Каракалпак - Намэ - Тулепберген Каипбергенов

Из рассказов аксакалов:

— Жил у нас в ауле Утеген-бай. И очень он заботился о судьбе своих детей. Всё богатства для них копил. Всё в бии их готовил. А тут вдруг революция. И всех своих богатств Утеген лишился. И всех своих надежд тоже. Советская власть начала учить бедняцких детей и сирот. Тогда Утеген и говорит: «Что это такое? Если для того, чтоб мои дети стали счастливыми и именитыми, нужно им испытать сперва горе и сиротство, то пусть так и будет». Сказал он это и повесился…

— Да россказни все это, — возразил другой старец.

— О Ерназаре Алакозе вот что рассказывают. Он всегда ратовал за равенство людей. И очень сердился на то, что, когда бывал в Хиве, придворные хана спрашивали у него: «Как твои дела? Какие трудности?» Он отвечал. Но если сам спрашивал придворных: «Как ваши дела? Какие трудности?»-то они обижались. Потому что считали, будто такие вопросы только старший может задавать младшему, а не наоборот. Старшими они считали себя. А нас, каракалпаков, считали ниже себя. Это и злило Ерназара Алакоза. Вся прошлая судьба черношапочников напоминала судьбу голодного среди сытых, судьбу больного среди здоровых. Судьбу подростка-несмышленыша среди взрослых…

— Не ищи дружбы с врагами своих друзей, ибо и нового друга не обретешь, и старого потеряешь. А коли бывший друг превратится в твоего врага, то станет опаснее сотня врагов, ибо знает он все твои тайные слабости…

Вспоминая порой разговоры аксакалов, вспоминая советы, заветы и наставления предков, я искренне дивлюсь их житейской мудрости. Но порой думаю, на все случаи жизни никакой мудрости не напасешься.

Случаи, рассказанные коше-бием.

Первый. Когда я находился еще в детском возрасте, то состоял в приятельских отношениях с одним сверстником своих лет, которого звали Есемуратом. Он отличался отрицательными наклонностями и свойствами характера. Однажды он совершил кражу дынь с соседнего огорода. Следующего числа того же месяца мы играли с ним вместе в помещении его дома. Тут внезапно является сосед, понесший урон в дынях, и хватает Есе-мурата за ухо. При этом объявляет Есемурата вором в моем присутствии. Я из благородных побуждений вознамерился переложить ответственность на себя и официально заявил, что дыни украдены мною. Тогда потерпевший сосед, оставив ухо Есемурата, целиком сосредоточился на моем ухе. А мой бывший приятель не только отказался оказать мне какое-либо содействие, но еще и охотно поддержал выдвинутую мною версию, согласно которой я и был наказан как вор.

Соседи, сбежавшиеся на крики наших голосов, тоже единодушно осудили меня своим общественным мнением.

Вечером обо всем случившемся я доложил своему отцу. Выслушав меня, он выступил с разъяснением, согласно которому наказание я понес не за то, что пытался спасти участь друга, а за то, что дружил с недостойным мальчиком.

Второй. В годы подросткового возраста, а также отрочества и даже некоторый период юности я состоял в дружеских отношениях с одним парнем. На текущий момент он является уже человеком умершим, и потому, согласно установленному правилу: об умерших плохо не говорят, я не стану обнародовать его настоящее имя, а буду применять в своем повествовании выражение «Один парень». Хотя во избежание всяческих неуместных недоразумений считаю своим долгом сразу информировать вас и поставить в известность о том, что в период действия моего повествования он был уже не парнем, а полностью зрелым, граждански оформившимся мужчиной.

Итак, этот Один парень сначала удалился от нас, уехав на неизвестное время в неустановленном направлении, а но прошествии определенного количества лет возвратился на свое родное местопребывание. Возвратился он с большим количеством соцнакоплений и прочего лишнего имущества и предметов индивидуального пользования, как-то, например: автомобили, которых у него обнаружилось целых два. Возвратившись, он сделал всем нам, тем, кто состоял с ним в прежней дружбе, предложение посетить его дом в качестве гостей. У нас не было оснований отвергать это предложение, и потому, приняв его, мы в заранее назначенное и обусловленное время оказались на территории его жилплощади.

Собрав нас, он вдруг сделал заявление, что ему нужно на короткое время отлучиться по служебной надобности. Но он просит нас не расходиться, поскольку предполагаемый срок отлучки будет непродолжительным. И уходит.

