Жизнь в зеленом цвете - 4 - MarInk

Всё казалось слишком мирным, чтобы поверить в какие-то там Авады, Круциатусы, в четвёртых чемпионов для Турниров всего трёх Волшебников… «Пастораль, блин». Что-то яркое оранжево-красное, с размытыми очертаниями скользнуло перед ним и уселось на плечо.

- Здравствуй, Фоукс…

Феникс тихонько курлыкнул и потёрся головой о щёку Гарри; перья, с которыми не мог сравниться ни пух, на бархат, ни ещё что-нибудь, что традиционно считается мягким и нежным, слегка щекотали кожу.

- Ты всё знаешь, полагаю, - уныло продолжил Гарри, стараясь не думать о том, насколько это неблагоприятный признак - разговаривать с птицей, пусть даже с фениксом. Так скоро очередь и до Мерлина со слонами дойдёт… - И что мне с этим делать, ума не приложу…

Фоукс, разумеется, хранил молчание - как показалось Гарри, несколько даже одобрительное и выжидающее. И Гарри продолжил болтать, резонно решив, что выговориться во всём Хогвартсе ему всё равно больше некому:

- Я вот думаю, кто хочет моей смерти настолько, чтобы возиться с Кубком… тот же Малфой чуть сегодня не обошёлся без изысков, спасибо тому безымянному бомбометателю… Стал бы змеёныш так подставляться, если бы расстарался с Кубком для той же цели… Вольдеморт, конечно, тоже имеется в списке, но он ведь сидит где-то за высокими горами, за далёкими лесами, и носа в Шотландию не сунет, пока здесь Дамблдор… Либо у него в Хогвартсе есть шпион, что прискорбно… Нет, разумеется, это может быть и шутка… своеобразная такая… но слишком уж много для шутки приложено усилий. Знаешь, Фоукс, это всё настораживает. Убить меня можно много проще, посмеяться надо мной - тоже. Так к чему этот дурацкий Турнир? Много хлопот, много переменных… А что хуже всего, Фоукс, я нарушил обещание. Я же дал слово Биллу, что не буду в это ввязываться. Кто же знал, что меня на аркане втянут…

Гарри вздохнул и спрыгнул с бортика - обратно в башню. В углу площадки он прилёг, закутавшись в мантию, и Фоукс пристроился рядом, согревая замёрзшие щёки Гарри своими крыльями.

- Спокойной ночи, Фоукс, - пробормотал Гарри, прежде чем отключиться так быстро и качественно, словно падая в обморок.

Ему снилось, как он весь, целиком входит в огонь и выходит из него обратно под солнце, и языки пламени, тёплые, как любящие объятия, танцуют на его руках, волосах, одежде, лице, а он смеётся, подняв глаза к небу и не щурясь, когда огромное, неправдоподобно чёткое солнце наплывает ближе; оно словно хочет поздороваться с ним, младшим братом, кровным братом, потому что в его жилах тоже течёт огонь, нестерпимый для других, но единственно возможный для него самого…

Лучи солнца разбудили его и своей яркостью заставили сонно заморгать. Всё тело затекло и замёрзло, и Фоукса уже не было рядом.

Какой только бред не приснится, право слово…

* * *

Воскресные утра в Хогвартсе всегда не нравились Гарри меньше, чем все остальные, потому что можно было либо переждать, пока все уйдут на завтрак, и не встречаться с ними, либо, наоборот, уйти из спальни, пока все спят, и потом целый день их не видеть. С Locus Singularis жизнь стала вообще процентов на двадцать проще, но теперь… Гарри прикинул, сколько секунд он проживёт, появившись в поле зрения Малфоя, и понял, что секунд этих явно не хватит, чтобы произнести заклинание. И мантия-невидимка, как назло, осталась в комнате…

Так что это воскресное утро исключением не стало - Гарри решил попробовать подобраться к собственной кровати позже (он, конечно, мог бы спокойно перенести ещё один открытый конфликт, но попадать в лазарет перед первым туром ему не хотелось; к тому же от Авады его точно не вылечили бы). Есть не хотелось, а хотелось согреться - просто неимоверно мечталось. Над Хогвартсом светило солнце - впервые после многих недель непрерывных ливней - и Гарри отправился к озеру, старательно отгоняя от себя мысль о том, что ему страшно. Хотя ему было страшно - от смерти его отделяло вчера не более половины секунды. И если бы не бомба… только теперь, с утра, до Гарри дошло, как близко он был от того, чтобы встретиться с родителями, Квирреллом, Девоном Забини и многими-многими другими, которых он не знал по именам и никогда уже не узнает. Запоздало, но уже как есть…

Есть иногда вполне ощутимые плюсы от того, чтобы быть в числе лучших учеников - Гарри не составило ни малейшего труда высушить землю под деревом - вся почва была попросту жидкой грязью - и улечься на это сухое место; он немного перестарался, и земля потрескалась, как летом при сильной жаре. От земли и сухих бледно-жёлтых травинок шло лёгкое тепло, и Гарри вжимался в эти ощущения телом, как котёнок в ласкающую руку, зажмурившись, едва не мурлыча. Остро пахло сухостью и влажностью одновременно - невообразимый коктейль, странный, но приятный. Гарри, не открывая глаз, вживался в то, что ему дарили все остальные четыре чувства, и благодаря сосредоточенности без труда уловил издалека шаги по грязи и запах дорогого одеколона. Этот одеколон был определённо знаком Гарри…

- Здравствуй, Поттер, - подошедший первым нарушил тишину.

- Не могу сказать тебе того же, Забини, потому что не хочу, чтобы ты здравствовал, - хмуро ответствовал Гарри; глаза всё же пришлось открыть - хоть он и был наготове, глупо было лишать себя зрения, когда, возможно, предстоит драка.

- А я хочу, чтобы ты здравствовал. Herbesca!

Забини сел рядом на пятачок земли, густо заросший высоченной травой по мановению палочки слизеринца. Гарри неохотно оторвался от земли и тоже принял сидячее положение.

- С чего бы это? Я помню по прошлому году твою неоценимую заботу…

Забини вертел палочку в руках - кажется, не столько желая что-нибудь колдануть на обнаглевшего Поттера, сколько ради того, чтобы сосредоточиться.

- В прошлом году я дважды спасал тебе жизнь, если помнишь.

- При этом изнасилование и пощёчина, надо полагать, бонусы?

- Ты невозможен, Поттер! - вспылил Забини, но тут же явным усилием воли заставил себя успокоиться. - А как насчёт того, что это я вчера бросил навозную бомбу в гостиной?

- Откуда я знаю, что это был ты? - равнодушно пожал плечами Гарри. - Из всего нашего опыта, так сказать, общения не вытекает, что ты непременно скажешь мне правду. Скорее, наоборот. И вообще, может, пока я тут с тобой лясы точу, за кустом притаился Малфой в засаде, и как только я отвлекусь, он выпрыгнет с воплем «Авада Кедавра».

Забини негромко рассмеялся.

- Нет, не притаился. Он сейчас в гостиной сочиняет тысячу самых страшных смертей лично для тебя. Какого хрена, позволь узнать, ты вчера назвал его шлюхой?

- А что, не так, что ли? И вообще, Забини, ты мне мамочка или там гувернантка, а? Не учи меня жить, и я не научу тебя, как полагается правильно кричать под Круциатусом.