Ворг. Успеть до полуночи - Марго Генер

Невидимая тяжесть навалилась на грудь, в глотке заклокотало. Клыки, которые так усердно стараюсь держать прикрытыми, медленно полезли из десен. Парень бросил на меня опасливый взгляд и отшатнулся, пришлось быстро успокаивать ярость.

– Значит, призывать хотят, – произнес я мрачно.

– Угу, – отозвался парень, спешно трамбуя клюкву по бокам. – Что‑то не чисто с этой принцессой.

– В каком смысле?

Парень, не оборачиваясь, пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он, – зачем‑то же нужна она темнейшеству.

Парень набил карманы ягодами и вернулся на тропу. Даже не понял, как пробрался к кустам, на вид там одна вода.

Мы снова зачавкали по мокрой тропе. Запах сырой травы перемешивается с болотными испарениями и создает сочетание, похожее на перебродивший виноград и обувные подметки.

Я пытался успокоить бешено колотящееся сердце, считал овец, надеясь контролировать ярость. Та выгоняет на волю голодного зверя. Дышал и глазел на кувшинки.

– Так куда идешь? – спросил парень, нарушая затянувшееся молчание.

– В Абергуд, – сказал я угрюмо.

Паренек удивленно вытаращился на меня круглыми, похожими на жабьи, глазами.

– Тебя не пустят в таком виде, – сказал он. – Слишком заметно, что чужак.

Я промолчал, лишь покосился на босые ноги и болтающийся пояс. Еще немного – и упадет в грязь вместе с портками.

Некоторое время шли в тишине. Только кваканье лягушек и звуки падающих капель раздаются. Тревожного хлюпанья, что преследовало меня, больше не слышно. Привкус гнили во рту тоже исчез.

В глотке снова заворочалось свирепое рычание, парень в который раз бросил на меня подозрительный взгляд. На лице, как на ладони, видно: не поймет, как вести себя. Вроде спас, но я чужак, без сапог, в одних портках и с черной щетиной на роже.

Пока я концентрировался на человечьем облике, мой спутник натужно сопел и хмурил лоб. Умственная работа вызывала в нем напряжение, вены на висках вздуваются, глаза бегают.

Наконец он выдохнул и произнес:

– В общем, я помогу тебе пройти в Абергуд. За спасение надо платить. Это самое малое, что могу сделать.

Я покосился на него – не шутит ли? Лицо серьезное, глаза блестят от страха и любопытства. Пальцы сунул за пояс, но все равно видно, как трясутся.

Подумал, что парень, конечно, болван – рассказывает все как на духу. За такое не то что пороть, голову отвертеть в самый раз.

Будто прочитав мои мысли, он осторожно спросил:

– Только скажи, зачем тебе в Абергуд? Если чего случится – меня к утопленникам бросят.

Бросят, подумал я, бросив на него короткий взгляд. И будут смотреть, как утягивают на дно. Парень нервно повел плечами, словно ощутил настроение, кадык дернулся, послышался шумный глоток.

– Провизию пополнить, – соврал я и уставился вдаль, сосредоточившись на клочке тумана.

Голод уже на том уровне, когда держать мысли в человечьем русле сложно. Приходится часто дышать, думать о болоте, кикиморах, о чем угодно – лишь бы не накинуться на беднягу и не сожрать на месте.

Перед глазами вспыхнули красные искры, мелькнули образы мертвяков с сочными, вкусными костями. Я тряхнул головой, прогоняя первые признаки безумия. С волос полетели капли, парень недовольно забубнил, прикрываясь ладонями.

Из глотки вырвался глухой рык, парень побледнел. Пришлось вспомнить все тридцать три способа загона лося вместе со свежеванием, чтобы выгнать позорные мысли.

Несколько минут парень испуганно таращил на меня глаза, на ходу проверяя кнут под доспехом. Потом, видя, что не кидаюсь, немного успокоился, плечи расслабились.

– Раз такое дело, – сказал он неуверенно, – тем более надо к нам заглянуть. Голодным по болоту ходить трудно.

– Не представляешь насколько, – буркнул я, отворачиваясь.

Чтобы не смотреть на него, как на кусок мяса, ускорился. Парень догонять не стал, но и не отстал. Слышно, как шлепают сапоги за спиной.

Минут через десять ноги стали чаще наступать в лужи вместо кочек. Я рычал и ругался под нос, но продолжал ломиться по затянутой туманом тропе. Когда в очередной раз сполз в грязь по колено, парень прошмыгнул вперед со словами:

– Дай‑ка я пойду первым.

Я протестовать не стал, но брови для вида надвинул. Перед парнишкой тропинка возникает неожиданно, словно выплывает. Он быстро вертит головой, бормочет и уверенно шагает, словно видит, куда безопасно можно наступить. За всю дорогу даже по щиколотку ни разу не ушли.

