Это был просто сон... - Ната Чернышева

Чернышева Ната

Это был просто сон…

БЛАГОДАРЮ:

Машу Гинзбург, Таню Васильеву, Свету Дениженко и Малькольмину

за конструктивную критику

Марину Тройнич и Малькольмину

за красивые иллюстрации

О.М.Г. - за активный и оперативный отлов очепяток!

и всех остальных читателей —

за неимоверное терпение, с коим они ожидали финал этой истории…

А так же — организаторов конкурса крупной прозы Триммера, (за что, сами знают:-))

ГЛАВА 1. Мечты сбываются?.

Проклятая близорукость размывала мир в нечеткое подвижное многоцветье. Надо ж было умудриться где-то посеять очки. Где именно, поди теперь найди. Вот световое табло… очень большое, но все равно пришлось подойти к нему едва ли не вплотную. Может, там что узнать повезет…

Не повезло.

На табло вместо привычной кириллицы какие-то совсем уж заграничные иероглифы. Приплыли, называется. Китай, Корея, Япония — выбирай, что нравится.

Как же теперь домой отсюда выбраться? Стоп. Домой — это куда? Родная страна — Россия… да, Россия. Тургенев, Толстой, Гоголь. Чехов. Теория относительности Эйнштейна, главная последовательность звезд, закон гравитации, а квадрат плюс бэ квадрат… свадьба. Всплески задорной музыки, белое платье… Чайковский, Рахманинов… марш Турецкого, венгерский вальс, Ванесса Мэй. Урсула ле Гуин и 'Аватар', полет Юрия Гагарина и МКС, термоядерная бомба и академик Сахаров. Непонятная перестройка непонятно чего.

Все.

Больше в памяти не было ничего.

Даже собственного имени.

Внимание привлекло вдруг темное пятно. Скорее всего, это был человек в черной форме. Черную форму за границей носила полиция. Вот! То, что доктор прописал!

— Простите, сэр, — обратилась она к полицейскому, — как мне пройти в российское посольство?

Странное ощущение давящего недоброго взгляда заставило ее обернуться. Среди идущих людей этот мужчина не выделялся ничем — еще одно размытое пятно. Но внезапно очень четко вдруг увиделись его лицо и глаза. Волной безудержного ужаса плеснуло воспоминание: он был убийцей. И он уже доставал оружие — медленно-медленно, как в кино, как в кошмарном сне. Но крошечная точка лазерного прицела не была ни сном, ни остросюжетным фильмом.

Времени обдумывать свои поступки не оставалось. Она с силой толкнула полицейского — ведь тот не видел, не мог видеть неотвратимую смерть. Огонь и вспышка запредельной боли швырнули ее на пол. Поднялась суматоха.

Полицейский что-то кричал ей, но она не слышала. Плечо разрывало болью, по пальцам текла горячая кровь. Убийцы нигде не было. Значит, сбежал.

Плохо.

Зато она успела. Слава Богу, успела. Успела спасти жизнь…

Из глубин пустой памяти всплыло вдруг имя.

— Его зовут Флаггерс, он — убийца! Поймайте его, скорее, он должен кого-то здесь убить!

Флаггерс, тьфу. Ну и имя. Откуда оно возникло вдруг в пустой памяти? Да какая разница! Как больно, Боже мой, какая боль, когда же она прекратится?!

Сознание возвращалось с трудом, болезненными рывками. Оранжевый туман душил, не давая вздохнуть как следует. Плыли где-то высоко, почти под самым потолком, чьи-то лица. Врачи, наверное. Хирурги, больше некому.

Снова.

Снова боль.

Снова весь этот липкий медицинский ужас!

Не хочу!

Туман душил, отнимая последние силы…

Туман отступил. Она открыла глаза, всматриваясь в окружающий полумрак. Впрочем, толку было немного. Проклятая близорукость! адо же было умудриться потерять очки! Где и когда, Хоть плачь, ничего не видно.

Тело не слушалось, налитое страшной слабостью. Плечо грызла тупая боль.

Вот про боль вспомнилось очень четко. Аэропорт, убийца, не настигший цели. Он промахнулся и вынужден был бежать. И то добро… Поймают его, куда он денется!

И снова навалился муторный наркотический сон.

Разбудил ее свет, льющийся сквозь стены. Неправильный, слишком яркий, слишком резкий свет. Почему он белый, когда должен быть желтым с той непередаваемой оранжевинкой, что присуща лишь солнечным лучам?..

— Ты проснулась, милая.

Мягкий, приятный женский голос со странным акцентом…

Ну да, это ж ведь не Россия! Правда, корейцы или там, японцы, они ведь все равно не так говорят. Впрочем, какая разница…

— Где я?

— Не бойся, — на глаза легла влажная лента, тут же намертво прилипшая к коже; сразу же закружилась голова, — Это корректор зрения. Головокружение скоро пройдет. И ты сможешь видеть нормально.

Мир прояснился очень быстро. Стал четким, как на экране плазменного телевизора. Корректор зрения, надо же! Впрочем, Япония — страна высоких технологий. У них и не то еще, наверное, есть.

— Настройка закончилась? — сочувственно спросила женщина.

— Да…

Поразительно, но видела теперь куда лучше, чем в очках, даже лучше, чем в линзах. И глаза не слезились. А лента корректора вообще никак не ощущалась. Даже под пальцами.

— Спасибо, — с чувством поблагодарила она.

А в следующий миг с ужасом осознала внешний облик своей благодетельницы.

Нет, эта женщина не казалась уродиной. У нее не было ни жвал, ни фасеточных глаз, ни щупалец — ничего из того, что вкладывают в облик инопланетян голливудские режиссеры. На вид вполне обычная женщина: две руки, две ноги, одна голова… Вот только — глаза слишком большие, раскосые, ярко-изумрудного оттенка, с вертикальною щелью зрачка, нос — слишком плоский, губы — с загнутыми в вечной кошачьей полуулыбке уголками, а уши — те вообще на макушке, подвижные, как у настоящих котов… Видно, дальние предки были у нее не обезьянами, как у любого приличного человека, а гигантскими кошками.

Дико было даже на мгновение вообразить себе первобытного тигра с дубинкой в когтистой лапе, честное слово!

— Типичная реакция жителя закрытого мира, — прокомментировал мужской голос.

Еще один кошачий потомок. Огромный, с плечами не про всякую дверь, весь в черном. Две женщины рядом с ним казались совсем девчонками, щуплыми и недокормленными. Они-то, впрочем, выглядели вполне по-человечески. Правда, одна была совсем черной, с копной ало-золотых кудрей, вторая — просто смуглой, зато полностью лысой, но все равно выглядели они как обычные женщины, каких и на Земле немало…

— Как я здесь оказалась?

— Хор-роший вопрос! — воскликнула чернокожая, звонко раскатывая звук "р". — А мы об этом у вас собирались спрашивать!

— Я…

А что, собственно, я? Даже имени собственного нет в пустой памяти! Не говоря уже об остальном.