Полцарства и теща на сдачу - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот интересно, – сам с собой говорил Леня. – Все фотографии из тайника сделаны с разных точек, но на них непременно попадает один и тот же кустик… что в этом кустике такого особенного?
Он передвинул ближе одну из новых фотографий и внимательно вгляделся в нее.
Поскольку снимок был сделан зимой, привлекший Ленино внимание куст был лишен листвы, и через него отчетливо просматривались три расположенные в ряд каменные надгробные плиты. Леня достал из ящика стола лупу и склонился над снимком.
– Фамилия на надгробиях одна и та же, проговорил он. – Что-то кошачье… кажется, Кошковец… нет, слово более длинное…
– Кошкодавец, – подсказала ему Лола.
– Как? – Маркиз удивленно повернулся к ней. – Откуда ты знаешь?
– Да вон же, у тебя есть еще одна фотография, где эти могилы сняты крупным планом!
Она пододвинула к Лене очередной снимок, на котором были отчетливо изображены три могильные плиты.
– Действительно, это те же самые надгробия! – смущенно проговорил Леня. – Как же я их проглядел…
– И что бы ты делал без меня! – выразительно вздохнула Лола. – Ну как, берешь назад свои слова?
– Какие?
– Насчет женского алкоголизма!
– Беру, беру! – отмахнулся Маркиз и снова склонился над снимком.
– Действительно, Кошкодавец… замечательная фамилия… а дальше более мелкие буквы…
Он снова вооружился лупой и прочитал:
– Кошкодавец Пелагея Гавриловна. Как человек жил с такими данными? Кошкодавец Акулина Гавриловна… Кошкодавец Петиция Гавриловна.
– Три сестры, – подала голос Лола. – Прямо как у Чехова. Только дяди Вани не хватает…
– Ну да, я понимаю, тебе, как театральному человеку, это должно быть близко. Только вот фамилия у сестричек несколько подгуляла, как-то совсем не вяжется с Чеховым.
– Да и имена… уж больно простонародные. Это скорее подходит для пьесы Островского. Что-нибудь такое комедийное, из жизни купцов. Пелагея Гавриловна, Акулина Гавриловна…
– И Летиция Гавриловна, – закончил Маркиз. – Тебе не кажется, что имя Летиция сюда совершенно не вписывается? Явно не смотрится в одном ряду с Пелагеей и Акулиной!
– Да и к фамилии не подходит! – подхватила Лола. – Летиция Кошкодавец! Кошмар!
– Кстати, где-то мне это совсем недавно попадалось… – задумчиво пробормотал Маркиз.
– Что – Летиция Кошкодавец? – изумилась Лола. – Ну знаешь, если бы я столкнулась с такой уникальной фамилией, я бы ее до конца своих дней не забыла!
– Да нет, не с фамилией… – поморщился Леня, – где-то я совсем недавно видел имя Летиция…
– Имя редкое, – Лола пожала плечами. – Вспоминай!
И в это время зазвонил Ленин мобильный телефон.
– Привет, Маркиз! – донесся из трубки жизнерадостный голос Рудика.
– Да вроде только недавно виделись, – отозвался Маркиз. – Ты уже успел соскучиться?
– Да вот я тут поднял кое-какие данные. Ты меня просил разузнать, кто такой Картон. И какой человек основал похоронное агентство «Вечный покой».
– Ну? – заинтересованно отозвался Леня.
– Так вот, директор «Вечного покоя» тебе вряд ли интересен, а вот настоящим его владельцем был некто Каретников Виктор Иванович…
– Как? – изумленно переспросил Маркиз.
– Виктор Иванович, – повторил Рудик. А почему это тебя так удивляет? Обычное имя, очень распространенное, я уж не говорю про отчество…
– Да нет, я про фамилию… ты сказал – Каретников?
– Ну да, – подтвердил Рудик. – Между прочим, господин Каретников шесть лет назад попал на зону, где и погиб в результате какой-то разборки. Посадили его, между прочим, за какие-то дела с наркотиками…
– Мало ему похоронного бизнеса! – вставил Леня. – Там ведь, говорят, тоже огромные прибыли…
– Но все-таки не такие большие, как в наркоторговле! Так вот, из-за таких невероятных биографических совпадений можно считать неопровержимо установленным, что этот самый Каретников и уголовный авторитет Картон – это одно и то же лицо. Очень, кстати, похоже, кличку ему могли дать по созвучию с настоящей фамилией…
– Значит, он – его родственник! – возбужденно проговорил Маркиз. – Сыном быть не может, и возраст не подходит, и отчество не то…
– У кого возраст не тот? У кого отчество не подходит? – растерянно переспрашивал Рудик.
– Ладно, я тебе позднее объясню… во всяком случае, я тебе очень благодарен… как, ты говорил, называется тот новый ресторан на Васильевском острове?
– «Радость гурмана», – промурлыкал Рудик.
