Чистая работа - Линда Ла Плант

— Благодарю, — тихо ответил Ленгтон.

Начальник тюрьмы уселся за свой стол:

— Заключенный 3457, блок «Д», Кортни Ренсфорд. Он был переведен к нам после побега из открытой тюрьмы Форд в две тысячи первом году, за два года до этого его посадили за убийство. Вот его дело.

Ленгтон потянулся за папкой. Анна приподнялась, чтобы смотреть из-за его плеча.

— Второй — нелегальный иммигрант, ожидает ордера на депортацию, Эймон Красиник.

Пораженный Ленгтон поднял глаза:

— Как?

Тот, которого он арестовал за убийство Карли Энн Норт, тоже носил фамилию Красиник. Начальник тюрьмы передал ему папку, и Ленгтон торопливо зашуршал ее листами. Он обернулся к Анне, показал на фамилию. Ни о братьях, ни о сестрах, ни о семье вообще нигде не говорилось.

— Вы можете проверить, связан ли этот человек с Идрисом Красиником, который сидит за убийство? Тут не написано, живет его семья здесь или нет.

Совпадение потрясло Ленгтона, он просто не мог поверить, что такое бывает.

— У нас нет никаких документов относительно его происхождения. Он приехал в Великобританию по поддельному паспорту, так что, вполне вероятно, это ненастоящее имя. Я допускаю, что несколько человек пользуются одним и тем же именем и одним и тем же паспортом. Мы провели расследование, как именно и откуда он приехал в Великобританию. Он получил срок за распространение наркотиков и похищение четырнадцатилетней девушки.

— Господи Исусе, — произнес Ленгтон.

— Мы, естественно, тщательно обыскали их камеры, но не нашли ничего такого, что могло бы навести нас на мысль, почему это произошло. Я должен рассказать вам кое-что. Есть еще причины, по которым мы уже довольно давно обсуждаем сложившееся положение с министерством внутренних дел, и причины, по которым мы не можем допустить здесь никакой публичности… Я уже сказал вам, сколько у нас содержится заключенных-иностранцев и сколько местных.

— Да-да, — рассеянно сказал Ленгтон, явно не желая выслушивать очередной пространный монолог с приведением фактов и цифр.

— Два дня тому назад, во время отдыха, Красиник попросил разрешения позвонить. На его карте оставалось лишь несколько пенсов, поэтому он хотел сделать звонок за счет вызываемого абонента. В этом ему было отказано. На следующий день он нашел деньги для звонка. Ему пришлось подождать, так как телефон в его блоке был занят. Красиник пришел в крайнее раздражение, так как, по его словам, звонок этот был очень важен. Дежурный офицер приказал заключенным, ожидающим в очереди, пропустить его, потому что у него заканчивалось время отдыха. Вот откуда нам известно о звонке. Он позвонил и после этого, по сообщению дежурного офицера, стал вести себя очень странно.

— Странно?

— Да. Он сразу как-то сник и, когда ему велели вернуться в камеру, выглядел совершенно потерянным. Его отвели обратно и заперли. Ночью офицеры сообщали, что он не ложится, а стоит у постели. Три раза ему было приказано лечь, но он не послушался. На следующее утро подавленное состояние сохранилось, он отказался от завтрака. Во время отдыха…

— А звонок? Вы ведь записываете все исходящие звонки, да?

— Само собой, но вы же понимаете, в день их у нас бывает не одна сотня. Мы нашли пачку из-под сигарет с записанным на ней номером, видимо, Красиник звонил именно по нему. Номер мобильного телефона, имя не указано.

Он передал отчет о результатах обыска в камерах обоих заключенных, и Ленгтон записал номер телефона.

После этого Ленгтон просмотрел фотографии тела Артура Мерфи. Глубокая ножевая рана рассекала горло.

Начальник тюрьмы собрал все рапорты и фотографии.

— Красиник практически не говорит после нападения. Он рассеян, подавлен и, похоже, не помнит, что произошло.

Ленгтон отпил воды, а начальник тюрьмы тем временем продолжал:

— Другой обвиняемый, Кортни Ренсфорд, утверждает, что его заставили держать Мерфи, в то время как Красиник перерезал ему горло.

Начальник тюрьмы облизал губы, аккуратно сложил рапорты в стопки и положил все в папки.

— По словам Ренсфорда, Красиника зомбировали, и если бы он ему не помог, то разделил бы ту же участь. Вы знаете, что такое зомбирование?

Ленгтон посмотрел сначала на Анну, потом опять на начальника тюрьмы.

— Это термин магии вуду, — пояснил тот, — человека принуждают действовать подобно зомби. Я знаю, это звучит невероятно, но если сумели добраться до Красиника и его вера так сильна, то только Господь Бог знает, на что способен разум. Не сомневаюсь, теперь вы понимаете, что, если об этом здесь станет известно, моментально начнутся волнения.

