Непобежденные - Владислав Бахревский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медведев запросил разведывательную информацию. Похвалил:
– Орел молодец! Докладывает лаконично. Точно указал оборонительные сооружения на подступах к Людинову. Главного не упустил: движения войск по большаку в сторону фронта. – Тотчас и решил: – В воскресенье, в 9.00, у нас сеанс связи с начальником особой группы майором Судоплатовым. Приготовьте, Василий Иванович, краткий отчет о сделанном. Запросите у Москвы самое необходимое. Прежде всего радиостанцию. Сведения Орла через полчаса мой радист передаст в Центр.
Посоветовал:
– Чтобы произвести на Судоплатова хорошее впечатление, прикажите вашим подрывникам взорвать железную дорогу.
Сазонкин со своими молодцами в тот же день пустили под откос местный поезд, ходивший из Дятькова в Киров. Паровоз покорежило, пострадало несколько вагонов, погибли трое немецких солдат. Доложить все-таки будет о чем, да ведь и карателей дважды гоняли по лесу.
Взорванный паровоз, покалеченная пара вагонов, трое убитых солдат.
Малая малость…
А вот у Орла радость была прямо-таки великая. Чудо! Утром отнес в тайник донесение, и всего через несколько часов, когда на заводе был перерыв на обед, небо Людинова затрясло от гула тяжелых моторов. Солнце косматое – мороз, небо румяное в позолоте. Было видно, как сыплются бомбы.
– Лешка! Смотри! – Лясоцкий локтем двинул друга в бок.
От взрывов звенело в голове. Земля взмывала к небу, подбрасывая колеса, кабины, стволы пушек, щиты, лафеты! Колонна грузовиков везла снаряды и орудия.
– Большак разбомбили! – определил Лясоцкий.
– Большак, – согласился Алеша и задохнулся от счастливых слез в горле. Еле-еле проглотил комок.
Сообщил и сообщил. Мало ли было таких сообщений. Но – прилетели, разбомбили… И снова гулы, звенящие стекла, и опять земля ходит ходуном. Самолеты бомбят доты, дзоты и чего-то там еще.
Два удара чудовищных, точных и нежданных. Немцы были уверены: русская авиация уничтожена.
Тявкают зенитки, но в небе уже пусто. Такая она вот, малая малость.
Это в Людинове, а в оккупированных районах Московской области в то же время действовало 40 партизанских отрядов, 1800 бойцов.
В Калининской области, занятой немцами в августе, в 38 районах вредили врагу 55 отрядов, 1652 бойца.
В Тульской отрядов было создано 30, и еще 80 боевых групп – 2150 мстителей.
Много ли, мало сделали партизаны? В районном центре Угодский Завод ночным ударом был уничтожен штаб 12-го армейского корпуса немцев. Потери врага – 600 солдат и офицеров, 30 грузовиков, 23 легковые машины, четыре танка, 12 повозок с боеприпасами.
Между Новосокольниками и Выдумским в Калининской области слетел с рельсов эшелон с солдатами – 50 вагонов.
Под Самолуковом – эшелон из 40 вагонов, с орудиями и снарядами.
На трактах Осташков – Андреаполь – Пено взорвано было 40 машин с солдатами и боеприпасами. На хуторе Сидорово перебит гарнизон – 140 немецких солдат.
Под Завидовом рабочие-торфяники уничтожили 30 солдат, захватили зенитку, танкетку, 15 автоматов.
В Калинине партизаны напали на Мигаловский аэродром, сожгли два самолета, убили 40 солдат и офицера.
Смоленские партизаны сожгли мосты через реки Кошу, Жиздру, Рессету.
Отряд «Митя» взорвал четыре моста на большаках и три железнодорожных моста.
Капля не только камень, но гору точит.
Семидесяти пяти дивизиям группы армий «Центр» (22 из них были танковые) в сутки требовалось 70 эшелонов, но подвоз составлял только 23. А до Москвы уже было рукой подать.
25 ноября дипломат Риббентроп дал анализ положения советских армий под Москвой: «Русские потерпели поражение, имеющее значение для исхода войны, от которого они, ввиду недостатка обученных резервов и военных материалов, никогда уже не смогут оправиться».
Военный теоретик Гальдер, начальник германского Генерального штаба, записал в дневнике 2 декабря 1941 года:
«Сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких сил».
В тот же день, 2 декабря, командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок углядел признаки полного поражения русских:
«Прибытие нового пополнения было замечено только на одном участке и в небольшом количестве. Оборона противника находится на грани своего кризиса».
Что для фон Бока записочка Орла о движении грузовиков в сторону фронта? Что для фон Бока гибель 30 грузовиков, завязших в болоте, куда их завел, помня Сусанина, колхозник Серебряно-Прудского района Иван Иванов? Что ему потеря гарнизона села Успенское?