Осматривая в одиночку жилье его квартиры, мы в голос удивлялись: откуда у него в личном пользовании такое большое обилие предметов роскоши и прочих изделий не первой необходимости? Мы говорили:

— Какая бы ни была зарплата денег, но на честно приобретенные средства такого не купишь.

— По всей вероятности, он является взяточником.

— Не исключена и такая возможность, что он жулик.

Наконец тот Один парень возвратился из своей отлучки, которая действительно была сравнительно краткосрочной. Возвратившись, он сказал:

— Давайте послушаем магнитофон. У меня есть новые записи.

Когда он произвел включение магнитофона, мы все вынуждены были опешить. Послышались слова, произведенные нашими голосами: «Он — взяточник. Он — жулик».

— Ну вот, друзья мои, — сказал тот Один парень. — Теперь вы имеете полную информацию обо мне, а я имею столь же исчерпывающую информацию о вас. Мы квиты. Вы уже успели обратить внимание, что в моем доме наличествует все, что необходимо для надлежащего существования. Мне недостает только друзей. Поскольку теперь у нас нет тайн друг от друга, то выражаю надежду, что вы с этого момента и станете являться моими друзьями.

Мы обиделись и выразили ему свое несогласие тем, что покинули помещение его квартиры. После этого он предпринял еще несколько попыток наладить контакт с нами и, не добившись успеха, скоро скончался.

Согласно уверениям его лечащего врача, летальный исход смерти наступил в результате обострения резкого приступа хронической ностальгии по дружескому общению. И как только я услышал это, так с тех пор до сегодняшнего дня пребываю в состоянии неуверенного раздумья. Должны ли мы были отнестись к Одному парню с подобающей непримиримостью к его недостаткам? Или же все-таки должны мы были отнестись к нему с надлежащим вниманием и стремлением искоренить эти негативные недостатки?

Третий. Этот случай был доведен до моего сведения одним из приятелей, который побывал на курортном побережье Черного моря в качестве отдыхающего. Там он видел дворец, находившийся в дореволюционное время в пользовании русского графа Воронцова.

Однажды к дворцу графа приблизился некий посетитель. Он уже намеревался проникнуть внутрь помещения, но собака, лежавшая у двери во исполнение своих обязанностей, не пустила его.

Неизвестный посетитель обратился к собаке с уверениями, что он является давним другом графа и ныне имеет неотложную надобность во встрече с Воронцовым.

Собака же на это возразила, что она тоже является преданным другом графа и па этом основании не имеет возможности пропустить незнакомца.

Этот шум достиг ушей графа, и Воронцов отреагировал на него тем, что выглянул из окна. Выглянув, он опознал пришельца и лично удостоверился, что тот пытается ввести собаку в заблуждение. Поскольку никакой он не друг, а самый что ни на есть типичный заклятый враг. И явился с целью убить графа.

После того случая Воронцов отдал распоряжение, чтобы в его парке соорудили памятник его собаке. И приказал на том памятнике сделать надпись следующего содержания: «Не важно, кто твой друг. Важно, какова ваша дружба. Пусть другом будет хоть собака, была бы лишь она преданной тебе».

Человеку присуще думать, что он лучше, чем есть, что достоин он большего, чем имеет, что должен он поучать, а не выслушивать чужие поучения, что вправе он указывать и советовать другим, а сам не нуждается ни в чьих советах и указаниях, что место его среди именитых и выдающихся, а не среди безвестных и незаметных. Таково уж, видимо, свойство человеческой натуры.

В самом по себе стремлении стать выше, лучше, умнее, в стремлении подчеркнуть свои достоинства нет ничего плохого. Плохо, коли эти претензии ничем не оправданы. Плохо, если самолюбие мешает сближению с другими людьми. А особенно мешает оно дружбе.

В общем-то, найти себе какого-никакого дружка, наладить приятельские отношения с одним-двумя людьми всегда можно. Трудно — самое трудное, наверное, — это изначально дружески подходить ко всем людям, ко всему народу.

«А зачем это нужно? — может кто-то спросить. — Разве народ нуждается в вашей или моей дружбе с ним?»

Он-то не нуждается, но мы нуждаемся, мы без этого — не люди. Не вправе считать себя людьми. Несколько видоизменив известное выражение Тургенева, можно сказать: народ проживет и без тебя, и без меня, но никому из нас никогда не прожить без народа.