Гарем чужих мужей - Мария Жукова-Гладкова

– Сплавайте к замку, там, наверное, уже на машинах Андрей с ребятами приехали, – сказал Лешка. – Скажите, чтоб подождали.

Я вдруг подумала, что ведь Костя тоже мог сесть за руль, ведь практически все остальные здесь с нами и кому-то надо вести машины… А тут столько деревьев в округе…

– Давай быстро туда! – подтолкнула я парня, стоявшего у руля.

Мужчины в самом деле приехали (но без Кости, допившегося до потери сознания, чему я в данный момент только порадовалась: лучше иметь пьяного брата, чем мертвого или покалеченного) и согласились подождать, как раз между делом обследовать замок, вызывавший в округе столько пересудов. Мы на катере вернулись к Лешке с подчиненными. По-моему, следовало переправляться на противоположный берег, а теперь, раз у нас вновь появился катер, делать это не вплавь, а оставаясь сухими.

Создавалось впечатление, что дома пустуют. Нигде не работал приемник или телевизор, не горел свет – а ведь в них уже должно быть темно: деревья отбрасывают тени.

– Тихо! – приказал Лешка. Мы все замерли на своих местах, напряженно прислушиваясь. Из домов не доносилось вообще никаких звуков…

Афганец подождал с минуту, потом велел переправляться на другой берег, но не начинать действовать, пока все не окажутся на той стороне.

Он сам первым вошел в ближайший к месту нашей высадки дом. За что его и уважаю: не подчиненных посылает, а сам идет, как какой-нибудь благородный рыцарь.

Вскоре тишину прорезали Лешкины крики. Он пытался докричаться до древней бабули, которую обнаружил в доме, но успеха не добился. Она на все его вопросы отвечала одним словом: «Ась?»

Бабули нашлись еще в двух домах, причем такие же старые и не способные отвечать ни на какие вопросы. Два дома пустовали.

У меня невольно возник вопрос: а как эти бабки тут управляются? Даже если к ним и приезжают иногда родственники, как они живут одни?

Я, правда, пока не попадалась на глаза бабушек, слушая разговор из-за дверей, а также комментарии молодых мужиков, которые не смогли получить у старух информацию.

– Верка, – позвала я подружку шепотом.

– Ну? – ответила она точно так же.

– Верка, бабки могут быть ненастоящие? – спросила я.

Подружка выпучила на меня глаза. Мужики тем временем рыскали по домам в поисках выходов из подземелий, но смогли обнаружить лишь старые погреба, теперь пустующие.

– Чего задумали? – подошел к нам Сашка.

Я сказала.

– Ты с нами? – уточнила у сына.

– Конечно, – кивнул ребенок, извлекая из глубокого кармана наручники и демонстрируя нам. – У дяди Леши выпросил.

– Молодец! – похвалили мы хором с Веркой.

Мы втроем отправились в крайний дом, который молодцы уже покинули, занимаясь другими. Первой в бабкину комнату заскочила я, пропустив между ног метлу – я же до сих пор оставалась в костюме бабы-яги.

– Ох, какая старушечка! – завопила я, уставившись на кровать, где лежала бабка, повернувшись лицом к стене. – Сейчас мы ее придушим!

Признаться, чувствовала себя не очень уютно: а вдруг я ошиблась? Но с другой стороны, лучше перестраховаться…

– Иконки-то тут старинные или подделки? – зашла следующей Верка. – У меня есть знакомый оценщик.

Я продолжала скакать по комнате на метле и несла всякую чушь. Верка вслух рассуждала, что тут можно прихватить.

Следующим зашел Сашка с веревкой, которую забрал у одного из молодцев. Из веревки уже была сделана петля, о чем он сообщил нам с тетей Верой.

– Ну что, душим или как? – спросил сынок.

– Иконы копеечные, – сказала Верка, – но ребенку нужно потренироваться убивать. Где еще представится такая возможность? Души, Саша.

К этому моменту я, все это время продолжавшая неистово скакать по комнате с дикими визгами, заняла уже такое положение, из которого смогу выстрелить точно в бабку. Я надеялась, что обитательница дома ничего не заподозрит. Сашка, оставаясь вне линии возможного огня, подошел к бабке сзади…

И в этот момент она спрыгнула с постели с диким каратистским воплем «И-и-ия!» Я нажала на курок – и пуля вошла ей в руку, занесенную над Сашкиной шеей. Сынок мгновенно отпрыгнул назад, схватил табуретку и запустил ею в «бабку». Она рухнула.

Тут уже мы навалились на нее втроем, а к тому времени, как Лешка и еще несколько молодцев влетели в дом, услышав звук выстрела, защелкнули на руках у «бабки» наручники.

– Других вяжите! – заорала я. – Это амазонки! Не одни мы маскарад устроили!