– Непременно пообедаем там с тобой! – пообещал Леня. – Вот только разберусь с самыми неотложными делами…
– Ну, тогда это не скоро! – разочарованно протянул Рудик. – Неотложные дела никогда не кончаются…
– Теперь понятно, как к нему попали фотографии! – выпалил Леня, спрятав телефон в карман.
– Я рада за тебя, – ответила Лола. – Тебе хоть что-то понятно. Не будешь ли ты любезен и мне это объяснить?
– Каретников – родственник Картона! То есть фамилия Картона тоже Каретников, и вряд ли это простое совпадение!
– Действительно интересно, – согласилась Лола. – Но вот почему он прятал эти фотографии? Что на них такое важное изображено?
– Действительно, – Леня снова разложил перед собой фотографии и уставился на них. История с шантажом никак не проходит, это явная липа…
– Рада, что ты способен иногда признавать собственные ошибки, – ехидно заметила Лола.
Маркиз сделал вид, что не расслышал ее комментария, и продолжил размышлять вслух, обращаясь как бы к самому себе:
– Оба изображенных здесь персонажа, и Ольга Стриженок, и твой знакомый Павел Андреевич, он же Пашка Снеток, находятся в одинаковом положении, кто кого может шантажировать? И вообще, у них очень много общего. Оба владеют похоронными бюро, оба были связаны с покойным Картоном, оба охотятся за этими фотографиями… О! – Маркиз поднял палец и повернулся к Лоле.
– Тебя осенило? – осведомилась та с едва заметной насмешкой. – Говори скорее, а то у тебя сегодня плохо с памятью, как бы ты не потерял свою мысль!
– Не волнуйся, не потеряю! Я понял, кто их фотографировал!
– Ну и кто же?
– Картон! Мы ведь знаем, что они оба были с ним связаны, так что вполне логично, что вместе осматривали будущее, так сказать, место приложения своих сил и капиталов… то есть кладбище. А сам он явно не любил фотографироваться – для криминального авторитета вполне объяснимое качество. А потом он отдал фотографии на сохранение своему родственнику – племяннику или кем ему приходился недавно убитый однофамилец.
– Да что же такого особенного в этих фотографиях, что их нужно было так тщательно прятать?
– В том-то и дело! – горестно вздохнул Леня. – Фотографии у нас в руках, а мы все так же далеки от разгадки! И еще это имя, Летиция… никак не могу вспомнить, где я его видел!
– Склероз, – проговорила Лола с невинным видом. – Первая ласточка неуклонно приближающейся старости!
– Типун тебе на язык! – огрызнулся Маркиз.
– Но ты, Ленечка, не расстраивайся, – не унималась Лола. – Для тебя не все потеряно!
Есть прекрасное лекарство для сохранения памяти! Его постоянно рекламируют по телевизору, как же оно называется…
– Ага! – радостно воскликнул Маркиз. – У тебя самой склероз!
– Нечего валить с больной головы на здоровую, – надулась Лола. – У меня никакого склероза нет! Я моложе тебя на… неважно, на сколько!
– Бывает ранний склероз, – утешил ее Леня. – Юношеский!
– Ну, короче, – прервала его Лола. – Вспомнил, где ты видел эту самую… Лютецию?
– Летицию, – поправил ее Маркиз. – Кажется, это было в квартире покойного Каретникова…
– Не хочешь ли ты сказать, – с ужасом проговорила Лола, – что нам снова придется туда идти?
– Ну, может быть, – замялся Леня. – Если я узнаю, где я видел это имя, может быть, все встанет на свои места…
– Значит, только для того чтобы освежить твою память, мне придется снова изображать маляра-штукатура?
– Ну, это в общем не обязательно, – Леня пошел на попятную, увидев выражение Лолиного лица. – Есть много других методов, не таких трудоемких… И конечно это будет не сегодня, так что ты сможешь передохнуть…
– Еще бы сегодня, – ворчала Лола, – когда уже ночь на дворе. Набегалась сегодня на всю оставшуюся жизнь, да еще в этой дурацкой китайской шубе. Имей в виду: шубу я тебе никогда не прощу!
Утром Леня углубился в шкаф в поисках чистой рубашки, и в это время в комнату вошла Лола.
– Могу я с тобой поговорить? – спросила она таким обманчиво спокойным голосом, что Маркиз сразу же заподозрил неладное.
Он сделал вид, что очень увлечен своим делом, а сам перебирал в памяти все свои грехи. Грехи эти как всегда касались взаимоотношений с дамским полом, за все остальное Лолка не так злилась. То есть она выговаривала, конечно, Лене за беспорядок, за разбросанную одежду, за забрызганное зеркало в ванной (покажите мне такого мужчину, который сумеет побриться, не запачкав это самое треклятое зеркало, восклицал в ответ Леня), но по-настоящему серьезные проблемы бывали только, если Лолка пронюхает про его, так сказать, неформальные встречи с девицами.
