Не искушай меня - Сильвия Дэй

– Кто они такие?

– Я не знаю точно. Честно говоря, я ни на ту, ни на другую не обратил особого внимания. Могу лишь сказать, что они окружили ее как наседки. Лизетт не из тех женщин, которая нравится другим дамам. Я знаю, что ты понимаешь, что я имею в виду.

– Любопытно. – Эддингтон поставил локти на подлокотники и, переплетя пальцы, поднес их к губам – Что ты намерен делать?

– Сначала приму ванну, потом лягу спать. – Саймон направился в смежную со спальней ванную комнату, откуда уже доносился плеск воды – ему готовили ванну. – А потом навещу мадемуазель Руссо и спрошу у нее напрямую.

– И ты думаешь, она тебе все расскажет? – крикнул ему в спину граф.

– Нет. Но, по крайней мере, она будет знать, что я в курсе происходящего.

– Возможно, тебе понадобится помощь.

– Возможно, – уклончиво ответил Саймон.

Он уже решил, что найдет себе помощников. Однако с графом этой информацией он делиться не спешил.

– Я позабочусь об этом, – предложил свои услуги Эддингтон. – Я попросил Бекинга оставаться во Франции, покуда я здесь. Можно, кстати, найти ему хорошее применение.

– Отлично, милорд.

Саймон закрыл за собой дверь.

Эдварда разбудил сильнейший приступ кашля. Он выпрямился в кресле и обвел взглядом комнату. В первый момент он не узнал обстановки, и лишь спустя несколько секунд вспомнил, что все еще находится в доме Коринн. Последнее, что он помнил, это как слушал наставления врача, велевшего охлаждать Коринн, если у нее начнется жар, и через равные промежутки времени отсасывать у нее изо рта и носа слизь, чтобы она не задохнулась.

Эдвард посмотрел на часы. Было начало десятого утра. Эдвард поднялся из кресла и потянулся, разминая спину, затекшую после нескольких часов сна в сидячем положении. Он опоздал на работу – чего с ним никогда в жизни не случалось. Он должен был немедленно вернуться домой, где он мог бы написать объяснительную записку Франклину, принять ванну и подготовиться к новому рабочему дню.

Еще раз окинув взглядом комнату, чтобы убедиться не оставил ли он тут своих вещей, Эдвард подошел к двери, что отделяла гостиную, в которой он спал, от спальни Коринн. Он негромко постучал, подождал, пока ему ответят, и, не дождавшись, открыл дверь.

В то время как гостиная была выдержана в строгих кремовых и коричневых тонах с крашенной в те же цвета деревянной мебелью, спальня была более женственной в ней преобладал бледно-розовый цвет и цвет бургундского. Мебель с гнутыми ножками была выкрашена белой краской и украшена позолотой. Но и та и другая комнаты хранили сладковато-цветочный аромат, который мог принадлежать одной лишь Коринн. То был запах невинности, а не соблазна, и тем не менее этот запах его возбуждал.

Эдвард сделал шаг в глубину комнаты, затем второй Взгляд его остановился на огромной кровати, что стояла посреди спальни. На ней, свернувшись калачиком, спала Коринн. Она казалась совсем крохотной на кровати такого размера.

Грудь Коринн часто вздымалась и опадала, и черная слизь пузырилась у ноздрей. В гневе Эдвард обошел стул, на котором сидела экономка, собираясь ее отчитать за нерадивость, и обнаружил, что пожилая женщина спит. Чепчик с кружевами съехал набок, закрыв бровь, а с левой стороны из-под чепчика торчат спутанные седые кудри.

Эдвард выругался и, подойдя к кровати, принялся отсасывать слизь из воздушных протоков Коринн. Эдвард никогда в жизни не работал сиделкой. Даже когда болел, он не доверял себя услугам врачей. Болезни он переносил на ногах. Он не мог позволить себе не работать.

Закончив работу, Эдвард смочил чистую тряпку в чашке с водой, что стоял на тумбочке, и осторожно протер Коринн лицо, не уставая любоваться ею и восхищаться ее красотой, даже в болезни. Брови у нее были совершенной формы, губы полные и красиво очерченные, скулы высокие и изящные.

Ему было больно видеть ее беспомощность и сознавать, что штата прислуги из трех человек: экономки, дворецкого и их сына, лакея, – недостаточно, чтобы обеспечить Коринн тот уход, в котором она нуждалась. У него не было средств, чтобы нанять кого-то еще им в помощь, даже на короткое время, и он недостаточно хорошо понимал природу ее отношений с Дежарданом, чтобы попросить помощи у него. Кроме того, он не мог говорить от имени Коринн, они были чужими друг другу.

– Проклятие, – пробормотал Эдвард, раздраженный теми проблемами, что возникли у него по ее вине.

Коринн наморщила лоб, очевидно, услышав его ворчливые жалобы, и он прикоснулся к ее лбу, расправляя складку.

Эдвард вздохнул и вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж, он пошел искать кухню. Там он нашел дворецкого и привратника. Они возились с подъемником, с помощью которого продукты доставлялись из погреба на кухню.

– Мистер Джеймс, – поклонившись, сказал дворецкий.

Поклон у него получился кривой, ибо тело престарелого дворецкого скрутил радикулит. Эдвард сильно сомневался, что эта пожилая пара справилась бы с хозяйством, не прибегая к помощи своего крепкого и рослого сына.

– Мадам Фуше спит наверху, – довольно резко сказал Эдвард. – Я сам позаботился о мадемуазель Маршан, но за ней должен присматривать кто-то бодрствующий, ибо предписания врача следует выполнять каждые полчаса.

– Да, конечно. – У дворецкого хватило совести покраснеть, но не хватило ума сказать, что он нуждается в помощи.

– Если вы сможете присматривать за ней в течение дня я вернусь вечером и буду ухаживать за ней ночью.

– Сэр, – начал дворецкий, постаравшись выпрямиться, насколько ему позволял радикулит, – ваше предложение весьма великодушное, но в вашей помощи нет необходимости. Вам ни к чему утруждать себя.

Эдвард мрачно усмехнулся:

– Я вернусь вечером. Если вы будете думать так же, я уйду.

Дворецкому нечего было на это сказать, разве что повторить то, что он уже сказал, поэтому он просто кивнул и бросил взгляд на своего сына.

Эдвард вышел из дома быстрой походкой, на ходу забрав из холла свой камзол.

Выходя, он оглянулся и вновь посмотрел на часы. Он терпеть не мог опаздывать.

Дом куртизанки был небольшим, но элегантным и расположен он был в той части города, где могли позволить себе жилье только наиболее успешные представительницы этой профессии.

По улице то и дело проезжали экипажи и всадники, хотя поток был не особенно плотным, и потому подъезжающий экипаж или всадника можно было заметить издали. Горничная Соланж Тремблей, выглянув из окна спальни своей хозяйки на верхнем этаже, увидела карету без опознавательных знаков как раз вовремя. Ускользнуть из дома было непросто, учитывая характер хозяйки, которая вечно требовала от своей служанки сделать три дела сразу. Но горничной было не занимать хитрости. Низко опустив голову, она прошла немного вверх по улице, пересекла ее и, обогнув неприметный экипаж, остановилась у двери.