Противогазы для Саддама - Геннадий Прашкевич

Это Сергей и выложил.

– Только я, – выпалил он, – дал себе зарок ни во что не впутываться. Все эти драгметаллы, да редкоземы, да красная ртуть, скажу вам… Да ну! Тошнит от всего этого. Так скажу, не мое это дело.

Выпалил и всей шкурой почувствовал что-то неладное.

Мужики, только что с интересом и вполне одобрительно посматривавшие на веселого водилу из метрополии, вдруг захлопнулись. Даже Валентин опустил жесткие голубые глаза и глядел в тарелку, мелко нарезая ножом кусок мяса. Никто в добром уме и здравии не станет нарезать мясо такими мелкими кусочками. А особист, тот даже отвел взгляд в сторону. Особиста заинтересовала вдруг официантка, негромко переругивающаяся с каким-то залетным мужичком, заглядывающим на террасу прямо с улицы. Терраса была высокая, залетному мужичку приходилось вставать на цыпочки, но видел он снизу, конечно, больше, чем можно было увидеть сидя за столиком. А вот симпатичный подполковник Ермилов, тот просто окаменел. Он окаменел, напомнив собой изваяние некоего мужественного сдержанного человека, вынужденного срочно окаменеть. Ясные глаза подполковника налились изнутри непонятным грозовым светом. Эти глаза не всегда, наверное, бывают добродушными, запоздало догадался Сергей. Честно говоря, ему моментально расхотелось не то что говорить, а попросту даже знать что-либо о красной ртути. Ну, читал о ней, почему не прочесть, для того газеты и выпускаются. Ну, действительно кто-то там пытался продать красную ртуть за кордон, чуть ли не сам Бурбулис, а на вырученные таким образом бабки накупить от пуза капусты и хлеба, репы и тапочек, чтобы, значит, накормить, напоить и обуть всю страну…

Страшное дело!

Не понимая, что собственно произошло, Сергей не нашел ничего лучшего, как спросить:

– А где тут можно сменить воду в аквариуме?

Прозвучало действительно глупо.

– Воду? – не понял особист.

– В аквариуме? – не понял подполковник.

Только Валентин мрачно кивнул на выход с терраски.

Хмыкнув что-то вроде извинения, Сергей вышел, на ходу закуривая.

Он понимал, что Валентин сейчас все объяснит коллегам. Бросьте, дескать, волноваться, ну, перегрелся водила-мудила на солнышке, мозги у него запудренные, много читает. А Валентину возразят: а зачем простому водиле так много читать? Он должен баранку крутить, это его прямое дело. А захочется почитать, пусть читает книжки Дюма… А то газеты!.. С ума сошел!.. В наше время таких умных близко не подпускали к хозяйскому столу!

Может и правильно, что не подпускали.

Сергей чуть не расхохотался, вновь представив заледеневшие глаза подполковника Ермилова, и как-то машинально (так уж получилось) ущипнул подвернувшуюся под руку официантку.

Как писал один томский поэт: троечница с ногами Моны Лизы.

Сергей, правда, не знал, какие ноги были у настоящей Моны Лизы, но у троечницы ноги оказались отличными. Она, конечно, взвизгнула, но негромко, знала толк в службе. У подполковника Ермилова тут все, наверное, были свои. Наверное, и эта троечница – своя.

– Муж есть? – не мог остановиться Сергей.

Мона Лиза презрительно фыркнула, в ее бесстыдных прищуренных глазах мелькнула тень мысли. Интересно, о чем может думать такая вот троечница? Ах да, она же обслуживает их столик! Она сейчас, наверное, думает, как бы сделать приятное своему старшему по званию товарищу симпатичному подполковнику Ермилову. Отсюда и тень некоторой мысли в глазах: свой или не свой щиплет ее за крутой бок?

– Есть, – ответила официантка с некоторым запозданием.

– А кто он? – уже в наглую спросил Сергей, удивляясь сам себе, и в ответ получил:

– Бытовой пьяница.

– С чего это такая гордость?

– А на вас, на алкашей, насмотришься, и бытовой пьяница подарком покажется.

Когда Сергей вернулся к столику, чекисты, прикончив вторую фляжку, заказали третью. На Сергея они взглянули как на непонятное, но опасное чудовище и Сергею пришлось сделать вид, что ничего необычного не произошло. Тогда его дружно забыли, поскольку разговор шел уже по третьему кругу. Валентин подробно расспрашивал подполковника о ростовской операции с золотом, подполковник так же подробно отвечал. Не много, не мало, а ведь вернул родине почти тридцать килограммов украденного золота!

Заодно подполковник и особист дружно жаловались на жизнь, на зарплату, на надоевших жен. Старая Русса ничем не лучше других городов, жаловались они. Инфляция, резкое падение жизненного уровня, столь же резкое падение нравов, проститутки, педики, наркота, чиновники, ворующие напропалую. Воровство сейчас у чиновников как запущенная болезнь. Ну нет никакой возможности работать нормально, жаловался подполковник, сил не хватает. А разве они не хотят работать? – спросил он Да хотят, конечно. Даже очень хотят! А только кому это нужно? Вот взять, к примеру, прессу. Подполковник многозначительно покосился на Сергея. У прессы нынче всех дел, что мешать нашу службу с грязью. Еще недавно помалкивали, делали вид, что уважают, и сами не мало пользовались плодами наших трудов, а сегодня все лучшее мешают с грязью!

– Им бы только раздуть скандал, – подтвердил особист.

На нравственные и педагогические нормы нынешней прессе наплевать, весело жаловался подполковник Ермилов. Так впрямую и пишут: Контора – зло, Контора – уродство, Контора – репрессивная машина. А разве всякие такие задачи ставим мы? Вот то-то! Задачи нам ставят сверху. Те самые люди ставят, кому рукоплещет и кого прославляет та самая продажная пресса.

– А мы просто работаем, – подтвердил особист. – Мы честные исполнители.

Прислушиваясь, запивая водку минералкой, щедро поставляемой на столик троечницей с ногами Моны Лизы, Сергей из общего разговора так понял, что нынешняя реформация госбезопасности привела к далеко не желательным переменам.

Ну и хрен с вами, подумал он.

Но слушать подполковника было интересно.

– Вот возьмем нашу ситуацию, – покачал головой Ермилов и сделал большой глоток из своей рюмки. – Это только так говорят, что большие события отшибают у людей память. Не надо! Уж мы-то знаем! Сейчас память у людей особенно обострена. Вот сам вдумайся, Валентин, – они уже перешли на ты. – Много лет Выру и Псков были просто соседними городами, а не городами разных государств. Их ничто не разделяло. И там и там обитали обыкновенные люди. Они дружили, брали невест друг у друга, обзаводились родственниками. Даже управление госбезопасности было единым, это теперь бывшие коллеги оказались по разные стороны баррикад. Ты сам вдумайся: Псков и Выру теперь не просто разные города, теперь они – пограничные города! А ведь и там, и там остались на местах прежние люди. Родственники, друзья, бывшие коллеги… Такие сложные отношения в одночасье не рвутся, их не может в одночасье порвать никакая перестройка. Эти люди, в том числе наши бывшие коллеги, продолжают жить и работать. Никто не приказывал им оставлять работу, а сами они еще не разучились работать. Конечно, прежнего контроля нет, прежние задачи сняты, а новых никто еще четко не сформулировал, но люди работают. Худо-бедно, они продолжают контролировать свои районы и скрупулезно составляют рабочие донесения. Вот только передавать их некому. Ценнейшая информация месяцами пылится в сейфах. А ведь это оперативный материал!

– Я знаю своих ребят, – весело и с каким-то особенным значением подчеркнул подполковник Ермилов. – Это хорошие, это деловые ребята. Каждый день они видят, как утекает через границу достояние страны. Медь, золото, редкие металлы… Мои ребята по именам знают всех, кто сегодня незаконно сплавляет за кордон ценное сырье. Да эти типы и не скрываются. Вот погоди, поедешь в Псков, сам увидишь новенькие трехэтажные коттеджи. Этими коттеджами все поля поросли как погаными грибами. Цветут, как мухоморы. А построены на украденные деньги. Эти деньги, эти коттеджи, эти особняки должны принадлежать государству, народу, а принадлежат, к сожалению, ворам. И ничего, Валентин, с этим не поделать. Ну, скажем так, пока не поделать. Но мы, Валентин, не спим.

– Не спим! – подтвердил особист.

– Каждый день в наши сейфы ложатся агентурные донесения с точными цифрами, адресами, именами, с подробными описаниями трудовых подвигов каждого вора.

– И из Эстонии? – спросил Валентин.

– Так я же говорю, что никто не давал сигнал общего отбоя.

– Неужели наши люди в Эстонии продолжают работать?

– Частично. К сожалению, только частично, – с веселой горечью подтвердил подполковник. – Денег нет, техники нет. Люди работают как в подполье. Да не как в подполье, а точно как в подполье. Ведь чтобы поставить профессионального агента, сам знаешь, нужны не малые деньги… Тут нам, правда, помогают наши предприниматели, – он многозначительно покосился на Сергея. – Среди наших предпринимателей есть разные люди, например, много дерьма, но есть патриоты… А ситуация не простая. Раньше в стокилометровой приграничной зоне у нас работала густая надежная сеть информаторов, постоянно уточнявших оперативную обстановку, а теперь… Сам понимаешь, отделение Эстонии от СССР поставило многих людей в странную ситуацию. Они долго работали вместе и достаточно много знали друг о друге, и вдруг оказывается, что одни оказались в России, а другие в Эстонии. Это, понятно, заставляет их нервничать. А вдруг выйдет наружу прежде закрытая информация? А вдруг, грубо говоря, сдадут тебя из-за каких-то там высших или наоборот низших соображений? А? Кто тебе даст гарантию?… Или возьмем вывод наших войск? Ты сам подумай, черт тебя побери! – не выдержав выругался полковник. – Это же не вывод, а самое прямое и циничное разбазаривание важнейшего государственного имущества! Куда ни ткни, везде до сих пор торгуют украденным у армии обмундированием и даже оружием… А как бороться? У нас папки пухнут от оперативных и аналитических материалов, а что этому противопоставишь? Больно за родину.