Кто-то следит за мной - Виктория Готти

Фальконе кивнул.

— Полностью с вами согласен. Будь я на вашем месте, я бы предложил те же меры.

— Обещайте мне сделать все возможное для обеспечения безопасности моей жены.

— Даю вам слово. — Надевая пальто, Фальконе повернулся к Ивену. — Еще один вопрос. Вы не думаете, что Димитрий Константинос может преследовать вашу жену?

— Димитрий? — удивился Ивен. — Он — мой клиент. Роз его знать не знает.

Встретиться с Димитрием Константиносом оказалось значительно проще, чем привлечь его внимание к своей персоне. Фальконе пришлось это признать после того, как он провел десять минут в роскошном люксе отеля «Плаза». Он сидел напротив Димитрия и слушал, как он беседует со своим пресс-секретарем, невысоким лысоватым мужчиной с маленькими, близко посаженными глазками, который убеждал Димитрия созвать пресс-конференцию. Одновременно Димитрий подписывал контракты, давал указания помощникам, говорил по телефону и полностью игнорировал Фальконе.

Внезапно взгляд Димитрия уперся в него.

— Так о чем вы говорили? — командным голосом спросил он.

Пресс-секретарь тут же ретировался.

— Мне необходимо поговорить с вами о Роз Миллер. Создавшаяся ситуация, возможно, касается и вас. Вы с ней знакомы?

Лицо Димитрия оставалось бесстрастным.

Затем, словно делясь своими проблемами с коллегой, Димитрий обвел рукой заваленный бумагами стол, стоящие в ряд телефоны.

— Сами видите, какая у меня жизнь, Джон. Вы позволите называть вас Джон?

Детектив промолчал.

— Шесть лет тому назад моей компании не существовало. Я работал у своего тестя. Но вы, безусловно, это знаете.

Джон кивнул. Газеты и телевидение постарались, чтобы об этом знали все.

Константинос оперся локтями о стол, обхватил подбородок могучими кистями рабочего человека.

— А теперь «Константинос энтерпрайзиз» осаждают потенциальные покупатели, корпорации, которые жаждут поглотить нас, вернее, заполучить меня.

Фальконе понятия не имел, о чем идет речь, но отметил для себя, что надо запоминать каждое слово Димитрия.

— Мистер Артлоу на третьей линии, — раздался из аппарата внутренней связи голос помощника Константиноса.

— У нас долгий разговор? — спросил Димитрий Фальконе.

Тот покачал головой.

— Я ему перезвоню, — бросил Константинос в интерком.

Помощник пытался протестовать, но Димитрий уже прервал связь.

— Джек Артлоу. — Константинос указал на интерком. — Может, вы слышали о нем. Президент «Отель энд ризортс интернэшнл», а также член совета директоров моей компании. Тайлер Ливингстон и Марк Риген — тоже члены совета. Эти фамилии вам что-нибудь говорят?

Фальконе уловил в голосе Димитрия нотки пренебрежения. И решил, что пора напомнить о цели его прихода.

— Роз Миллер, мистер Константинос.

— Пожалуйста, зовите меня Димитрий. Да, Роз я знаю. Мы вместе выросли.

— Насколько мне известно, в поместье Джеймса Миллера?

Константинос ответил после короткой паузы.

— Совершенно верно.

— Вы знакомы с ней так же давно, как и с ее мужем?

Димитрий откинулся на спинку кресла, закинул руки за голову.

— Значит, вас не интересуют прибыли и перспективы моей компании? — И он одарил Фальконе фирменной лучезарной улыбкой.

— Откровенно говоря, нет, — ответил детектив.

— Между прочим, мы собираемся акционироваться. Даю вам наводку, Джон, — сообщите, как только акции появятся на бирже.

Фальконе не мог не восхититься своим оппонентом. Как легко тот менял ритм разговора, прикидывался глухим, не желая продолжать тему!

Но детектив продолжал упорствовать:

— Роз получила несколько посылок, или «подарков», с короткими записками угрожающего характера. Несколько раз ей звонили, также с угрозами.

Димитрий пожал плечами, вскинул брови, изображая удивление.

«Фальшивит?» — подумал Фальконе.

Пальцы Димитрия прошлись по густым волосам.

— Я все понял, детектив. Вы думаете, что это я ее преследую, Роз убедила вас в этом. — В ледяном голосе слышалась насмешка.

— Не совсем так, но она действительно сказала, что с учетом обстоятельств такая возможность вполне реальна.

— Каких обстоятельств?

— Ваши отношения.

