Повести и рассказы - Святослав Сахарнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Один чёрненький зазевался. Выкатила на берег волна, накрыла его, назад с собой поволокла. Очутился малыш в воде. Барахтается, ластами, как птица крыльями, трепещет. Не удержала его вода - скрылся с головой. Вынырнул - воздуху глотнул, задними ластами на манер хвоста шевельнул и... поплыл.
Плывёт к берегу, торопится, головёнкой вертит: успеет ли до следующей волны?
Успел.
Стал я искать глазами котиковых мамаш. Нет их. Отец на песке лежит, а мам нет - в море уплыли. Должно быть, кормятся. Впрочем, вот одна. Из воды вылезла, прямиком к своему. По голосу нашла. Легла на песок, на бок повернулась. Малыш тут же носом в живот ей уткнулся, задёргал головёнкой сосёт. Да, вкуснее мамкиного молока ничего нет.
ЧАЙКИ
Между коричневыми телами котиков там и сям - чайки. Бродят среди тюленей, выклёвывают червяков, подбирают гниль, всякую всячину.
Заметила одна чайка: надо мной трава шевелится.
Взлетела и - ко мне. Крылья растопырила, повисла в воздухе.
Кричит без умолку: "Ив-ив!"
За ней - вторая. Вопят истошными голосами, пикируют на меня, вот-вот клюнут.
Забеспокоились и котики. Кто спал - глаза открыл, кто бодрствовал нос кверху поднял. Принюхиваются, озираются. Кое-кто на всякий случай к воде поближе переполз.
Я - рюкзак за спину и через траву, пригибаясь, на сопку - подальше от зверей, от тревоги.
Выходит, чайки здесь не только санитары - они ещё и сторожа!
СИВУЧ
Шёл я поверху и снова увидел внизу, среди огромных, упавших на лайду валунов, жёлтые неподвижные тела сивучей.
"Дай-ка подкрадусь к ним поближе!"
Подумал и начал спускаться.
Склон кончился. Трава уже выше головы. Под ногами песок.
Вдруг прямо перед моим носом из травы - серая круглая громадина валун. Подобрался я к нему, спрятался, стал потихоньку спину разгибать. Поднял голову и... очутился лицом к лицу с огромным сивучом. Стоим мы с ним по обе стороны камня и смотрим друг на друга.
Сивуч то и дело поводил шеей, и от этого у него под шкурой переливался жир. Видел он плохо, но чуял опасность, принюхивался и старался понять: откуда этот незнакомый тревожный запах?
А я стоял не шевелясь. Зверь смотрел на меня мутными глазами, недоумевая: камень я или что-то живое?
Не выдержав, я мигнул. Сивуч заметил это и, издав хриплый рёв, круто повалился на бок. Качнулся и задрожал жёлтый бок, вылетел из-под ластов песок. Раскачиваясь из стороны в сторону, зверь вскачь помчался к воде. По пути врезался в груду других сивучей. Те, как по команде, вскочили и, тревожно трубя, обрушились в воду. Пенная волна выхлестнула на берег!
То ныряя, то показываясь, великаны поплыли прочь.
КАЛАН
Иду дальше. В маленькой бухточке, отгороженной от моря высокой скалой, вода спокойная, гладкая. Со дна поднимаются, плавают коричневыми шишковатыми блинами водоросли - морская капуста. Подул ветерок, листья зашевелились, стали вытягиваться по ветру.
И вдруг я заметил, что один небольшой лист плывёт как-то странно против ветра! Поднёс руку козырьком к глазам, присмотрелся и вздрогнул: с листа на меня смотрели два блестящих глаза.
Это был не лист. От берега плыл, лёжа на спине, зверёк. Он плыл, сложив передние лапки на груди и прижав задние к животу. Плыл, работая одним телом. Зверёк выбрался на середину бухточки, запрокинув круглую усатую мордочку, и нырнул. Через некоторое время он вынырнул, снова лёг на спину и зевнул.
"А что это у него за колючки на животе?" - подумал я.
Ветер понёс зверька к берегу, и я разглядел - пловец прижимает лапой к груди морского ежа!
Я понял, что передо мною морская выдра - калан. Зверь, который водится на втором из Командорских островов - на Медном, но изредка заплывает и сюда, к этому берегу.
Калан принялся за еду. Он аккуратно обмял лапами ежа - так дети лепят снежки - и начал есть. Остатки бросил в воду.
И тут со скалы метнулась вниз чёрно-белая стрела: длинноклювая кайра на лету подхватила объедки и с радостным криком унеслась прочь.
Я не заметил, как в бухточку с берега сполз туман. Исчезла скала, вода из чёрной, маслянистой стала серой, покрытой острыми гвоздиками дождя.
Я потерял калана из виду.
НОЧЬ
Стало смеркаться. Надо было искать место для ночлега.
В одном месте над лайдой нависала скала. На плоскую её вершину ветер нанёс земли, на земле выросла трава. К скале то и дело с криками подлетали маленькие чёрные птицы с красными широкими носами - топорики.