Верка же уже срывала с бабки парик, под которым оказались темно-каштановые волосы, даже не тронутые сединой. Глаза «старухи» метали во все стороны молнии, на губах выступила пена. Несмотря на рану, она молчала.

В других домах послышались выстрелы. Потом мат, крики… Затем Лешка заорал:

– Ланка, иди сюда! Быстро!

– Держите тут ее, – бросила я Сашке с Веркой и понеслась на зов Лешки.

Его парни были вынуждены пристрелить двух «бабок», но и те оказались не промах: ранили трех Лешкиных подчиненных. К счастью, никого не убили. Парни же, поняв, что противницы не шутят, уже стреляли на поражение.

Меня попросили заняться ранеными. Бегло осмотрев всех троих, я сказала Лешке, что одного следовало бы побыстрее доставить к нашему общему знакомому хирургу Рубену Саркисовичу, у двух других ранения оказались несерьезными, правда, парни закатывали глазки, когда я ими занималась. После перевязки оба стали изображать из себя инвалидов. Я не решалась в таких условиях извлекать пулю из третьего, только сделала ему укол и попыталась остановить кровь. Лешка уже звонил по сотовому Рубену, запрашивая реанимационную бригаду: я сказала, что нужно сделать так, а не пытаться везти парня самим на имеющихся транспортных средствах. Правда, его тут же понесли в катер, чтобы доставить к особняку, к которому и была вызвана бригада.

Другие молодцы тем временем срывали с мертвых «старушек» маскарадные костюмы. Поскольку я оказывала медицинскую помощь в доме, где лежала одна из покойниц, то подошла поближе и тут же резко вдохнула воздух.

– Ты ее знаешь? – спросил Афганец.

– Верку позови, – вместо ответа попросила я. – Только Сашку одного не оставляйте с той. И ее тоже ведь перевязать надо.

– Не подохнет, – процедил один из парней Афганца, поворачиваясь к выходу.

Пришла не только Верка, в этот дом также привели и плененную нами «бабку».

– По-моему, это твоя знакомая, – сказала я подружке.

– Катька! Сука! – процедила Верка.

Эта была та самая Катька, которая искала Марину, когда мы большой компанией находились у нее в квартире. Кстати, цветы-то я сегодня там не полила…

Верка тем временем рассказывала мужчинам, кем была Катька. Плененная «бабка» молча слушала. Я заметила, что у нее побелело лицо, а рукав старого старушечьего платья набух от крови. Если ею не заняться в самое ближайшее время, она, по крайней мере, лишится чувств.

Но также следовало и не забывать об обороне. Однако Лешка помнил о ней не хуже меня и уж выставил посты: на тот случай, если амазонки вдруг появятся из-под земли (чего вполне можно было ожидать) или принесутся из леса. Более того, продолжалось обследование домов, но никакого лаза никто пока не нашел.

– Ну, милашка! – посмотрел Лешка на пойманную амазонку, с которой уже сорвали не только парик, но и платье, под которым скрывалась очень неплохая фигура. Судя по ней (на лице так пока и оставались «морщины»: состав, которым стягивали кожу, водой не смыть), девушке было лет двадцать пять и детей она не рожала. – Давай колись. Где остальные ваши?

Девушка разразилась таким потоком брани, что даже у Афганца на лице мелькнуло удивление. Я тоже в жизни не слыхала настолько изысканных композиций, хотя с кем меня только не сталкивала жизнь… Интересно, где девушка могла научиться такому?

Как оказалось, у присутствующих мужчин возник тот же вопрос. Свое мнение высказала Верка, ткнув пальцем в убитую Катерину и напомнив, чем та занималась при жизни.

– А ты сама кто? – повернулась девица к Верке и теперь уже поливала ее площадной бранью. Но Верка в долгу не оставалась. Мужчины стояли с открытыми ртами.

Затем моя подружка резко замолчала (хотя ее противница продолжала выдавать что-то витиеватое, причем каждый раз новое) и с самым невозмутимым видом повернулась к Афганцу (или Верке просто пар нужно было выпустить? Энергия-то у нее обычно через край бьет, как, впрочем, и у меня). Подружка сообщила Лешке, что девушка, по всей вероятности, какое-то время работала на вокзале (возможно, начала школьницей), затем, скорее всего, – продавщицей в одном из занюханных ларьков (скорее всего – тоже вокзальных), где также обслуживала хозяев-азеров, носильщиков, проводников и всю кодлу, тусующуюся на вокзалах. К этому выводу Верка пришла, послушав, каким словарным запасом владеет пленница. Сообщив о результатах своих умозаключений, Верка прочитала нам всем лекцию о влиянии места работы и состава клиентов проститутки на ее речь. «Да ей научные книги по филологии писать надо, – подумала я, – или вообще диссертацию».