Повести и рассказы - Святослав Сахарнов

- Знаешь, - сказал Марлен, - когда я был в Севастополе, я пошёл на Биологическую станцию, гляжу: у причала шхуна... "Тригла"! Представляешь, она. Списывают. Новый получили катер: мотор двести лошадиных сил, пять кают. Даже радиолокатор есть. В тумане будет ходить, как днём. Кончился век нашей шхуны.

- Она не была шхуной, - сказал я. - Мне пришлось как-то смотреть справочник. У шхуны должно быть не менее двух мачт. Это просто моторный бот.

- Какая разница... Это наша "Тригла".

Марлен помог мне собрать вещи.

После обеда около палатки затарахтел мотоцикл.

С заднего сиденья слез Павлов.

- