На берегу Днепра - Порфирий Гаврутто

Взбудораженный бомбами Днепр стал выходить из берегов.

Появились советские истребители. Над рекой завязался воздушный бой. Истребители с ходу обстреляли вышедший на цель бомбардировщик, он неуклюже перевернулся в воздухе, завыл моторами и, потеряв управление, полетел вниз. Бомбардировщик упал в Днепр рядом со стоявшими на якорях понтонами, случайно задев своим длинным крылом переправу, и она, вместе с передвигавшимися по ней танками, скрылась под водой…

Через час мост был восстановлен, и по нему на правый берег Днепра стали переправляться пехотные подразделения, пушки, автомашины и обозы. А в полдень в Свидовки въехала первая колонна советских танков. В центре села головная, а за ней и остальные машины остановились. Солдаты-пехотинцы спрыгнули с машин и бросились к встречавшим их солдатам Черноусова. Они обнимали их, жали руки, угощали табачком, искали земляков.

— А москвичи-то среди вас есть? — улыбаясь во весь рот, спросил коренастый, со вздернутым носом танкист.

— А то как же? — отозвался Кухтин. — У нас почти все москвичи.

— Да ну! — еще больше засияв, переспросил танкист. — Сам-то откуда?

— С Чистых прудов.

— Ух ты! Совсем земляк. А я живу на Чкаловской. Недалеко от Курского. Знаешь Курский вокзал-то?

— Ну как же!

— Вот там и живу. Так, значит, землячок?

— Земляк.

— Ну что ж! Может, по этому случаю выпьем по маленькой, а?

— Кухтин! — окликнул его лейтенант Куско.

Увидев ротного, Кухтин побежал к нему.

Куско улыбался.

— Слушаю, товарищ лейтенант! — по всем правилам доложил Кухтин.

— Вот что! Комбат хочет видеть старшего этой танковой колонны. Давай-ка поспрошай, где он у них.

— Слушаюсь! — с готовностью ответил Кухтин и побежал в сторону головного танка.

— Постой! Не надо уже! — крикнул ему вслед Куско. — Они уже встретились, — лейтенант указал рукой на беседовавших в стороне майора Черноусова и капитана-танкиста.

Но Кухтин все-таки приблизился к ним.

— Так вот, капитан, — услышал он голос комбата, — берите на каждый танк в качестве проводников по одному партизану и преследуйте немцев, пока они еще не опомнились.

— Хорошо, товарищ майор, — ответил капитан. — Обязательно догоним их. Далеко они от нас не уйдут. — И тут же, приложив ко рту трубочкой сложенные ладони, крикнул во весь голос:

— По маши-и-на-ам!

Танкисты заняли свои места. На броню стали карабкаться автоматчики. Взобрался на броню головного танка и Федя Кабанов. Обняв рукой жерло пушки, он крикнул стоявшей у обочины дороги матери:

— Прощайте, мамо! Теперь идите домой. Будьте спокойны. Фашист больше не придет. Конец ему, мамо!

Федя еще что-то крикнул матери, но танк залязгал гусеницами, и Кабаниха не могла разобрать последних слов сына. Она быстро заморгала глазами, смахнула шершавой рукой сбежавшую на щеку слезу и молча помахала рукой вслед сыну.

— Ну вот и дождались своих, — тихо сказала она рядом стоявшей Ганне. — Только что же я теперь одна-то делать буду?

— Как одна? — переспросила Ганна. — А Федя?

— Да, может, больше и не увижу его.

— Ну что вы, что вы, тетя Даша! — торопливо начала успокаивать ее Ганна. — Ничего с вашим Федей не сделается.

Кабаниха ничего на это не ответила. Потом, увидев проходившего мимо майора Черноусова, сказала Ганне:

— Узнать бы у него, может, и наше село уже освободили?

— А мы сейчас спросим, — ответила Ганна, и они подошли к майору.

— Подождите еще денек-другой, — посоветовал им Черноусов. — Там, кажется, еще гитлеровцы.

Женщины остались в Свидовках.

На маленьком плацдарме завязался ожесточенный, кровопролитный бой. Дрались на земле, дрались в воздухе. Гул артиллерии не прекращался ни на минуту. Кругом бушевали пожары. Горели села, скирды хлеба, горели танки, автомашины и самолеты.

К вечеру этого же дня захваченный на правобережье плацдарм немного расширился. Сломив сопротивляющихся гитлеровцев, советские пехотинцы при поддержке танков и авиации заняли первые крупные населенные пункты: Русскую Поляну, Черномавку, Дахновку, и уже вели бой на подступах к городу Черкассы.

Все шло хорошо. Но на рассвете загремели вражеские пушки, зашумели танки. Гитлеровцы пошли в контрнаступление. Они потеснили не успевших окопаться пехотинцев, прорвали в одном месте их оборону и устремились к наведенной через Днепр переправе. Еще бы немного, и вся группировка оказалась бы зажатой в кольце гитлеровскими частями.

