Анна Иоанновна - Игорь Курукин

На первых строках подписей под обоими прошениями, поданными Анне Иоанновне 25 февраля, стоят имена одних и тех же персон генеральского ранга: генерал-лейтенанта Г.П. Чернышёва, Г.Д. Юсупова и А.И. Ушакова, генерал-майоров С.И. Сукина и А.И. Тараканова, тайного советника А.М. Черкасского, действительных статских советников М.Г. Головкина и В.Я. Новосильцева. В этом же ряду в обоих случаях оказался молодой и малочиновный камер-юнкер Н.Ю. Трубецкой. Все эти люди после переворота были облагодетельствованы императрицей. Можно предположить, что они и являлись организаторами составления обеих челобитных.

Анна в этот тяжёлый для неё день держалась достойно и не делала ошибок. Она приняла как должное поднесённые ей вторым прошением монаршие права, но не стала его подписывать и, таким образом, брать на себя какие-либо обязательства. С этого момента («пополудни в четвёртом часу», согласно журналу Верховного тайного совета) начался процесс передачи власти. По приказу Анны в зал были доставлены подписанные ею «кондиции» и сопроводительное письмо Верховному тайному совету, которые она «при всём народе изволила, приняв, изодрать» (в таком виде уникальный документ хранится сейчас в особом сейфе в Российском государственном архиве древних актов). Затем сенаторы А.М. Черкасский и М.М. Голицын-младший отправились в Сенат с указанием остановить «несамодержавную» присягу и вернуть все использованные и неиспользованные присяжные листы. На следующий день «верховники» присягнули Анне Иоанновне уже как самодержице и официально «приказали» Сенату, Синоду и трём «первейшим» коллегиям сделать распоряжения об остановке старой присяги по всей стране.

Последним днём заседаний Верховного тайного совета стало 28 февраля. «Верховники» вынесли приговор своему правлению: составили манифест о «принятии самодержавства», который сами отнесли на подпись императрице вместе с черновиками «пунктов» — Анна явно интересовалась подробностями «затейки» своих противников; ей была отослана и «кабинетная печать»{141}.

Но дело ещё не было завершено. Анна Иоанновна и те, кто стоял за её спиной, понимали, что формально императрица была обязана самодержавием 162 дворянам, пришедшим во дворец, что немногим отличалось от её выбора «верховниками». Для «природной» царевны подобное вхождение в «прародительскую» власть выглядело и сомнительным, и унизительным. Поэтому начиная с 26 февраля окружение самодержицы предприняло масштабную политическую акцию по утверждению легитимности нового режима. В Столовой палате Кремлёвского дворца была положена копия второго прошения и началась процедура её подписания, к которой была привлечена «общественность».

Первыми документ подписали зять Анны И.И. Дмитриев-Мамонов и главные герои событий — Преображенские майоры В. Нейбуш, А. Лукин, Д. Голенищев-Кутузов и другие офицеры. С пятого листа начинаются подписи архиереев во главе со «смиренным Феофаном». Затем стоят подписи генералов, гвардейцев, флотских чинов, офицеров находившихся в Москве полков, чиновников центральных учреждений и контор, придворных от высших чинов до стряпчих, подключников и «дозорщиков конюшенного ведомства».

К прошению приложили руки ученики «московской академии» и «математической школы», представители смоленской шляхты, «не умевшие» по-русски и подписывавшиеся латинскими буквами. К подписанию были допущены «купецкие люди», содержатели и «компанейщики» мануфактур, мещане городских слобод (Хамовной, Кадашевской, Конюшенной и пр.) и даже случайные приезжие из Петербурга, Рязани, Устюга и других городов вроде серпуховского купца Ивана Кожевникова и «вологжанина посадского человека Дмитрия Сукина». Всего по 7 марта включительно прошение подписали 2246 человек, однако основная масса подписей (1182) была получена уже в первый день, 26 февраля{142}.

Инициаторы этой пропагандистской акции использовали — в отличие от своих противников — тактику «гласности» и старую традицию «земских» челобитных XVII века, хотя и с противоположными целями. Сотни подписей подданных разного чина придавали государственному перевороту легитимность и должны были продемонстрировать всенародную поддержку самодержавной Анны, чтобы не делать её «восшествие» излишне зависимым от той или иной группы вельмож или гвардейских офицеров.

Немедленно началась переприсяга всех служащих империи самодержавной Анне. Правда, на российских просторах полицейские порядки органично сочетались с неисполнением самых грозных указов; даже семь лет спустя ещё находились в достаточном количестве «неприсяжные люди», каковых надлежало разыскивать и сдавать в солдаты как «изменников».

Победители и побеждённые

Утвердившись на троне, государыня решила всем показать: неуместное «шатание», а тем паче толкование формы правления закончено. Манифестом от 4 марта 1730 года Верховный тайный совет был упразднён, но одновременно, как и просило дворянство, восстановлен Сенат в составе двадцати одного человека. На первых порах туда вошли как вчерашние «верховники» (за исключением А.Г. Долгорукова), так и их противники — И.Ю. Трубецкой, П.И. Ягужинский, С.А. Салтыков. Остались на своих местах сенаторы В.Я. Новосильцев, И.Г. Головкин, А.М. Черкасский. Вскоре ряды сенаторов пополнили генералы А.И. Шаховской, А.И. Тараканов, Г.П. Чернышёв, Г.Д. Юсупов, А.И. Ушаков, С.И. Сукин, И.Ф. Барятинский, Г.А. Урусов (очевидно, они были обязаны назначением Остерману; сохранился его доклад, где он советовал императрице повысить названных лиц в чине за «особливую службу» даже не по старшинству{143}, несмотря на то, что многие из них допускали установление ограниченной монархии). Предупреждением сенаторам звучали слова царского манифеста от 28 февраля: «И ежели оный Сенат чрез своё ныне пред Богом принесённое обещание и прежнюю в верности нам учинённую присягу неправедно что поступят в каком государственном или партикулярном деле, и кто про то уведает, тот да возвестит нам, однако ж справясь с подлинным документом, понеже то будет пред нами суждено, и виноватой жестоко будет наказан».

Манифест гласил: «…верные ж наши подданные все единогласно нас просили, дабы мы самодержавство в нашей Российской империи, как издревле наши прародители имели, восприять изволили, по которому их всенижайшему прошению мы то самодержавство восприять и соизволили». Но уже через две недели Анна и её советники спохватились — получалось, что даже законный и «природный» государь может получить (или не получить) трон и корону по воле «общенаро-дия». Новый манифест от 16 марта о предстоящем венчании Анны на царство уже не допускал и мысли о каком-либо ином источнике монаршей власти: «…От единого токмо всевышнего царя славы земнии монархи предержащую и крайне верховную власть имеют»{144}.