Димитрий уперся взглядом в настенные часы. Казалось, от этого они затикали громче. На мгновение Фальконе показалось, что он уловил в глазах Димитрия угрызения совести, словно ему удалось-таки задеть того за живое. Но тут же выражение глаз Константиноса изменилось.

— Наши «отношения», как вы их назвали, — далекое прошлое. И не имеют никакого отношения к нынешним страхам Роз. — Он выдержал многозначительную паузу. — Если ее и впрямь кто-то преследует и вся эта суета — не плод паранойи, вызванной написанием «ужастиков». — Тут он улыбнулся Фальконе. — Есть у вас еще вопросы? У меня работы непочатый край. И, боюсь, нет времени успокаивать разыгравшуюся фантазию Роз Миллер.

У Фальконе не нашлось слов. Наверное, он совсем рехнулся, если пришел сюда этим утром в расчете на помощь и содействие. Неужели он полагал, что Димитрий Константинос шагнет ему навстречу? Этот человек был неприступен, как скала, а доказательств его причастности к случившемуся у Фальконе не было.

Фальконе встал.

— Я сам найду дорогу.

Дверь закрылась, Димитрий поднялся, выдвинул верхний ящик стола, открыл запертую на ключ стальную коробочку, хранящуюся там, достал недавнее фото Роз, сделанное Энни Лейбович для журнала «Ярмарка тщеславия», и старую фотографию шестнадцатилетней Роз. Она сидела верхом на великолепной черной лошади. Светлые волосы свободно падали на плечи, и она улыбалась Димитрию. Он провел большим пальцем по ее лицу и попытался найти прилагательное, наиболее точно описывающее Роз. Удивительная женщина? Фантастическая? Экстраординарная? «Да, — решил он. — Экстраординарная».

Телефонный звонок вырвал его из далекого прошлого.

— Димитрий… этой ночью ты не ночевал дома.

— Дела, Джуел.

Он слушал жену вполуха. По шуму в трубке он мог сказать, что звонит она из салона.

— Что это за дела у тебя по ночам? Твоя половина кровати осталась нетронутой. Папа говорит, что ты слишком мало времени проводишь дома… со мной.

Папа то, папа это. Знала бы она, что именно он вытащил дорогого папу из дерьма. И тем не менее, несмотря на респектабельность, приобретенную с его помощью, старикан не желал расставаться с прошлым, не рвал ни с ростовщиками, ни с сутенерами, ни со шлюхами. «Так он и остался уличным бандитом, — подумал Димитрий, — а ведь мог бы… Впрочем, какая разница». О многих эпизодах из прошлого Брауна Джуел знать не могла, тогда она была маленькой девочкой. Одно время Браун не только отмывал деньги колумбийских картелей, но и сам занимался распространением наркотиков. Потом Димитрий услышал, что Браун переключился на героин. Но все это для Джуел оставалось тайной за семью печатями. Она была единственным ребенком овдовевшего Брауна, и уж он сделал все, чтобы предстать перед ней в самом выигрышном свете. Джуел видела в отце рыцаря в сверкающих доспехах, готового в любой момент прийти на помощь, поддержать ее, если она споткнется или оступится. Браун оберегал ее от правды, и Димитрий Константинос подыгрывал в этом своему боссу. К чему знать Джуел о темной стороне жизни Брауна?

Он мог бы рассказать ей и о ее выходках, но, опять же, зачем раскрывать свои карты, показывать Джуел, сколь много ему известно? Он предпочитал собирать информацию, а не распространять ее. И сейчас его больше всего занимало снижение выручки за прошлый уик-энд в лас-вегасском казино. Димитрий теперь стоил около четырехсот миллионов долларов именно потому, что требовал от своих подчиненных отчета по каждому принятому решению, контролировал каждый потраченный и заработанный доллар, будь то сеть магазинов сигар, большой отель или казино. Ничего не упускалось из виду. На этом строилась жизненная философия Димитрия, в этом был ключ его успеха.

— Мне пора идти, Джуел. Мне есть о чем подумать и без тебя. — И он бросил трубку, прежде чем она успела ответить.

Фотографии он сунул в ящик, схватил пиджак и позвонил консьержу.

— Пожалуйста, мою машину к подъезду. Я спущусь через несколько минут.

На эту встречу Константинос опоздать не мог. Если, конечно, хотел получить исчерпывающие сведения о Роз.

Глава 23

Димитрий оглядел тускло освещенный зал, находящийся ниже уровня улицы, и понял, что здесь его не узнают: этот бар облюбовали представители высшего света. Назывался он «Правда», располагался на Лафайетт-стрит в нижнем Манхэттене, в интерьере преобладали русские мотивы, в карте напитков — водка.