В ход были пущены трофейные танки. Три тяжелые машины под командованием сержанта Угрюмова беспрепятственно прошли в расположение продвигавшихся к переправе гитлеровцев, которые, приняв танки за свои, приветствовали их восторженными возгласами.

Угрюмов обогнал растянувшуюся на дороге колонну, развернулся и вдруг неожиданно для всех с ходу врезался в строй солдат.

Танки давили гитлеровцев, их пушки, минометы, и в каких-нибудь десять минут вся дорога на расстоянии больше чем километр была усеяна трупами солдат, обломками исковерканных пушек, минометов и пулеметов.

— Молодцы, хлопцы, молодцы! — одобрительно говорил смотревший в бинокль Захарчук.

— Здорово сработали! — согласился Рыбин.

Возле захваченной в селе Свидовки самоходной пушки «фердинанд» толпились солдаты. Они постукивали ладонью по ее броне, лазили во внутрь, гремели рычагами.

— А все же наши отечественные пушки намного лучше этой трофейной швали, — ни к кому не обращаясь, деловито заметил усатый артиллерист. — Наша уж если даст раз по танку, то насквозь и прошьет его. А эта…

— Ну, ну, потише! «Фердинанд», брат, грозное оружие, — возразил ему пехотинец.

— Стреляет хорошо, — вступил в разговор Кухтин. — Испытал ее удары на себе.

— Ты смотри, какой герой нашелся! — насмешливо вставил пехотинец.

— А ты не смейся, он правду говорит! — заступился за него Будрин. — В бою за это село он из подбитого немецкого танка поджег такую пушку. Во-он она стоит.

— А-а! — осмотрев Кухтина с ног до головы, протянул пехотинец. — Тогда он, может быть, и прав. Только мне тоже приходилось видеть, как такие штучки калечили наши танки. Это, братишка, от снаряда зависит.

— Все может быть! — согласился Кухтин. — Я в этих тонкостях слабоват и говорю только о фактах.

В это время мимо проходил майор Черноусов. Увидев, как ему показалось, без дела разгуливающего по селу Кухтина, он подошел к нему и спросил:

— А что вы здесь делаете?

Кухтин, отдав честь комбату, торопливо ответил:

— На склад за трофейным бельем ходили, товарищ майор.

— А баню уже затопили?

— Так точно, товарищ майор, затопили.

— Так вот что, передайте старшине, чтобы людей начал мыть после собрания. Вы знаете, что у вас сегодня комсомольское собрание?

— Знаем, товарищ майор.

— Или вы уже не комсомольцы?

— Зачем же! — возразил Кухтин. Я хоть уже и кандидат партии, но с комсомолом связи не теряю.

— Молодец! — похвалил его Черноусов. — Ну торопитесь. Собрание скоро начнется.

Кухтин и Будрин взвалили на плечи большие узлы белья и зашагали к себе в роту.

На широкой, залитой осенним солнцем поляне уже собралось много солдат комсомольцев. Дымя табаком, они оживленно разговаривали, шутили, громко смеялись.

— Да ты брось скромничать, — говорил Кондратьеву сержант Ванин. Народ интересуется, и ты расскажи, как в этом бою подбил восемь танков и как девятый начал утюжить тебя. Все же это интересно.

— Ну, давай начинай, — попросил Миша Угрюмов.

— А-а, Иван Петрович! — увидев Кондратьева, радостно воскликнул подошедший Кухтин. — Ну как дела! Жив, здоров?

— Да как видишь.

— А говорили, что тебя землей засыпало.

— Было дело.

— Да ты хоть бы рассказал. Чего, в самом деле, ломаешься?

Кондратьев не спеша сорвал засохший стебелек травы, поковырял им в зубах и тихо произнес:

— Ну что ж! Коль просите — расскажу. Только здесь смешного ничего не будет…

— А нам и не надо смешного, — ответил Кухтин.

— Видишь ли, как все это произошло, — начал Кондратьев. Нашему батальону комбриг приказал держать оборону на железной и шоссейной дорогах, связывающих город Черкассы с городом Смела. Ну, ясное дело, окопались мы, зарылись в землю и сидим. Немцу не подступиться к нам. А рядом — пехотинцы в цепи залегли. Поленились хлопцы, плохие окопы отрыли. И вот утром немец как двинул на них танки — они и не устояли. Смял он их. А наш батальон ни шагу назад, ребята насмерть бьются. Одну атаку отбили, другую, а когда в третий раз танки двинул, не устояли. — Солдат тяжело вздохнул. — И вот, значит, ползут они по полю, и не один и не два, а двадцать восемь штук. Шум от них, трескотня и огонь порядочный. В общем обстановка еще та! От разрывов этих земля ходом ходит, вроде как бы стонет даже. Ну наши стреляют по ним, подпалили штук пять.