Точка разрыва - Джим Браун

Тело. Человеческое тело.

– Проклятье, – сказал он.

А тело… Оно ничего не сказало.

Дин делал пометки в записную книжку с закрученным спиралью переплетом, которую всегда носил с собой. Цифры выглядели как следы от крысиных когтей в шкафу. Вся информация, полученная из обрезка испорченной школьной доски, была тщательно зафиксирована в логарифмических координатах, и результаты подсчетов выведены на бумаге.

Он не уставал напоминать своим студентам, что наука состояла на 45 процентов из сбора информации, на 40 из объяснения этой информации, 10 процентов отводилось вдохновению и 5 – глухой и слепой фортуне. Хотя иногда, надо признаться, процентные соотношения могли радикально меняться.

Дин захлопнул записную книжку и положил ее в нагрудный карман. Сбор данных разогнал иррациональный страх, давивший ему на плечи с той ночи. Факты и цифры. Неподдельность науки. Его бастион. Его спасение.

Трумэн встал и расправил пальто. Провел рукой по темным волосам, кое-как пригладив их. В воздухе носился запах свежеструганого дерева. Дин взглянул в окно на холм Хокинса, где до смерти была изрезана Мередит Гэмбел.

Криминалистическая лаборатория установит источник, откуда летело стекло. А как насчет скорости? Самолет оставался единственным логическим объяснением. Интересно, получил ли Джон ответ из ФУА? Хотя последнее время ни о какой авиакатастрофе не упоминалось, но это не означало, что самолет не получил повреждений.

А угол падения?

Прямо над головой. Как стекло могло падать горизонтально? Должно быть, оно попало в чрезвычайно сильный порыв ветра. Глядя в окно на дождь, бичующий землю, Дин мог в это поверить.

Зазвонил телефон, обрывая поток его мыслей.

– Дин? – на телефонной линии шли помехи.

– Джон? Это ты?

– Дин? Ты меня слышишь?

– С трудом. Связь барахлит.

– Да… – следующие слова шерифа потонули в шуме, – … весь день… телефонная компания…

– Джон?

– Дин? – неожиданно голос стал отчетливым.

– Да, сейчас я тебя слышу, но говори быстрее, пока нас не разъединили.

– Чиверс за тобой уже выехал. Ты мне нужен в больнице, – слова падали тяжело, как будто имели реальный вес. – Клайд. Он мертв.

глава 13

Дождь превратился в твердые дробинки льда, разбивавшиеся о мокрый черный асфальт на тысячи осколков. Северный ветер усилился. Голые деревья качались и вздрагивали. Линии электропередач угрожающе раскачивались. На холме Хокинса сучья деревьев, отяжелевшие от инея, стонали и скрипели.

А потом пошел снег. Легкий и стремительный, он заполнил естественные впадины и ложбины земли, сглаживая резкие линии природы, накрывая город смертельно-белым облаком.

А метеорологи по-прежнему обещали ясное небо и умеренную температуру.

Натан Перкинс обнаружил Аву в выжидательной позе на черном плюшевом покрывале. Посасывая указательный палец, изящно изогнув ногу, она раскачивалась взад и вперед, хихикая над выражением неприкрытого вожделения, охватившего ее мужа.

Ава всегда была инициатором любовных утех – интуитивная и чувственная любовница.

Натан снял телефонную трубку, тяжело дыша и обливаясь потом. Водитель грузовика, пробившийся сквозь заносы, с трудом дозвонился до полиции штата Орегон, откуда связались с департаментом шерифа, который в свою очередь вызвал мэра. Шторм усиливался. Проход был закрыт. И единственное сообщение, остававшееся между Черной Долиной и внешним миром, проходило по узкому мосту, тянувшемуся через взбесившуюся Вилламет Ривер. Натану следовало собрать снегоочистители и бульдозеры, для того чтобы сохранять мост свободным от снега. Он водрузил очки на переносицу и сказал жене:

– Мне надо идти.

Ава похлопала искусственно удлиненными ресницами, откинула назад позолоченные краской волосы и выставила напоказ свои накачанные силиконом груди.

– Нет. Останься.

Вожделение и любовь были соблазнительными и могущественными силами. Она прижала его к себе на целую минуту. Судьба города не могла бы перевесить его желания обладать женой. Как будто почувствовав сопротивление Натана и зная, что победа на ее стороне, Ава Перкинс милостиво отпустила его.

– Иди, – сказала она, надув губки. – Иди. Заботься о своем драгоценном городе, но не забудь вернуться домой.

Забыть вернуться домой? Натан Перкинс скорее забудет поесть, чем это.

– Она такая фальшивая, – пожаловалась его мать после первого знакомства с Авой. – Все поддельное: краска, силикон, кудри, макияж – совершенно ненатуральная женщина.

– Если она и искусственная, – заметил отец, – пусть сообщит мне средства, чтобы я тоже привел себя в порядок.

Натан улыбнулся этому воспоминанию, а заодно и своей жене. Его мышцы приятно ныли после неистовых занятий любовью, давая о себе знать, когда он облачался в соответствующую погоде экипировку.

– Не забудь шарф, – напомнила Ава, затем обернула ему шею собственноручно изготовленным неоново-желтым в красную полоску кашне.

Она слегка поцеловала его в губы, затем закрыла тканью нижнюю часть лица.

Поначалу Натан чувствовал себя глупцом, когда запакованный, как полярный исследователь, покидал свой дорогой дом на Брентвей Драйв, но, отдав тридцатисекундную дань пронизывающему ветру, он оставил подобные мысли.

Как же так неожиданно похолодало? Откуда налетел этот шторм? На метеоканале ни о чем таком не сообщалось.

Натан попытался подбодрить себя. Что такого, если нападает немного снега, дождя? Они жили в Орегоне, и их не так легко было испугать переменой погоды. Их вообще нелегко было испугать.

А снег продолжал засыпать землю.

Когда Дин приехал в больницу, Пайпер ждала его вместе с Джоном Эвансом в палате номер один интенсивной терапии – палате Клайда Уоткинса.

– Ты в порядке? – спросил ее Дин.

Пайпер подняла на него глаза, большие и беспомощные. Затем обняла его, уткнувшись лицом в грудь и рыдая.

– …могла помешать, могла помешать, – бормотала она.

– Кому могла помешать? – спросил он.

– Не кому – чему, – всхлипывала Пайпер. – Этому. Слова забулькали у нее в горле. Он крепче прижал ее к себе.

– Не могли бы мы с моим другом где-нибудь поговорить? – обратился Дин к сестре.

– За регистратурой есть небольшой кабинет, – нерешительно произнесла та, оглядываясь на шерифа.

– Дай нам минуту, – сказал Дин Джону.

В комнате помещался коричневый металлический столик, два шкафа с подшивками документов, полка, ломившаяся от папок. Они присели на край стола. Дин прижимал Пайпер к себе, гладил по волосам. Пока она плакала, он ее успокаивал, потом нежно, но твердо задал ей те вопросы, которые должен был задать. Через десять минут появилась сестра. Она мягко, осторожно сняла руки Пайпер с шеи Дина: