Проект Деметра - Райдо Витич

Возле дерева притулился крепкий, высокий мужчина с косами у висков, с вплетенными бусинами. Кожаный нагрудник, рукояти мечей за спиной наводили на мысль, что это страж.

Мужчина изумленно глянул на гостью из-под насупленных бровей и, чуть дичась, поклон отвесил.

Эрика не отстала, чем сильнее изумила воина. Проводил ее растерянным взглядом до входа в дом и следом двинулся.

Эрика вошла за жрецом внутрь и увидела еще одного мужчину, сидящего за столом. Шелковая шитая рубаха и кожаные брюки навевали мысль о высоком положении мужчины. Он видно ел до появления девушки – миска перед ним стояла. Но тут выпрямился, выказывая гордую осанку и широкие плечи, замешкался, во все глаза, рассматривая незнакомку, и чинно приподнявшись, чуть поклонился.

Девушка тоже кивнула, села напротив:

– Здравствуйте. Эрика.

Мужчина молчал. Сложил руки на столе и, не мигая смотрел на девушку забыв о похлебке.

В нем угадывалась порода – высокий лоб, ржаные волнистые волосы обрамляли лицо и мягкое и суровое одновременно. Глаза яркие, яркие, светятся. Взгляд странный, ни пойми какой.

На переносице знак непонятный – ромб витой одним углом в горбинку на носу упирается, другим на челе в три волнистых линии к волосам уходит.

А от скулы через шею в вырез рубахи красный, широкий рубец протянулся. Видно – свежий и видно, что мышцы повреждены. Не иначе мечом с плеча рубанули. Однако как незнакомец выжил, Эрика не задавалась – сама уже у жреца побывала, знала, что местные эскулапы кудесники. Другое ее насторожило – напоминал ей кого-то мужчина, а кого вспомнить не могла.

Жрец поставил перед ней кружку, кувшин с молоком придвинул и миску с творогом.

– На здоровье, дева.

И сел во главе, руки на посохе сложил, улыбнулся:

– Честь великая. Двоих светлых разом дом мой приветил. То к добру.

Ведовская промолчала. В миске творог ложкой помешала.

Светлый, значит? – глянула на мужчину с татуировкой. Молчит и взгляда не отпускает.

– Эрика, – опять на себя указала.

Молчит.

Немой? Или воспитание паршивое?

– Эрлан Лой, – встал за его плечом страж, руки на груди сложил и смотрит пытливо, почти как его товарищ, только с долей снисходительности и острого любопытства.

– Приятно познакомиться, – буркнула девушка, с холодком глянув на его хозяина – хоть бы пошевелился, " мяу" бросил.

– Как же ты без стража оказалась, светлая? – спросил жрец.

И что ему покоя не дает?

Девушка плечами пожала, лицом чуть закаменев, кушать принялась. Правда, взгляд напротив смущал.

– Вкусно, – кивнула жрецу и взглядом мужчине на миску указала – мол, у тебя такая же еда, ты жуй, а не глазей. – А вы? – обвела взглядом жреца и стража – почему не присоединяетесь?

Мужчины, все трое, как -то разом помрачнели и выпрямились словно отпрянули, словно холодный ушат на головы получили. Молчун так вовсе побледнел.

– Нечто обидели чем? – вкрадчиво спросил жрец, качнувшись к ней. Страж задичился, голову склонил, поглядывая с долей испуга.

Эрика насторожилась, сообразив, что что-то не так сделала или сказала.

– Нет, но видимо я вас задела. Чем только, не пойму. Поверьте, обидеть не хотела.

– Так "вы" – послышалось?

– Почему? – растерялась.

– За что ж приговариваешь?

Эрика нахмурилась:

– Не понимаю. Извините, но росла я в ином мире, потому не все здесь знаю, задеть могла ненароком. У нас "вы" – дань достоинствам – возрасту, чину, авторитету. Проявление уважения, вежливости.

Страж шумно вздохнул и выпрямился. Жрец перевел дух:

– Слава предкам, – прошептал, огладив бороду. – Посчитаем, что и не было ничего. Не знаю, в каком мире предки тебя берегли, светлая, но видно правда забыла ты обычаи дома родного. Непринято у нас без веских причин люд приговаривать, за черту жизни отправлять. "Вы" тому говорят, кого ты наказываешь, ведь тем волей своей в неравенство ставишь, за грань братьев отводишь. Хуже нет кары такой. Скажи прилюдно, так прокаженным лучше быть, чем с таким-то клеймом жить. Ты уж помни о том, дева.

– Спасибо что сказали, – кивнула искренне благодаря. Молока попила и спросила:

– Далеко ли Тоудер? Очень мне туда попасть нужно.

– Оно понятно, – чуть улыбнулся, на раненного посмотрел. – Слетаетесь. На то предки вам в помощь. Только негоже светлой без стража даже в купальню идти. Дождемся…

– Нет, – отрезала и голову опустила. Одна мысль вновь увидеть Майльхольма будила в ней боль, разочарование, горечь, обиду и… желание перечеркнуть все, посчитать недоразумением и начать сначала, быть вместе и вновь узнать чудо…

Но он четко дал понять, что это лишь ее мечты, и это было его право, как ее – держаться от него подальше и попытаться забыть. Хотя можно ли забыть то невозможное что коснулось ее и словно опалило?

Горько.

Эрика поморщилась и почувствовала внимательные взгляды сразу трех пар глаз. Мужчины явно заподозрили неладное, а ей это было совершенно не нужно.

– Я не знаю никакого стража, – солгала не моргнув.

Жрец свел брови на переносице, не веря. Молчун выпрямился и лицом мрачен стал, страж глаз прищурил не понимая, как такое может быть.

– Мне нужно в Тоудер, – заявила твердо – остальное я ни с кем обсуждать не собираюсь. Нечего.

– Только лишь? – спросил осторожно жрец.

– Нет, – улыбнулась озорно. – Я любопытная. Мне б еще узнать, где город Богов расположен.

Молчун резко встал, будто подкинуло его от возмущения, и видно силы не рассчитал – пошатнулся и чуть не упал. Шею выгнуло, и страж подхватил его вместе с Эрикой.

Глаза мужчины стали огромными на миг. За куртку взял, отодвинуть хотел, видно приняв ее жест за жалость. А она одно поняла – рана серьезна и мучает его нещадно, хоть тот и держится, скрывает.

Обошла стол и положила ладонь ему на шею. Взгляд мужчины ожег ее, губы в нитку сжались, и все отцепить ее хотел, но в какой-то момент замер, как и она. Тихо было так, что слышно как сердца бьются. Липкое, неприятное поползло через руку в вены Эрике, голову обнесло, закружило перед глазами конями взбыленными, всадниками. Сталь сверкнула, и кровь по ней. Хак! – встретилась с мечом стража.

Девушка качнулась и посмотрела на него. Тот явно ждал и надеялся, взирал на нее, будто на святую.

Она с трудом сдержала тошноту.

Отодвинулась и поспешила вон из дома, тяжело переставляя ноги.

Скрутило у камней, свернулась упираясь в булыжники.

Знахарка нашлась, – проворчала на себя, но ничуть не жалела. Если, правда, дано ей лечить, то подло не пользоваться, видя как люди страдают.

Осела на колени, хватая ртом воздух.

– Дитя ты сердобольное, – протянул жрец, погладил по голове как ребенка. – Вся в мать.