Я положил под скалой рюкзак, достал спальный мешок, забрался в него с головой и долго лежал согреваясь. Ветер дул не переставая. Острые песчинки, пролетая, царапали мешок.
Потом я заснул и даже не слышал, как ночью шёл дождь.
Проснулся рано, стряхнул с мешка воду, подумал: "В вагончике-то тепло!" Сразу захотелось назад, к Юре, к чайнику, весело поющему на плите.
СТАРЫЙ КОТИК
Теперь я знал дорогу и обратно шёл быстро. Перевалив через скалу-непропуск, снова вышел на лежбище.
В стороне от стада, в неглубокой воронке, лежал котик. Он был стар, шкура на боках облезла. Рой мух кружился над ним. Котик лежал прямо на моём пути, но я устал и решил не сворачивать.
Старик забеспокоился только тогда, когда я оказался совсем рядом. Ветер относил мой запах в сторону, и поэтому котик не понял, кто приближается. Он вытянул навстречу мне узкую, с повисшими усами морду и глухо рявкнул. Потом завозился, пытаясь выбраться из воронки. Слепые глаза тщетно старались разглядеть: кто перед ним? Мне стало жалко его, и я остановился. Моя неподвижность обманула животное. Котик, шумно вздохнув, улёгся снова.
Прошумели крылья. На песок села чайка. Она покосилась на меня красным нахальным глазом, соскочила в воронку и, сунув клюв под зверя, вырвала из его живота клок шерсти. Поклевав, птица лениво взмахнула крыльями и полетела прочь.
Я сделал осторожно шаг назад. Котик вздрогнул во сне.
"Это его последнее лето", - подумалось мне.
ЧУГУНКОВ
Подойдя к домику, я увидел около двери ружьё.
В комнате весело гудела печь, на кровати сидел большой человек. Сапоги он снял и сидел в толстых шерстяных носках.
- Вы Чугунков? А я к вам приехал из Ленинграда. Помните, мы уславливались? Мне для журнала нужно статью написать.
- Помню, - сказал Чугунков и кивнул. - А я вот на Северное пошёл, да и застрял. Котиков там метили. Ну, как вас мой Юра принял?
- Юра? Он у вас молодец, мы с ним тут камбал ногами ловили. Где он?
- За водой на ручей пошёл... Долго у нас пробудете?
- Как получится. Я ведь, между прочим, магнитофон привёз - записывать котиков.
- Попробуйте.
Чугунков улыбнулся и вдруг заревел секачом. Потом залаял самочкой. Заблеил малышом.
Это получилось очень смешно: сидит на кровати взрослый, большой человек в носках и кричит по-звериному на разные голоса. Но я не засмеялся, а, наклонив голову набок, серьёзно слушал. Потом достал из чемодана магнитофон, и мы стали проверять, всё ли в нём работает хорошо.
Пришёл Юра с водой, вскипятили чайник, сели за стол.
Я достал с полки лимон, ножом разрезал его на три части. Стали пить чай. Чугунков пил вприкуску. Он долго дул в чашку, отгоняя лимон, а потом клал на язык белый сахарный кубик и, причмокивая, тянул коричневую сладкую жидкость.
- Завтра чистим пляж, - сказал он, - а уж потом я вами займусь. Потерпите?
- Ничего, - сказал я, - мне не к спеху. Вы давно тут, на лежбище?
- Десятый год. С мая по октябрь. Семья на Камчатке, а я в вагончике. Хорошо, Юрка теперь со мной, - подрос. Вы лимон один привезли?
- Один.
- Жаль. Тёплым морем от него пахнет. Пальмы... Музыка...
КОТИКИ И АВТОМОБИЛЬ
Когда мы с Юрой назавтра пришли на лайду, прилив уже начался, вода закрыла верхушки камней. Сивучи, которые любили сидеть на них, перебрались на берег.
Из-за сопки послышалось урчание мотора.
Над высокой голубой травой показалась кабина тяжёлого автомобиля. Тотчас беспокойно завозились, заворчали самцы. Чайки поднялись в воздух, помчались выяснять: что там? Самки тревожно принюхивались: не беда ли?
Одни только чёрненькие продолжали дремать. Из-за края сопки на лайду выкатился автомобиль. В кузове сидели трое рабочих-алеутов. Пробуксовывая колёсами, автомобиль подъехал к самой воде. Рабочие соскочили на песок и стали подбирать вилами мусор и падаль, швыряя их в кузов.
Я был поражён. Я думал - начнётся паника. Произойдёт то, о чём говорил Володя: животные, сметая всё на пути, лавиной кинутся к воде, будут раздавлены чёрненькие... Но котики скоро перестали волноваться. Только самочки, гоня перед собой малышей, немного отползли в сторону.
К автомобилю, видно, здесь привыкли. Рабочие, подобрав мусор, перешли на новое место.
Мы сидели с Юрой на сопке. Внизу под нами следом за машиной шёл Чугунков. У него в руке была записная книжка. Он подходил к котикам, считал их и что-то записывал. Он смотрел на них внимательно, изучая, как врач смотрит на больных. Ему было трудно идти по вязкому песку.