G.O.G.R. - Анна Белкина

— Он там? — вопросил у него Никанор Семёнов и даже схватил опешившего Белкина за воротник синей рубашки.

— Ага… — обалдело выдохнул Белкин и глупо кивнул лопоухой головой.

— Пошли! — Никанор Семёнов отшвырнул Белкина обратно, к стенке и побежал дальше, туда, где виднелась обитая красным дверь кабинета милицейского начальника.

— Полегче… — возмутился, было, Белкин, прилаживая назад полуоторванный правый погон.

— С дороги! — это промчался Кораблинский, и отпихнул Белкина обратно к стенке.

Они оказались у красной двери, и Никанор Семёнов размахнулся и выбил эту дверь ногой. Кораблинский совершил стремительный скачок и ворвался в кабинет Недобежкина, обогнав Никанора Семёнова, выхватил на ходу пистолет и сразу же выстрелил в Генриха Артеррана почти, что в упор. Генрих Артерран отпрянул влево, а пуля врезалась в стену над головой Недобежкина. Начальник милиции не мог сбросить щупальца гипноза и не шевельнулся даже тогда, когда осколки штукатурки брызнули ему в лицо, а один оцарапал нос.

Никанор Семёнов перескочил через порог и выстрелил сразу же за Кораблинским, но и его пуля не достигла цели. Генрих Артерран обернулся так быстро, что человеческий глаз не смог уловить, вмиг сделался серым и прозрачным, словно тень, махнул рукой и поймал пулю Никанора Семёнова на лету. Почти в тот же миг Генрих Артерран исчез, будто испарился, а майор Кораблинский, выстрелив, в осколочки расквасил окно кабинета.

«Монстр-тень!» — подумал про себя Пётр Иванович — ведь думать — это единственное, что он сейчас мог, скованный гипнозом. Выходит, что кошмарный сон Серёгина был правдой… Чёрт, бывает же такое на свете!

Генрих Артерран никуда не сбежал — спустя секунду он появился у двери, повернувшись лицом в кабинет. Никанор Семёнов и Кораблинский тоже обернулись, приготовились стрелять, но Генрих Артерран громко и требовательно произнёс:

— Стоять.

Он не крикнул, не приказал, а просто сказал, с минимальными эмоциями и даже не так громко, как мог бы. Но и Никанор Семёнов, и майор Кораблинский — оба застыли с поднятыми пистолетами, так и не выстрелив. С их лиц мигом исчезло всякое выражение, а потом — оба одновременно выронили пистолеты, опустили руки и превратились в безмолвные живые статуи.

Не успел Пётр Иванович подумать о том, каким образом сюда к ним проник майор Кораблинский, и кто такой этот второй, который проник вместе с ним — как Генрих Артерран сказал обоим:

— Присядьте, — сказал таким мягким, добрым голосом, каким обычно разговаривает Дед Мороз.

Никанор Семёнов и майор Кораблинский, наверное, перестали отдавать себе отчёт в том, что творится вокруг. Обдуваемые свежим ветерком из разбитого окна, они проследовали на середину кабинета и уселись прямо на пол у ног Серёгина. Генрих Артерран молча кивнул головой и тоже прошёл на середину кабинета.

— Что здесь происходит?? — это, напуганные непонятной стрельбой и звоном разбитого стекла, прибежали Казаченко и дворник Карпухин. Дворник Карпухин прибежал с метлой, потому что не имел другого оружия, а Казаченко выцарапал из кобуры пистолет.

— Василий Никола… — начал, было, дворник Карпухин, взмахнув для острастки метлой.

— Присядьте, — кивнул обоим Генрих Артерран.

Казаченко уронил пистолет, а Карпухин — лишился метлы. Они вдвоём прошли на середину кабинета к Кораблинскому с Никанором Семёновым и молча уселись на пол рядом с ними.

К сожалению, этим погожим субботним утром в Калининском РОВД никого больше не было. Генрих Артерран сделался тут безраздельным хозяином. Он даже не подумал возвращать на место выбитую дверь. Он только обошёл её и уселся на свободный стул, дожидаясь приезда Ежонкова, Синицына и Смирнянского.

Сейчас они приедут, будут посажены на пол, а когда Генрих Артерран бесследно исчезнет — все выйдут из этого кабинета со «звериной порчей» последней стадии. И неизвестно ещё, сохранят ли они после этого рассудок, или сбомжуются, как тот Грибок, или Гоха.