Анну и Ленгтона провели в маленькую комнату для допросов. В коридоре ждал офицер в тюремной форме. В комнате было только два стула и стол, так что Анне пришлось стоять.

В комнату вошел Кортни Ренсфорд — в наручниках, одетый в тюремную робу. Это был крупный, костлявый мужчина с жесткими волосами ежиком и огромными ручищами, похожими на лопаты.

Ленгтон заговорил очень тихо, так что Кортни пришлось наклоняться к нему, чтобы все хорошо расслышать. Кортни сказал, что о Джозефе Сикерте никогда не слышал и не знает, кто такой Рашид Барри. Взгляд его пустых, покрасневших глаз как будто где-то блуждал, на вопрос о том, что случилось во дворе тюрьмы, он ответил не сразу и, рыча, как зверь, сказал, что ничего не помнит.

— Ты что же, держал человека, которому резали горло, и ничего не помнишь?

— Не помню, да.

— За это десять лет добавят. Как тебе новость?

— Ничего хорошего.

— Ну и что же ты мне не помогаешь? Я вот могу тебе помочь.

— Правда, что ли?

— Правда.

— Ну и что ты сделаешь?

— Может, приговор у тебя помягче будет, это смотря, сколько ты захочешь…

Кортни перегнулся через стол:

— Слышь, ты, ни черта ты мне не поможешь и от меня ничего не дождешься, так что не приставай и вали отсюда.

— Страшно стало?

— Может, и страшно.

— Так страшно, что хочется еще одно пожизненное заработать?

Кортни откинулся обратно на спинку стула, перевел взгляд на потолок и начал насвистывать сквозь зубы.

— Я могу сделать так, что тебя переведут в другую тюрьму.

Кортни покачал головой:

— Они меня везде найдут, все равно не скроешься. Этот мудак свое заслужил, чего теперь ко мне-то цепляться?

— Они — это кто?

Кортни молча смотрел в потолок.

— Фамилии говори, посмотрим, что я могу…

— Ничего ты не можешь, ничего, понял меня? Ничего ты для меня не сделаешь, и я делать ничего не буду, чтобы не стать таким же, как он. Он-то концы отдал.

— А ты, значит, нет?

— Нет. Нет! Офицер! Офицер, заберите меня! — заорал не своим голосом Кортни, было видно, до чего сильно он перепугался.

Ленгтон попробовал успокоить его:

— Почему ты так боишься?

Это не помогло. Кортни хотел уйти, и Ленгтону ничего не осталось, как выпустить его.

Они ждали минут пятнадцать, пока наконец не услышали шаги в коридоре. Эймону Красинику было двадцать два года, но в комнату он вошел, шаркая, будто древний старик. Взгляд у него был стеклянный, руки бессильно висели по бокам. На стул его пришлось усаживать, он, казалось, совсем не сознавал, где находится.

Ленгтон осторожно задал ему несколько вопросов, но Красиник не отвечал. С влажных губ на подбородок спускалась тонкая нитка слюны. Огромные глаза смотрели без всякого выражения и походили на две черные дыры, он смотрел не на Ленгтона и не на Анну, а на какую-то точку впереди себя.

— Зачем ты убил Артура Мерфи? — спросил Ленгтон.

Красиник медленно поднял правую руку и сначала указательным пальцем ткнул в пространство между Ленгтоном и Анной, а потом описал им в воздухе круг. Оба они обернулись, на стене за ними висели часы. Они не понимали, что означает этот жест, — может, он показывает, что время истекло? Не сумев выудить из него ни слова, они молча смотрели, как Красиника уводят обратно в изолятор.

Когда они вышли, тюремный офицер проводил их до ворот. Это был дружелюбный широкоплечий великан лет за тридцать. Ленгтон шел впереди Анны и расспрашивал его, что случилось. Тот рассказал, что нападение застало всех врасплох, потому что такого ничто не предвещало. Мерфи вроде бы ладил с Кортни, они частенько играли в настольный теннис. Кортни хорошо знал и Красиника, тот был очень молод, и Кортни взял его под свое крыло. Никто не видел, чтобы эти трое спорили между собой. Все произошло в мгновение ока. Мерфи оставили лежать на земле, а Красиник так и стоял, зажав в руке нож, и не делал попыток его спрятать. Кортни пробовал было отказаться от участия в убийстве, но вся его тюремная рубаха была забрызгана кровью.

Ленгтон рассказал, что в комнате для допросов Красиник сделал только одно — изобразил рукой движение часовой стрелки.

— Да, он частенько так рукой водит. Смотрит на какую-то точку перед собой и крутит указательным пальцем. Что это значит, я не знаю, и вообще мы понятия не имеем, что с ним такое. Врачи его проверили и установили, что наркотики тут ни при чем, поговаривают, что это вуду. Нам велели это пресекать — такие слухи, знаете ли, до добра не доведут.