдали темным пятном в белом поле показался лес - за ним линия фронта. Терпилов снизил высоту полета метров до пятидесяти. Степь полетела под "Илы" стремительнее, покачивая своими буграми, как волнами, но самолеты в отстоявшемся и загустевшем от морозца и неподвижности воздухе неслись над ними плавно. Из-за очередной снежной волны вылетел навстречу виденный до снижения лес, но вблизи он выглядел по-другому: ярко пламенели кострами красных и золотых листьев дубы, отчего сам лес казался выгоревшим полем, а дубы последними, стоя погибающими, но не сдающимися солдатами.
Ровно гудел мотор, в наушниках шлемофона, как мыши сеном, шуршали чуть слышно помехи своего радиоприемника. Эти звуки воспринимались Сохатым как желанная тишина у веселой речушки с ее непрерывно булькающим разговором ни о чем и обо всем.
Линия фронта. Терпилов нажал кнопку передатчика, но говорить не стал, молча обозначив рубеж. Сохатый принял его сообщение. Но внутри самолета подошло время нарушить "тишину", и Иван вызвал стрелка:
- Петя! Линия фронта! - Не успел закончить фразу, как вздрогнул от резко и неожиданно громыхнувшей пулеметной очереди. - Что случилось?
- Какой-то гад "эрликоном" шутить под нами вздумал. Больше не будет. Капут заработал.
- Может, по своему? - Иван по местности видел, что летели над чужой территорией, но решил и подначить, и проверить стрелка.
- Такого, командир, у меня не бывает. Свои и чужие окопы и нейтралку я хорошо разглядел.
- Не гоношиеъ лишку, помни: если "мессов" не встретим, то минут сорок над немцами ползать будем, так что и тишину не нарушай, и патроны береги. Как из тыла пойдем в свою сторону, тогда и душу отведем. Постреляем.
- Хватит патронов, не беспокойся. Запасный боекомплект на полу лежит.
- Сказано маскировку соблюдать, значит, без нужды не палить!
- Понял, командир, - в голосе стрелка слышится обида: не похвалили за уничтоженный вражеский расчет да еще и внушение сделали.
Терпилов уводил "Илы" на юго-запад прыжками: то прижимал машины к снегам, пряча себя и заглушая звук работающих моторов близкой землей, то поднимаясь метров на сто пятьдесят, чтобы осмотреть пересечение очередной дороги.
Сохатый с удовольствием повторял маневры своег9 ученика, улавливая в них не показные выкрутасы, а обдуманную расчетливость, - ни одна дорога, имеющаяся на карте, не пересечена на малой высоте, а внимательно осмотрена им сверху.
...Уже больше двадцати минут носились Терпилов и Сохатый над дорогами и балками, но передвижения войск, заслуживающего внимания, не обнаружили. У Сохатого росло неудовлетворение полетом, хотя он и понимал, что отсутствие или присутствие войск для разведки одинаково важно. Увиденная ими россыпь ротных колонн, двигающихся больше от фронта в тыл, а не наоборот, слабая накатанность дорог, пустынная железная дорога и разъезды склоняли Сохатого к мысли, что он наблюдает простую замену и пополнение обороняющихся фашистских войск. Как будто перегруппировкой не пахло.
- Командир, - в наушниках голос Терпилова, - дошли до конца. Разворачиваюсь обратно. Маршрут - наперекрест первому. Разреши через пять семь минут начать "охоту". Если "мессеры" на шум взлетят, то не догонят.
- Согласен! Только не увлекайся. Бей, что попадет, а задержка над хорошей целью - максимум до десяти минут, на две-три атаки. На повторные атаки заходы выполняй "ромашкой" или "восьмеркой", посмотришь, что лучше пойдет.
Разворот... И опять под самолеты понеслись забеленные снегом низины и балки, обдутые ветром до черноты макушки холмов и гребни увалов, дороги и перелески, станции и деревеньки. "Илы" то всплывали в воздушном океане, то ныряли к самому его дну. Сохатый не видел ни одного солдата, равнодушно созерцающего порхающий полет известных своей страшной опасностью машин: движение на дороге останавливалось, человечки, одетые в грязно-зеленую форму, разбегались, падали в придорожные кюветы, наиболее решительные пытались стрелять.
Конвульсии самообороны мгновенно глохли в огне самолетных пушек и пулеметов, в грохоте разрывов и визге осколков, в шумовом обвале полета штурмовиков, выходящих из атаки . на высоте десяти - пятнадцати метров. Всякий раз, как только Сохатый видит направленное в его сторону оружие, а иногда и сверкающий язычок пулеметного огня, он чувствует, как его тело напрягается и отвердевает, готовясь принять возможный удар. И тут же в мозгу встречная вспышка: "Ни хрена ты, фриц, с моей броней не сделаешь, да и не попадешь! А я тебя, как вошь, придавлю. Не убью, так в собственном дерьме от страха вываляешься!!"
В тот же миг левая рука с сектора газа мотора как бы сама по себе перебрасывается на ручку управления самолетом, большой палец враз попадает на пулеметную гашетку и слегка утапливает ее. И на это до автоматизма заученное движение два пулемета "ШКАС" со злобным рыком за полсекунды выплевывают шестьдесят пуль. В это же время правая рука отпускает управление самолетом, молниеносно находит рукоятку закрытия бронезаслонки воздушного масловодорадиатора, захлопывает ее и снова берет ручку управления. Только после этого Иван смотрит в прицел и определяет - успеет ли со второй очередью, уже пушечной.
Независимо от того, попадает враг в прицел или нет, пулеметы короткими очередями дубасят фашистов по нервам, не давая им прицеливаться, - Сохатый сам не раз убеждался, что любая стрельба из самолета по земле принимается снизу на свой счет. И если враг не был убит и напуган, а его снаряды шли в самолет Сохатого, то он, не имея, казалось бы, ни времени, ни возможности на маневр, все же успевал послать правую или левую педаль руля поворота вперед, и самолет скольжением уходил в сторону от идущей в него трассы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});