Пётр Иванович понимал это прекрасно, но сделать ничего не мог. Понимал это и Сидоров. Сержант стискивал зубы, сжимал всего себя в тугой виртуальный кулак, пытаясь хотя бы шевельнуть мизинцем… Стоп, кажется, у него получается — Сидоров уже может поёрзать на стуле…

А Генрих Артерран каким-то образом понял, что Сидоров вылезает из-под его тотального контроля, повернул к нему свою голову. Но Сидоров вдруг соскочил со стула, метнулся к столу Недобежкина и схватил его пистолет. Не раздумывая ни секунды, сержант выстрелил в «верхнелягушинского чёрта». Генрих Артерран, конечно, и от этой пули увернулся. Однако Сидоров внезапно обнаружил в себе какие-то суперсилы: чудесным образом простой милицейский сержант увидел это молниеносное, незаметное простому человечьему глазу движение, проследил его траекторию и выстрелил второй раз. Выстрел был точен, как у снайпера: «золотая» пуля угодила подземному монстру прямо в правый висок. Неотвратимый свинцовый удар развернул «нечеловека» лицом к Сидорову, сорвал с его лица очки, отшвырнул его к стене. Брызнула кровь, Генрих Артерран навалился на стенку спиной и медленно осел вниз на пол, срывая обои своими скрюченными пальцами. Его глаза были широко раскрыты, Сидоров случайно встретился с ним взглядом и — застыл, пронзённый диким, давящим ужасом. Глаза «верхнелягушинского чёрта» не имели ни белков, ни радужек, ни зрачков, они оказались абсолютно чёрными — такими, как иногда рисуют в журналах у инопланетян. Генрих Артерран разок зыркнул на Сидорова этими страшными глазами, как показалось сержанту, с испепеляющей злобой. Но секунду спустя эти глаза закрылись, и «верхнелягушинский чёрт» растянулся на полу. А Сидоров — от страха попятился и тоже сел на пол.

— Бррррумм! — это приходил в себя Недобежкин.

— Ууууу, — оживал Серёгин.

— Да хай йому грэць! — выпутывался из лап гипноза Казаченко.

— Чертовщина… — «включился» майор Кораблинский.

А дворник Карпухин только чихнул.

Никанор Семёнов ничего не сказал. Он просто поднялся на ноги и не спеша приблизился к тому, кого боялись десятилетиями, кого называли «чёртом», кто похищал людей, наводил «звериную порчу», кто заварил всю эту смертельную кашу с проектом «Густые облака».

— Готов, клиент! — определил он, пихнул неподвижное и кажется, мёртвое тело носком своего ботинка.

Генрих Артерран не шевельнулся, а так и остался, неподвижно лежать на полу. Сейчас он был совсем и не страшный, а какой-то жалкий, побеждённый. Стенка, что возвышалась над его бренным телом была уделана кровавыми подтёками, с неё свисали лохматые клоки разорванных обоев.

Недобежкин наблюдал за всем этим с выпученными глазами, и в который раз не заметил, как навалился животом на стол. Он попытался бросить какой-нибудь комментарий, но не смог: слова не выдавливались, они застряли поперёк горла. Дворник Карпухин — тот вообще отскочил в дальний угол и закрылся ото всех своей растрёпанной метлой.

Ветерок из разбитого окна обдувал могучий торс Казаченки, чья голова адски болела после гипноза. Казаченко моргал глазками, переводя взгляд с Генриха Артеррана на Недобежкина и тоже отупело молчал.

Майор Кораблинский встал с пола, подошёл к Никанору Семёнову и спросил у него:

— Что с ними делать?

— Рассказать правду, — просто ответил Никанор Семёнов. — Ведь мы с вами раскрыли самое страшное преступление века.

Пётр Иванович продрал глаза и обнаружил себя на стуле, а вокруг себя — всю эту странную и страшную катавасию. Белая стена кабинета заляпана кровью, перед носом Серёгина ходят какие-то незнакомые люди, а около правой ноги валяются разломанные тёмные очки.

Один из этих незнакомых людей повернулся лицом — он был уже не молод, седой и в очках.

— Меня зовут Дмитрий Семенцов, Интерпол, — представился незнакомый человек.

Второй незнакомый человек подошёл ближе, и Пётр Иванович узнал в нём майора Кораблинского.

— Мы очень долго работали над делом «Густых облаков», — сказал этот самый Дмитрий Семенцов, который по-настоящему был Никанором Семёновым. — Проект советских учёных был перехвачен террористами, а это, — он показал в сторону убитого Генриха Артеррана. — Это их главарь.

— Но… кем он был? — едва выдавил Серёгин.

— О-очень опасный преступник, — сказал Никанор Семёнов. — Мы следили за ним очень давно, а вы помогли нам обезвредить его. Я с самого начала подозревал, что взять его живым не удастся. И не ошибся. Ваш сержант сумел уничтожить его, и…

Только теперь они обратили внимание на Сидорова. Сидоров сидел на полу, привалившись спиной к столу Недобежкина, глупо взирал вокруг себя и молчал. Недобежкин над ним всё ещё лежал животом на столе и делал то, что с недавних времён называлось «быковать». Казаченко медленно подошёл к Генриху Артеррану и разглядывал его, схватив себя за подбородок.