Другой Иван, Сотников, завлек офицера и его роту на минное поле.
Малые малости.
В полосе Западного фронта генерала армии Жукова фельдмаршал фон Бок сосредоточил 51 дивизию, 13 из них танковые и семь – моторизованные. Пятая часть войск, десять дивизий, были резервные, полнокровные. Вторую танковую армию Гудериана Гитлер усилил двумя армейскими корпусами и пополнил 100 танками.
На Звенигород, на Кубинку, Наро-Фоминск, Подольск, Серпухов наступали армейские корпуса, усиленные танками.
24 ноября были взяты Клин и Солнечногорск.
Прием у коменданта
Канун немецкого Рождества, 24 декабря, для русского человека время поста.
У Бенкендорфа и его супруги Магды – праздничный стол, на вид и на вкус прибалтийский. На лепестке белого хлеба – килечка. Очень одинокая. Для шнапса – рюмки с ноготок, бутерброды с маслом и – само изящество – на каждом три клюковки, величиной бутерброд с советский пятак. Были консервы, пахнущие консервами, в вазах – краснобокие яблоки, местные, но и тут с расчетом – одно на приглашенного. Кофе подавали суррогатный. К нему пирожные с вершок, галет, правда, без счета. Подавали пиво, к пиву по-русски прилагались раки. По три рака на персону. Умельцы из полицаев наловили.
Отец Викторин получил приглашение на себя и на матушку. На крыльце комендатуры чета Зарецких встретилась с мадам Фивейской.
– Для меня эта дверь в Европу, – в глазах счастливой мадам сверкнули слезы восторга.
А вот батюшку и матушку в этой самой «Европе» окатили ледяным душем.
Еще на лестнице к ним подошел Двоенко и вытаращил глаза, изображая крайнее удивление:
– Поп – толоконный лоб! Ты же партизан! Твой праздник под елкой. – И, развернувшись, спросил стоявшего на верхней ступеньке Дмитрия Иванова: – Я ошибаюсь или как, по-твоему?
Митька ухмыльнулся и буравил отца Викторина злыми пьяными глазами. Он был в штатском, костюм из бостона, очень дорогой костюм: ограбил кого-то.
Батюшка остановился пораженный, но Полина Антоновна, не меняясь в лице, толкнула Двоенко прочь с дороги и повела супруга наверх, в залу. К ним подскочил Столпин:
– Двоенко – пьяная свинья, матушка! Не обращайте внимания.
В зале стояла огромная елка, красоты изумительной, а потому волшебная.
В зале чету встретили граф и графиня.
– О такой елке я грезил в детстве! – признался отец Викторин.
– Вы – большой художник! – сказала Полина Антоновна графине. – Я уверена, сколько ни смотри на вашу елку, всякий раз будет новое, счастливое открытие.
– Вы думаете, что я наряжала красавицу? – улыбнулась графиня Магда.
– Ну конечно, вы! В вас та же тайна.
– Благодарю! – Графиня растрогалась, а батюшка, когда отошли от хозяев, удивился:
– Мать, ты будто всю жизнь на приемы ходишь!
– У графьев – впервой.
– А что с Двоенко-то делать? Жуткий человек.
Полина Антоновна глянула на батюшку сердито:
– Сносить безобразия перестать! Обязательно расскажи Бенкендорфу о выходке негодяя против тебя. И надо подготовить женщин, чтоб пожаловались на Двоенко и тоже самому коменданту.
Торжество начали речью Айзенгута.
Грядущий 1942 год начальник тайной полиции назвал годом победы германского оружия. Многие, собравшиеся в зале комендатуры, знали: фюрер отстранил от командования 40 фельдмаршалов и генералов: фон Бока, Рунштедта, Гудериана, а генерал-фельдмаршал Браухич – отправлен в отставку. И самое секретное знали: 7 декабря Красная армия освободила на Рязанщине город Михайлов, 9-11 декабря – города Венев, Сталиногорск[12], Епифань. 14 декабря вернула России Ясную Поляну, 15-го – Клин, 16-го – Калинин. 20 декабря овладела Волоколамском. Бои шли за Калугу, за Наро-Фоминск. И Айзенгут признал: жестокие морозы вывели из строя технику, войска пришлось от Москвы отвести для перегруппировки. Однако стабилизация фронтов налицо, а успех нового наступления обеспечат десять свежих дивизий, прибывших из Франции. Речь Айзенгут закончил с пафосом:
– Все, кто празднует с нами Рождество в этом зале, люди дальновидные, Германия и фюрер ценят верность и готовность к подвигу. Победителей ожидает жизнь ради великих целей, ради обновления мира.
Был дан концерт, пела певица из Берлина, показывал фокусы русский артист (видимо, пленный), играл на скрипке немецкий солдат-артиллерист, а венчал программу канкан в исполнении женщин офицерского борделя, причем не все участницы кордебалета имели нижнее белье.
