Проект Ватикан - Клиффорд Саймак

- Мэри - твоя пациентка. Может быть, он хочет узнать какие-то медицинские подробности. А может, дело вовсе и не в Рае. Может, ему просто хочется с тобой познакомиться. Человек ты новый, а обычно новый член Ватикана всегда бывает представлен Папе. Вполне естественно, что он желает взглянуть на нового ватиканского врача. Наверняка это давно планировалось, просто время сейчас такое, напряженное.

- Подозреваю, что тут всегда время напряженное.

- В общем, да. Но иногда бывает напряженнее обычного.

Пол и Джейсон пили кофе. Губерт продолжал греметь посудой изо всех сил. Наконец Экайер не выдержал и крикнул:

- Губерт!

- Да, сэр? - отозвался робот.

- Прекрати там греметь. Имеем мы право спокойно посидеть, кофе попить? Ты что, в самом деле?

- Ну, конечно, сэр, - сказал Губерт. Шум затих.

- Совсем разболтался, - пробурчал Экайер. - И ведь я сам его избаловал на свою голову. Просто не знаю, что делать.

- Пол, я хотел спросить тебя кое о чем.

- Спрашивай, только быстро.

- Видел я кристалл один - такой... математический - уравнения там, графики... Я вроде бы тебе говорил. Ты сам-то его смотрел?

- Ну... да, как будто смотрел. Только давно. Он ведь был записан несколько лет назад.

- Ты говорил, что этот Слушатель возвращался туда несколько раз, но так ничего особенного не узнал.

- Да, к сожалению, - подтвердил Экайер. - А что, ты этим увлекся?

Теннисон кивнул и поставил на столик пустую чашку.

- Что-то в этом есть. А ухватить никак не удается. Только подумаешь вот вроде бы начал что-то понимать - ан нет, все пропадает. Может быть, если бы я умел лучше манипулировать своим сознанием, - а так... просто полным идиотом себя чувствую.

- Что - так-таки ни малейшей идеи, что бы это могло быть такое?

- Никакой. Чертовщина просто. Нет, это не бессмыслица, говорю же, что-то есть, - но что? Я пытался себе представить, что только мог, но это ни с чем не ассоциируется, ничего не напоминает.

- Ты только не волнуйся, - посоветовал Экайер. - Я тебе мог бы кое-что и позанятней показать. Что ты, ей-богу, зациклился на этом кристалле? Все хранилище к твоим услугам, в любое время, когда пожелаешь.

- У меня, честно говоря, других дел хватало. Но вообще, положа руку на сердце, я стал побаиваться собственных впечатлений. И так - видишь, математический мир мне уже сниться начал. А осеннюю страну я просто забыть не могу. Тоскую по ней, тянет еще раз посмотреть. Но что-то меня удерживает - сам не знаю почему...

Экайер решительно допил кофе.

- Пора, - сказал он. - Пошли, навестим Папу.

Глава 21.

Папа оказался всего-навсего грубо выполненным портретом - человеческим лицом, нарисованным на металлической пластине, укрепленной на голой каменной стене. Теннисону это лицо показалось похожим на фотографию человека из девятнадцатого столетия - давным-давно он видел ее в книге, найденной в библиотеке. А еще, как ни странно, резкие, угловатые линии, которыми был выполнен набросок, наводили на мысль о головоломке, которую складывают из отдельных кусочков. Лицо не производило впечатления живости, цельности, все время приходилось ловить себя на том, что рассматриваешь отдельные части, а лица целиком не видишь. Да, это был небрежный набросок, самый примитивный рисунок; символичность, приблизительность его ничем не была прикрыта - видимо, ему и не пытались придать никакого величия, могущественности. А может быть, наоборот - за счет внешней простоты пытались сообщить лицу большую выразительность?

Маленькая приемная, в которой они сидели, тоже была весьма скромной это была всего-навсего ниша, вытесанная в скальной породе, из которой сложен горный кряж - основание Ватикана. Четыре голые каменные стены, а посередине одной из них - металлическая пластина, знак Папы. Чтобы попасть сюда, Теннисон и его спутники спустились по множеству лестниц и галерей, выбитых в твердом граните. Не было никаких сомнений - Папа-компьютер упрятан в самом сердце горы.

№Не исключено, - подумал Теннисон, - что существуют и другие приемные и там тоже выставлены такие лики Папы, а может быть, есть помещения и побольше и лики побольше, - ведь наверняка бывают случаи, когда вся ватиканская община должна собираться вместе и представать перед Его Святейшеством. Мульти-Папа, - думал Теннисон, - многоликий и вездесущий¤.

Папа заговорил. Голос у него был негромкий, одновременно мягкий и холодный. Абсолютно непохожий на голос человека, но и на голос робота тоже. Роботы никогда не разговаривали с человеческими интонациями, но порой в их речи проскальзывали слова, которые они произносили, вкладывая в них что-то смутно напоминающее человеческую теплоту. Этот же голос был начисто лишен каких бы то ни было эмоций, никакого тепла в нем не было и в помине. Ни человек, ни робот... но все-таки не такой механический голос, которого можно было ожидать от машины. Он произносил слова с поразительной четкостью, и мысль, стоявшая за словами, была такая же четкая и безупречная - машинная, компьютерная, электронная мысль.

- Доктор Теннисон, - сказал Папа. - Расскажите мне о Слушательнице Мэри. Каково, по вашему мнению, ее психическое состояние?

- Я тут мало чем могу быть полезен, Ваше Святейшество, - ответил Теннисон. - О ее физическом состоянии - пожалуйста, могу рассказать. Я не психиатр.

- Тогда какой от вас толк? - сказал Папа. - Был бы у нас врач-робот, о чем мы неоднократно говорили, он бы разобраться в состоянии ее психики.

- Тогда, - сказал Теннисон, - создайте такого врача.

- Вам известно, Ваше Святейшество, - вступил в беседу кардинал Феодосий, - что люди в Ватикане не стали бы доверять врачу-роботу. Как вы справедливо отметили, мы уже не раз обсуждали этот вопрос...

- Это не имеет отношения к делу, - возразил Папа. - Вы придираетесь к моему замечанию, чтобы уйти от поставленного вопроса. Вы что скажете, Экайер? Вы как-то исследовали ее психику?

- Нет, Ваше Святейшество, - ответил Экайер. - Ее психику мы не исследовали. Я, Ваше Святейшество, тем более не имею опыта в исследовании человеческой психики. Все, что я могу, - это описать поведение Слушательницы Мэри. До сих пор все то время, что она у нас работала, она отличалась мягким, добрым характером, была предана работе. Но с тех пор как она нашла Рай или думает, что нашла его, она сильно переменилась. Она страшно заважничала, возгордилась, и с ней стало трудно общаться.

- И вас это нисколько не удивляет? Поразительно. Мне это представляется совершенно немыслимым, абсолютно нелогичным. Если она действительно нашла Рай, как утверждает, то было бы гораздо логичнее, если бы после такого события в ее жизни она стала еще более преданной и смиренной. Гордыня, о которой вы тут рассказываете, не к лицу истинной христианке. Надеюсь, вам это известно.