– И как ты в трясину умудрился попасть… – произнес я задумчиво.

Он странно оглянулся на меня и пожал плечами.

– Всякое бывает. Меня Шамко звать, – сказал парень, обходя очередную кочку. – Подмастерьем год как служу, но главный смотритель водомерок уже меня заметил. Говорит, если дальше буду исправно работать, когда‑нибудь до гвардейца дослужусь.

Парень даже голову приподнял от гордости. Я подавил очередной приступ голода, желудок недовольно заворчал, пришлось надавить кулаком на живот.

Нервно сглотнув густую слюну, я проговорил:

– Зови меня Лотером.

О том, что ворг, решил благоразумно умолчать, распоряжение Ильвы, скорее всего, докатилось и сюда. Жамчин не дурак, сразу догадался, кого встретил. Шамко воргов, похоже, никогда не видел, не понимает, чего рычу зверем.

Через некоторое время равнинная топь сменилась холмами, между которыми застыли непроглядные лужи. У поверхности время от времени мелькают синие рожи, стараюсь не смотреть – только усиливают чувства голода. Жаб не видно, хотя кваканье по всему болоту, словно оно прямо из воды идет.

Паренек что‑то рассказывает про Абергуд, заготовки провизии, таверны. Слушаю вполуха – в груди ворочается первобытный зверь, готовый в любую минуту проснуться. Шамко даже со знанием болот не убежит от обезумевшего ворга.

– Терпи, Лотер, терпи. Крепче будешь, – прошептал я под нос и посмотрел на паренька.

Тот шагает впереди и продолжает вещать как ни в чем не бывало:

– А огурцы бабушка делает такие – закачаешься. На весь Абергуд славятся. Их даже лорду доставляют. Специально с сухой земли привозят тыквы. Это такие большие круглые плоды.

– Да знаю я, что такое тыквы, – бросил я, а сам подумал о лорде.

Шамко посмотрел на меня странно, потом хлопнул себя по лбу.

– А, ну да! – сказал он. – Ты ж человек с сухой земли. У вас там все в тыквах.

Еле удержался, чтоб не гаркнуть на него. Но клык все же вылез, я поспешно втянул его обратно. До сих пор удавалось держать себя в руках. Парнишка все еще считает человеком, несмотря на штаны, трехдневную щетину и звериные повадки.

– Ага, в тыквах, – сказал я, чтоб отстал.

– Хорошо у вас, – проговорил Шамко завистливо. – Не надо постоянно думать, что ноги вымочишь. Ты вон без сапог даже. Да и утопленники не плавают.

Зато нежить шляется, подумал я, но промолчал. В голове вертится мысль про лорда. Значит, в Абергуде есть управитель. Везде должен быть тот, кто собирает налоги и делает вид, что руководит. А может, и правда руководит.

Я глянул на щуплую спину Шамко. Хоть и озирается, как затравленная лиса, но всем видом старается показать: «Я гордый житель болот, у нас достаток и самый лучший правитель».

Парень продолжил:

– Так вот, бабка моя что делает? Вычищает внутренности этой самой тыквы. Такой оранжевый мякиш, его если с медом замешать – вкуснотища получается. Потом огурцы туда кладет и соком яблочным заливает. А соль надо обязательно каменную. Приходится у гномов покупать, они в шахтах добывают. Только цену непомерную дерут. Знают, что в Абергуде такого нет.

– А яблоки с огурцами, что ли, есть? – поддержал я тему еды, ощутив, как желудок вжался в самый позвоночник.

Обрадовавшись вниманию, Шамко просиял.

– С сухой земли везут много чего, – сообщил он. – Я, правда, никогда не был. Но гвардейцы сопровождают торгашей до границы топи, а те уж своим ходом до городов.

– Значит, торгуете с Центральными землями? – спросил я осторожно.

Парень придавил комара, довольно примостившегося на шее. Тихо хрустнуло, на пальцах остались два красных пятнышка – кровосос успел сделать несколько глотков. Но для жителя болот комариные укусы привычней, чем для меня блошиные. Хотя блох у меня нет и никогда не было. Не нравлюсь им, наверное.

– Мы со всеми торгуем, – сказал Шамко. – Когда живешь на болоте, приходится приспосабливаться.

Я нахмурился, внутри шевельнулось тревожное предчувствие.

– И с Мертвой степью? – поинтересовался я.

Шамко кивнул.

– Конечно, – проговорил он с таким лицом, словно считает это честью. – Нежить поставляет лучшую кожу для сапог, зелья и снадобья. Болотная лихорадка – дело неприятное, а у мертвяков есть лекарство. Дружить с ними очень удобно.