Императрица - Перл Бак

— Мы добились успеха два года назад, когда англичанин Сеймур пробился в город Кантон. Вспомните, принц, как мы его тогда снова прогнали. За каждую английскую голову было обещано тридцать серебряных монет, а когда трофеи представили наместнику, тот распорядился пронести их по улицам города и приказал сжечь иностранные склады. После этого англичане бежали.

— И в самом деле, — ввернул принц Йи.

Но принц Гун никак не соглашался. Высокий, красивый, слишком молодой, чтобы говорить столь дерзко, он все-таки возразил:

— Англичане ретировались лишь для того, чтобы попросить подкрепление. И вот войска вернулись, к тому же на сей раз французы, претендующие на наши индокитайские владения, обещали помочь англичанам. Они снова воспользовались тем предлогом, что в Гуанси истязали до смерти французского священника. И еще говорят, что лорд Элгин имеет указание от своей правительницы английской королевы потребовать, чтобы посланник ее двора мог проживать в Пекине.

Императрица оставалась при своем мнении, но она уважала принца Гуна и хотела сохранить в нем верного союзника, поэтому вежливо заметила:

— У меня нет сомнения, что вы правы, и все-таки я смущена. Уверена, что моя сестра, Западная королева не знает, какие требования этот лорд выставляет от ее имени. Иначе почему же англичане стали угрожать только сейчас, а не после бегства?

Терпеливый принц Гун объяснил.

— Императрица, — сказал он, — задержка была вызвана индийским восстанием, о котором я рассказывал вам несколько месяцев назад. Вспомните, что вся Индия теперь завоевана Англией. Недавно там вспыхнуло восстание, было убито много англичан, мужчин и женщин. Но королевские войска потопили его в крови. Теперь англичане пришли завоевывать наши земли. И я боюсь… боюсь, что англичане намереваются завладеть всей нашей страной, подобно тому, как завладели Индией. Кто знает, насколько далеко зайдет их алчность? Ведь островной народ всегда алчен, потому что, плодясь, не знает, где жить. Но если мы падем, то наш мир рухнет вместе с нами. Это следует предотвратить любой ценой.

— Да, следует, — согласилась императрица.

Она все еще не могла поверить в опасность, и голос ее был лишен печали:

— Однако расстояния у нас велики, а стены крепки, и я не думаю, что беда случится так скоро. К тому же Сын неба слишком плохо себя чувствует, чтобы его волновать. Скоро лето и мы должны покинуть город. Давайте ничего не будем предпринимать, пока не вернемся из Летнего дворца. Пошлите указание наместнику, пусть пообещает англичанам написать в столицу и оповестить Трон об их требованиях. Мы же отправим ответ, что Сын неба болен и надо подождать. Вот настанут холода, император поправится и сможет принимать решения.

— Как это мудро! — вскричал Верховный советник.

— И в самом деле мудро, — согласился принц Цзай, а принц Йи одобрительно закивал головой. Принц Гун молчал, лишь тяжелый вздох вырвался из его груди.

Цыси не захотела обращать внимания на опечаленного вельможу и окончила аудиенцию. Из императорской библиотеки она отправилась во дворец, где жил наследник с кормилицами и евнухами, и пробыла несколько часов с сыном. Сперва Цыси любовалась, как сладко он спит, а когда ребенок проснулся, взяла его на колени. Малышу захотелось побегать, и Цыси протянула ему руку, чтобы он мог ухватиться и не упасть. В сыне был источник ее силы и решимости. Когда она чувствовала страх, то приходила сюда и вновь обретала мужество. Сын был ее маленьким божком, драгоценным камнем, она обожала его всем сердцем, всем существом. Материнская душа полнилась нежностью и любовью. Цыси схватила ребенка на руки и прижала его к себе, страстно желая хранить сына так же надежно, как хранила когда-то в своем чреве.

После свиданий с сыном императрица возвращалась к себе посвежевшей и садилась за работу: изучала письма и донесения, поступавшие Трону, и решала, какой ответ даст император.

Весной императрица выдавала свою сестру замуж за принца Чуня. Чтобы посмотреть на жениха от имени невесты, императрица имела с ним частную аудиенцию и нашла, что, несмотря на безобразное лицо и слишком большую голову, он был человек порядочный и простой, лишенный честолюбия и благодарный матери наследника за брачный союз с ее сестрой. Церемония свершилась перед отъездом двора в Летний дворец, однако из уважения к болезненному состоянию императора празднования не устраивали. Сама Цыси знала только, что в назначенный день со всей подобающей торжественностью сестра отправилась во дворец принца Чуня, находившийся за пределами Запретного города.

