Дитя Меконга - Алёна Сереброва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тонг вздрагивает, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом.
Хемхаенг.
Это его имя… То самое, которое по предложению монаха дали Тонгу родители…
— На следующий день я собрала Кхема, оставила дом сестре и уехала в Бангкок. В Нонгкхае, после смерти мужа, меня ничего особо не держало… — продолжает меж тем женщина, будто не замечая его реакции, а может, действительно не замечает. — В одном из городов по пути мы оформили ему документы. Так Хемхаенг стал Кхемом, моим сыном…
— И он был человеком, когда вы его нашли?.. — сорвавшийся с губ вопрос звучит очень странно, однако Тонг даже подаётся вперёд в ожидании ответа на него. — Ответьте, пожалуйста, тётушка.
— Я… — она массирует висок пальцами, будто попытка вспомнить причиняет ей боль, однако всё-таки отвечает, неуверенно и тихо: — Не знаю. В первый момент мне что-то показалось, но… Мне могло показаться. Тем более это было так давно… Однако я отчётливо помню до сих пор, что он был одет в золотисто-зелёный традиционный костюм. И чешуя… У него в районе поясницы на коже просматривался рисунок чешуи…
Тонг вздрагивает уже который раз за последние полчаса, однако на этот раз это не укрывается от чужого взгляда.
— Что такое?
— Как умер Кхем? — вместо ответа спрашивает Тонг, только отвечает ему совсем другой голос и тоже вопросом:
— Зачем ты хочешь это знать, Нонг Тонг?
От холода, сквозящего в этом знакомом голосе, пробирает до костей и Тонг оборачивается так резко, что едва не слетает с дивана.
Нок.
Собранный, отчуждённый и холодный. Классический костюм лишь усиливает ощущение исходящего от него холода, и лишь небрежно закатанные до локтей рукава, да пара расстёгнутых верхних пуговиц, выбиваются из образа, чуть смягчая его.
— Зачем тебе это?
Тонг сглатывает, забывая даже сделать приветственный вай. При взгляде на холодное, пустое и будто мёртвое лицо Нока, слова теряются.
— Ты ведь не за конспектами приехал, да?
* * *
Холод. Холод. Холод.
Он делает больно, бьёт сильнее, чем случайно прилетевший когда-то в школе прямо в грудину футбольный мяч, а этот ледяной взгляд и вовсе вбивает. Как и брошенное походя равнодушное:
— Поговорим в моей комнате.
Будто Тонг в чём-то виноват. Будто он сделал что-то запретное, на что не имел права.
«Но я имею право знать, что происходит с моей жизнью!»
— Зачем ты расспрашивал о Кхеме? — вновь начинает Нок, стоит только двери в комнату закрыться за их спинами.
«Как ловушке захлопнуться» — приходит в голову Тонга странное сравнение. Потому что он действительно ощущает себя сейчас как в ловушке.
— Откуда ты вообще узнал это имя? Скажи? Или хочешь поиграть в молчанку?
— Нет. Не хочу…
Слова не идут, застревают в горле от хлёстко летящих в него вопросов, они и звучат как щелчки канцелярской резинки и так же остро обжигают.
— Тогда откуда, Тонг? Чего ты пытаешься добиться?
Сквозь ледяную маску пробивается что-то болезненно-отчаянное. Всего на секунду, но и этого Тонгу хватает, чтобы вспомнить вечер в тренировочном лагере несколько недель назад и слова: «Когда-нибудь друг вернётся, чтобы исполнить обещание…»
«Он всё ещё ждёт… — повторяет Тонг мысленно. — Ждёт Кхема…»
Пальцы нащупывают кольцо на пальце. Оно будто якорь помогающий успокоиться. Хотя в этот раз это выходит плохо и сердце в груди разгоняется всё сильнее, так что даже воздуха перестает хватать.
Перед внутренним взором встают, накладываясь одна на другую, картинки: сон, где Кхем закрывает собой подростка, и реальность, где сам Тонг закрывает собой Нока от нападения. Бездумный, инстинктивный жест. Такой, что даже позы совпадают почти точь-в-точь…
«Я не Кхем. Даже если у нас одно имя на двоих, и я вижу то, что с ним было, я не он…»
Рёбра простреливает болью: острой, резкой, будто клинком навылет. От одного родимого пятна до другого.
Тонг прижимает ладонь к рёбрам и шумно втягивает носом воздух.
Не его память услужливо подбрасывает влагу на пальцах: алую, пахнущую сладковатым железом…
— Простите, Кхун Нок, — отступая на шаг от успевшего сократить расстояние Нока, шепчет Тонг. Голос не слушается, а смотреть во внезапно ставшее обеспокоенным лицо, на котором не осталось ни следа недавней холодности, неожиданно больно. — Простите, что пришёл сегодня сюда и потревожил вас. Извините, что отнял ваше время. Думаю мне пора. Ещё раз прошу извинить меня, Кхун Нок.
Тонг делает вай дрожащими руками и отступает ещё на шаг, натыкаясь спиной на дверь.
— До свидания, Кхун Нок.
Из комнаты, как и из дома, он поспешно уходит. Сбегает, едва не забыв про стоящий под навесом скутер.
Нок за ним не идёт.
Глава 12
До дома Тонг добирается целым разве что чудом. Всю дорогу его потряхивает так, что едва ли удаётся сосредоточиться на движении, а в голову лезут другие, совсем незнакомые и не связанные с окружающими его пейзажами образы.
Дорожка за угол дома, ведущая к входу для слуг.
Дорожку он видит по пути к воротам, а вот проверить наличие двери в её конце уже не может. Да и не хочет. Как не хочет проверять, приведёт ли другая дорожка, убегающая от парковки в другую сторону, к бассейну позади дома, и будет ли он таким, каким снился. Ведь если окажется, что всё это существует в действительности, то спрятаться от одной маленькой, но важной детальки не получится.
У него воспоминания Кхема.
«Я не Кхем» — напоминает он себе, глуша двигатель на парковке у кондо.
«У него в районе поясницы на коже просматривался рисунок чешуи…» — звучит в памяти голос тётушки Нэн.
«Это ничего не значит… — отказывается Тонг снимая шлем и взъерошивая влажные от пота волосы. — Ничего не значит».
Повесив шлем на крюк, Тонг устремляется к лифтам, радуясь, что охранник снова куда-то отлучился. Сталкиваться с кем бы то ни было, ему сейчас совершенно не хочется.
* * *
— Пи, скажи, — начинает подросток, болтая ногами в бассейне. После школы он уже успел переодеться в красно-оранжевые шорты и простую белую футболку, так что ничто ему теперь не мешает наслаждаться ни прохладой воды, ни ветерком, что нет-нет да ерошит короткие чёрные волосы. — Скажи, если тебе кто-то нравится, как это показать?
— Тебе кто-то нравится? — глядя сверху вниз на запрокинувшего голову подростка, интересуется он, подходя ближе
