Это был просто сон... - Ната Чернышева

— Я должен был сейчас петь, — сварливо выговорил Фарго. — Вот в эту самую минуту я должен был петь перед миллионами слушателей! Но вместо сцены я угодил к даргу под хвост, в какую-то дурацкую яму… за что лейтану громадное спасибо! Так вот, раз уж я должен был петь, то, иди все к Хаосу, я и буду сейчас петь! И попробуйте только меня остановить.

— Да я и не пытаюсь вас останавливать… — начала было оправдываться Ирина.

— Вы будете слушать или нет?

— Я… да, буду.

— Вот и отлично!

Но петь Фарго отчего-то не стал.

— Что же вы не поете? — спросила Ирина, стуча зубами от холода.

— А не поется! — отрезал Фарго.

Они помолчали, на пару стуча зубами от холода.

— Кто такие дарги? — любопытно спросила Ирина, лишь бы прервать это тягостное молчание.

— Животные, — пояснил Фарго. — Очень вонючие и м-мерзкие. Жрут падаль и всякие отбросы, друг друга тоже не прочь сожрать, живут под землей. Символ паскудства, подлости и всего прочего в таком же духе…

— А, — сказала Ирина. — У нас вот тоже есть такие звери. Крысы, скунсы… Шакалы.

— Тьфу! — плюнул Фарго. — Что мы о всякой гадости! Без того тошно. Давайте лучше о чем-нибудь хорошем.

— Вы петь хотели, — несмело напомнила Ирина.

— Уже не хочу.

— Так, может быть, просто поорать? — предложила Ирина. — Если, как вы говорите, Алавернош где-то рядом живет, может, он услышит? Над водой голоса летят далеко…

— Не-ет, если уж и шуметь, то делать это надо про-фес-си-о-наль-но! Жаль, инструмента при себе нет, а то бы я тут устроил… концерт по вашим письмам, — он откашлялся, но петь все-таки не начал, объяснил смущенно:- Что-то совсем ничего в голову не приходит… Каша какая-то, какофония.

— А давайте, я вам спою? — вдруг предложила она, не иначе, как от отчаяния. Чтобы занять себя хоть чем-то.

— Давайте! — обреченно вздохнул Фарго.

"Чем бы его подковырнуть, знаменитого? — подумала Ирина. — При том при всем, что голосом меня Бог обидел…"

Ответ всплыл из памяти сам собой. Был когда-то в жизни Ирины такой же вечер на набережной, и так же горели фонари на противоположном крае залива… Половина города тогда осталась без света, и Рустам шутил, что худа без добра не бывает, и они бродили по темным улочкам, держась за руки, а потом вышли к набережной… И море сверкало отраженным светом уличных фонарей, а над морем висела полная лунища… Рустам… как же ты далеко от меня, любимый… Время и пространство отделили нас друг от друга слишком прочно. Никак не пробиться. Только в памяти…

— Что же вы не поете? — спросил Фарго. — Тоже не поется?

— Сейчас, сейчас, — отозвалась Ирина. — Сейчас вспомню…

…Только в музыке, которая объединяла нас тогда и способна сблизить сейчас. Пусть хотя бы всего лишь в памяти… Ирина проглотила слезы.

— Йестердеееей, — негромко пропела она, зажмурившись, — он май трайблес синк соу фааааревеееей…

Она засмеялась. Внезапно и вдруг ей стало бесшабашно весело, и ничем это веселье объяснить было нельзя. Даже холод отступил. Темнота чужой планеты, далекий город и старая-престарая песня из тайников души…

— А дальше? — нетерпеливо спросил Фарго.

Ирина спела дальше.

— Про что это?

— Про вчерашний день, — объяснила Ирина. — Простенькая такая песенка. Но чувствуете, как на душу ложится? А хотите, переведу вам? — и, не дожидаясь согласия, начала негромко:

Я вчера

Огорчений и тревог не знал,

Я вчера ещё не понимал,

Что жизнь не лёгкая игра

Без тебя

Жизнь моя трудней день

ото дня,

И сегодня вспоминаю я о том,

Что потерял

вчера

Нет, нам не найти,

Кто же прав, кого винить,

Нет к

тебе пути,

Нам "вчера" не возвратить*

— Однако, — сказал Фарго задумчиво. — Глупость ведь полная, но… Что-то в этой примитивной простоте есть, что-то этакое. Но лучше всего, наверное, оно будет звучать именно в оригинале. Как там у вас было? Йестердей…

— он май трайблес синк соу фааааревеееей… — с готовностью подхватила Ирина.

Город сиял вдалеке, недоступный как другая галактика. И голос, чудесный голос Фарго, летел сквозь ночь, переворачивая душу…

Ирина ткнулась лицом в ладони, захлебнувшись болью, словно водой.

— Что с вами? — спросил чуткий Фарго. — Не бойтесь, — добавил он мягко, — меня наверняка уже ищут, скоро найдут. Так что нам с вами здесь сидеть недолго.

Он еще что-то говорил, успокаивал, Ирина не слушала. Когда слезы начали понемногу иссякать, она выговорила, заикаясь и с трудом подбирая слова:

— Эта песня… Yesterday… мы с Рустамом очень ее любили… танцевали медленную… Рустам мой муж… я здесь, а он там…и наше "вчера" уже не вернется никогда, нет его больше, все! Не хочу больше, не могу, я домо-ой вернуться хочу! Достала меня ваша Галактика… доста-а-ала, понимаете, достала совсе-ем! Хочу домой! Домой хочу-у!

Фарго взял ее за руку, сочувствуя, пальцы у него были ледяными. Ирина разревелась с новой силой.

Когда в темноте вспыхнул и начал приближаться источник яркого света, Ирина все еще всхлипывала, и потому пропустила явление Алаверноша. Он был один, на танте, злющий как тысяча чертей. Ирина посмотрела на Фарго, каким тот был перепачканным и чумазым, и нервно рассмеялась: ведь она наверняка была ненамного лучше. Алавернош включил экранчик своего прибора и сердитым жестом потребовал от Ирины, чтобы та читала.

— Ты, помет больного сайфлопа… Что?! — возмутилась она, сообразив, что садовник обращается к Фарго. — Я не буду это читать!

Алавернош свирепо посмотрел на нее. "Класс! — подумала Ирина. — Один немой, другой слепой, а я им обоим — крайняя!"

— Я не буду это читать, — уперлась она. — Выражайтесь приличнее, пожалуйста.

— Фарго довольно хихикнул, явно наслаждаясь ситуацией. Алавернош вдруг стремительно выбросил руку, ухватил слепого за ухо и дернул от души! Ирина ахнуть не успела.

— Я убить тебя мог, лейтан, — зловеще выговорил Фарго, потирая пострадавшее ухо. — Знаешь, у меня прямо руки так и чешутся шею тебе свернуть! За все хорошее.

Садовник сделал Ирине резкий жест, читай, мол.

— Плевать! — прочитала она его ответ.

Он полез в тант, не беспокоясь, идут за ним или нет.

— Пойдемте, — Ирина несмело обернулась к Фарго.

— Еще чего! — отозвался слепой. — Мне и здесь хорошо.

— А вот он нас сейчас возьмет и бросит!

— Пускай, — фыркнул он. — Все воздух чище станет!

По мнению Ирины, воздух тут и так был чище не надо. Но она как представила себе, что Алавернош сейчас плюнет на все и улетит, а они вдвоем снова останутся одни, во тьме и в холоде, стучать зубами до полного посинения… Она не выдержала, расплакалась снова.