В Летнем дворце Юаньминъюань лето протекало безрадостно. Пока император болел, не играла музыка, не устраивалось театральных представлений, и вообще не дозволялось никакое веселье. Чудесные дни уходили один за другим, но, памятуя о своем достоинстве, Цыси отказалась даже устроить катание на лодках по озеру Лотосов. Блистательная женщина, она все время пребывала в одиночестве. Не решалась она оказывать новые знаки внимания и своему родичу, потому что после памятного дня рождения наследника, как огонь по сухой траве, побежали сплетни. Теперь уже ни для кого не оставалось секретом, что императрица была когда-то обручена с Жун Лу. И пока она не займет недосягаемого положения, сделать для родича ничего нельзя, иначе этот факт используют против нее перед императором, а если тот умрет, то пострадает ее сын. Молодая и страстная Цыси, однако, умела владеть собой и, когда хотела, могла быть сильной и терпеливой.

Ранней осенью двор возвратился в Запретный город. Тихо прошли Праздники урожая. Один мирный месяц следовал за другим, и Цыси уже радовалась, как мудро она поступила, не позволив начать войну против иностранцев. Наместник присылал в столицу добрые вести. Он сообщал, что англичане, хоть и разгневаны отсрочками, ничего не могут сделать, а лорд Элгин находится в Гонгконге.

— Это лишний раз доказывает, — торжествовала императрица, — что Западная королева — моя союзница.

Плохое здоровье императора огорчало Цыси. Мертвенно бледный, похожий на мумию, он лежал недвижимо на желтых атласных подушках и почти не разговаривал. Даже в глубине души императрица не притворялась, будто любит этого мужчину, но смерть правителя неизбежно повлечет за собой борьбу вокруг трона Дракона. Наследник был еще слишком мал. Достанься ему трон сейчас, разгорится жестокая свара за регентство. Регентствовать должна она, она одна, но по силам ли ей захватить престол и сохранить его для сына? Главы маньчжурских родов наверняка заявят о своих правах. Наследника могут даже отстранить и поставить на его место нового правителя. Ах, повсюду плелись заговоры!

Ли Ляньинь доносил императрице об интригах Су Шуня, который убеждал принца Йи выступить заодно с ним и принцем Ченом. Были и другие противники, послабее. Кто же мог знать всех? Какое счастье, что ее советник принц Гун порядочный человек и никому не роет ямы. И главный евнух Ань Дэ-хай, имевший большое влияние во дворце и власть над другими прислужниками, оставался верен возлюбленной своего хозяина — императора. В силу привычки, а также потому, что жилось ему в услужении у этого болезненного правителя совсем неплохо, главный евнух любил Сына неба и не отходил от огромной резной кровати своего обессилевшего господина. Ань Дэхай прислушивался к шепоту больного и склонялся над повелителем, чтобы узнать его желание. Ночной порой, когда все спали, главный евнух шел к императрице и говорил ей, что Сын неба испуган и жаждет видеть свою любимую, чувствовать прикосновение ее руки. Закутавшись в темные одежды, Цыси следовала за евнухом по безмолвным коридорам и входила в сумрачную спальню, где всегда горели свечи. Присев возле исполинской кровати, она брала в свои ладони холодные и безжизненные руки правителя. Тот жадно разглядывал любимую женщину, а она, чтобы приободрить его, в ответ смотрела на него нежными глазами. Так Цыси сидела, пока император не засыпал, и потом, крадучись, уходила.

Наблюдая эту величественную женщину со стороны, главный евнух оценил ее непременную вежливость, ее доброту и бесконечное терпение. Теперь он верой и правдой служил матери наследника, как служил императору, начиная с того дня, когда двенадцатилетним мальчиком впервые вошел в Запретный город, ради чего и был кастрирован собственным отцом. Конечно, иногда главный евнух позволял себе брать из обширных запасов хозяина то, что ему нравилось: всем было известно, что Ань Дэхай накопил большие богатства. Евнух бывал жесток. Если он показывал большим пальцем вниз, это был знак смерти для неугодных ему людей. Но в одиноком сердце раскормленного, заплывшего жиром евнуха жила искренняя любовь к своему господину. Наблюдая, как день за днем императора покидает жизнь, евнух переносил свою странную непоколебимую преданность на молодую, красивую и волевую женщину, которую Сын неба любил больше всех на свете и будет любить, пока не перестанет дышать.