Грешная любовь - Тереза Медейрос

Успокоив свои сомнения тем, что на следующий день Уэскотт даже не вспомнит ничего, Катриона ответила на его поцелуй, не сдерживая себя и полностью удовлетворяя давнее желание. В эту минуту ей было все равно, ищет ли Саймон любовных утех, настоящей любви или это всего лишь мимолетное возбуждение мужчины, который держит женщину в своих объятиях.

Совершенно не думая, как выглядит со стороны, она прижалась всем телом, решительно наваливаясь уже не только на бедра Уэскотта, но и на упругий выступ мужской плоти, обтянутый гладкой тканью брюк. Саймон громко застонал и стал выгибаться всем телом, постепенно заставляя Катриону двигаться в таком же ритме, что и непрекращающееся, сладостное скольжение его языка у нее во рту. Эти волнующие движения вызвали в ней трепет восторга, наполняющего сладостью каждую клеточку ее тела. Накрахмаленная льняная ночная рубашка Катрионы и мягкие замшевые брюки Саймона только усиливали восхитительные удовольствия этих движений страсти мужского и женского тела.

Кровать превратилась в большой корабль, ночь — в море, а Саймон стал волшебником. Повинуясь его колдовским чарам, Катриона отдалась вихрю страсти, уносящему ее в бездну неизведанных и манящих ощущений.

Волны удовольствия становились все сильнее и сильнее, долгожданный восторг наполнил все ее существо. Но тут Катриона услышала душераздирающий стон и готова была поклясться, что это был ее стон. За ним последовали ритмичные глухие удары, от которых затряслась вся стенка возле кровати, а дальше вновь донесся пронзительный крик. Эти непонятные звуки так напугали ее, что по коже пробежали мурашки.

Все еще обхватывая Саймона ногами, Катриона приподнялась на колени. От испуга весь пыл ее желаний погас, словно Катриону с ног до головы окатили ледяной водой.

— Господи, что это такое? Может быть, кого-то убивают? Наверное, надо позвать хозяина гостиницы?

— Если считать преступлением доведение до экстаза.

Обхватив бедра переполошившейся Катрионы и не давая ей подняться с кровати, Саймон уселся на постели и прижал ухо к стене.

— Если не ошибаюсь, там развлекаются наши пылкие знакомые по кузнице?

— Откуда ты знаешь? Уэскотт кивнул на стенку:

— А ты послушай.

Катрионе даже не пришлось прикладывать ухо к стене, из-за которой доносились страстные восклицания «о, Бесс!» и «ах, Джем!».

— Черт возьми, — помрачнел Саймон, — мы же и глаз не сомкнем, если всю ночь напролет они будут так шуметь.

Но на деле оказалось, что его прогноз «всю ночь напролет» не оправдался. Уже через несколько секунд Джем заревел, словно разъяренный бык. Спустя мгновение Бесс взяла такую высокую ноту, что ей могла бы позавидовать оперная певица. И за стенкой воцарилась блаженная тишина. Судя по всему, новобрачные одновременно вознеслись на седьмое небо.

Но не успели Саймон и Катриона облегченно вздохнуть, как глухие удары и стоны возобновились с новой силой.

Раздосадованный Уэскотт повадился на кровать:

— Опять двадцать пять!

Катриона сокрушенно покачала головой:

— Даже не верится, какие здесь тонкие перегородки. — Неожиданно ее поразила другая, более страшная догадка. — Так если бы и мы… получается, что и они там…

Он кивнул, изучающе рассматривая Катриону из-под длинных ресниц.

— Да, они слышали бы каждый наш стон и каждый вздох. Каждый звук, когда ты выкрикивала бы мое имя и просила меня…

Катриона быстро закрыла ему рот ладонью.

— Откуда ты взял, что это я стала бы тебя о чем-то просить?

Прикрытый рукой Катрионы рот Уэскотта растянулся в улыбке. Неожиданно и ловко Саймон перекатился на кровати, так что положение новобрачных переменилось, и теперь Катриона ощутила на себе тяжесть его крепкого мускулистого тела. Он соединил свои пальцы с ее пальцами и прижал ее руки к постели.

— Удели мне всего лишь десять минут своего времени, и я покажу тебе.

Изумрудный блеск смотревших на нее глаз Саймона и тяжесть его твердых бедер, уверенно расположившихся между ног, отнимали у Катрионы последние силы. Она вновь напомнила себе, что Уэскотт пьян. Будь он трезв, ему не пришло бы в голову вести себя подобным образом, и он ушел бы от нее, даже не оглянувшись.

— Как ты недавно сам мне напомнил, — спокойно ответила она, — тебя наняли, чтобы ты стал мне мужем. Но не для постельных удовольствий.

Глаза Уэскотта потемнели, словно предупреждая Катриону, что в ее положении лучше будет его не провоцировать. Ему бы не составило труда одной рукой удерживать ее, а другой расстегнуть брюки и задрать подол ночной рубашки, устраняя последние помехи своим намерениям. В глубине души Катрионе было стыдно перед самой собой, так как тайная греховная частичка ее натуры почти мечтала о подобном повороте событий. Саймону даже не пришлось бы применять насилие. Несколько искусных прикосновений умелых рук, и Катриона сама быстро вошла бы в роль оперной певицы, да так, что пронзительные вопли Бесс из соседней комнаты показались бы лишь сварливыми выкриками рыбной торговки у пристани.

— Конечно, ты права, — после паузы согласился Уэскотт. Он отпустил ее руки и откатился на бок. Опершись на локоть, Саймон стал изучающе рассматривать лежащую рядом жену. — Если же учесть, что оплаты ни за одну из этих работ я не получу, мне, пожалуй, ни к чему усердствовать, пока меня не просят об этом.

Катриона поспешно отодвинулась, боясь выдать, как сильно ей в эту минуту хочется близости с ним. Нет, лучше уж провести эту мучительную ночь, сидя на стуле, укрывшись пледом, и слушать, как за стенкой Джем и Бесс шумно проявляют свои нескончаемые любовные страсти. Однако встать с кровати Катрионе помешал Уэскотт, крепко обхвативший ее за талию. Он притянул жену к себе и прижал спиной к своей груди.

— Спокойной ночи, миссис Уэскотт, — шепнул Саймон, наклоняясь к волосам Катрионы. — Надеюсь явиться тебе во сне.

Не найдя в себе сил воспротивиться такому соблазну, Катриона расслабленно успокоилась в теплом уютном изгибе мужского тела. Довольно быстро она обнаружила, что все-таки ошибалась насчет размеров кровати. Двоим, вполне хватало места на ней, нужно было лишь тесно прижаться друг к другу, соединяясь, словно пара соседних ложек в кухонном ящике. Ощущение возбужденного тела Саймона, плотно вжимающегося в нее, было по-прежнему очень приятным и волнующим. В соседней комнате все так же упражнялись в плотских утехах Джем и Бесс, и от их нескончаемой возни и вскриков возникали мысли, будто за стенкой происходит случка каких-то животных. Но постепенно главным чувством Катрионы стало неизъяснимое блаженство в объятиях Саймона. Удовольствие от этого чувства позволило ей забыть о недавнем, нервном напряжении и провалиться в сон. В сон, где ее ждала совсем другая встреча с ним.