Анна Иоанновна - Игорь Курукин

Далеко не все прошения удовлетворялись. 23 апреля даже вышел манифест о неподаче императрице челобитных, которые «во всяком месте нас обеспокоивают и утруждают». Но как можно было отказать гвардии? Всем офицерам гвардейских полков императрица дала великолепный обед. Затем, в отличие от прошлых дворцовых «революций», Анна решила наградить не отдельных лиц, а весь офицерский состав гвардии. До нас дошли черновики этого дела, зафиксировавшие, что «лейб-гвардии офицеры просят о пожаловании им за службы в награждение деревень». В ответ власти потребовали собрать точные сведения о службе и имущественном положении гвардейцев, на основании которых и решался вопрос о награде. Милости последовали, как только были конфискованы имения виновных.

Из заготовленных в Преображенском полку списков следует, что новоиспечённые майоры получили от пятидесяти до ста душ, капитаны — по 40, капитан-поручики — по 30; поручики — по 25; подпоручики и прапорщики — по 20 душ из «отписных» владений А.Г. и В.Л. Долгоруковых и Меншикова. Поскольку именно преображенцы сыграли основную роль в недавних событиях, награды семёновцам были скромнее: лишь майору С.А. Шепелеву пожаловали 100 душ, а только что получившим чины майору М.С. Хрущову и капитану С.Ф. Апраксину — по 50; остальные капитаны и капитан-поручики получили по 30 душ, нижестоящие чины — ещё меньше. При раздаче, очевидно, учитывались конкретные заслуги каждого. К примеру, Преображенским капитанам А.Т. Раевскому, С. Кишкину и Н. Румянцеву пожалования увеличили с сорока до пятидесяти душ, а их сослуживцам капитанам С. Пырскому и Ф. Полонскому уменьшили соответственно до двадцати и пятнадцати{166}.

Награды ожидали и рядовых. 26 февраля Анна повелела выдать 141 рубль гвардейцам-именинникам и 38 рублей новорождённым солдатским детям. В марте дворяне-рядовые получили возможность отправиться в долгосрочный отпуск до конца года; в одном только Преображенском полку этой милостью поспешили воспользоваться 400 человек{167}.

Особо отличившихся награждали в индивидуальном порядке. Преображенскому капитану И. Альбрехту, в памятный день 25 февраля выказавшему личную преданность императрице, достались 92 двора в Лифляндии, а капитану И. Посникову за неизвестные нам заслуги — 90 дворов. Больше всего, конечно, получили главные участники событий: С.А. Салтыкову были пожалованы 800 дворов, а «перемётчику» А.И. Ушакову — 500.{168} В среднем же восстановление самодержавия обошлось казне примерно по 30 душ на каждого офицера — это была не слишком большая цена за ликвидацию российской «конституции». Но полковые документы показывают, что для многих гвардейцев, остававшихся беспоместными после двадцати-тридцати лет выслуги, даже 30 душ являлись немалой наградой.

Глава третья.

«БАБА» НА ТРОНЕ

Ни кий тя закон, ниже устав обязует,

Свободна на престоле своём ты седиши…

Государыня у нас дура…

«Перебор людишек»

В 1730 году Анне за месяц пришлось пережить больше, чем за два десятка лет тихой жизни в Курляндии. Неожиданное призвание на царство, подписание «кондиций», спешное путешествие в Москву, торжественные церемонии, общение с правителями и столичной знатью, участие в заговоре, государственный переворот — бедной вдове было отчего волноваться.

Но и триумфальное возвращение «самодержавства» облегчения не принесло — скорее наоборот. Безвластная царица могла спокойно пребывать в любимом Измайлове и вести привычный образ жизни с охотой, обедами и ужинами в избранном кругу и немудрёными придворными развлечениями. Лишь изредка приходилось бы исполнять церемониальные обязанности: подписать очередной указ или манифест, принять иноземного посла, открыть бал или праздник. Надо полагать, «верховники» не поскупились бы на буженину с венгерским вином для стола, зверинец для развлечения и туалеты и бриллианты для украшения живого символа имперского величия.

Но вместе с неограниченной властью на Анну свалился тяжкий груз проблем. Что делать с вчерашними правителями? Как наладить работу высшего этажа государственной машины — не самой же браться за административную текучку. Самодержицей её провозгласили те же люди, которые только что обсуждали и подписывали «конституционные» проекты и даже разглагольствовали о «республике». Теперь передней заискивали; но как решить, на кого можно опираться, а кого отодвинуть подальше? Как отнестись к «наследству» грозного «батюшки-дядюшки» и изменениям, внесённым его преемниками? Можно ли спокойно править, не удовлетворив пожелания «верноподданных рабов» — дворян? Что хотят от неё иностранные дворы и что надлежит сделать для упрочения положения империи?

О повседневных делах государыни в два первых, «московских» года её правления известно не очень много — новый двор только формировался. Единственная российская газета «Санкт-Петербургские ведомости» писала, что в мае 1730 года Анна вновь отметила Рейнгольда Левенвольде наградой — прусским орденом Чёрного орла и устраивала браки своих придворных: дочь П.И. Ягужинского была выдана замуж за капитана гвардии Лопухина, а новый камергер А.Б. Куракин обвенчался с «фрейлиною Паниковою». 18 мая государыня гуляла на банкете у дяди — московского генерал-губернатора В.В. Салтыкова. 24 мая она приняла нового шведского посланника Дитмара и на следующий день отбыла в любимое Измайлово.

Там она провела лето и первую половину осени. Заметки «Санкт-Петербургских ведомостей» сообщают, что Анна давала аудиенции прусскому, голландскому, саксонскому и австрийскому посланникам; дипломаты и придворные имели «свободное допущение» к императрице, так что в царской резиденции обреталось «великое собрание» публики.

Для императрицы и её гостей устраивались войсковые учения: «…под селом Измайловым поставлен был лагерь кавалергардский и убран по воинскому порядку. Гвардии полки Преображенский и Семёновский по другую сторону дворца в лагере стояли и непрестанно в экзерциции были. Армейские полки Бутырский, первый и второй Московские по полку привожены были перед дворец и чинили экзерцицию». Государыня «с удовольствием смотреть изволила» джигитовку конных «георгианцев» (грузинских кавалеристов на русской службе) и навестила Феофана Прокоповича в его селе Владыкине. Теперь можно было не думать, откуда брать средства: императрица просто повелевала оплатить выставленные курляндским купцом Давидом Ферманом счета на 50 тысяч рублей, доставить к ней в «комнату» 15 тысяч рублей на текущие расходы, изыскать 30 тысяч рублей для Главной дворцовой канцелярии, заплатить 45 тысяч рублей за «алмазные вещи» придворному гофкомиссару Исааку Липману, увеличить содержание сестрам.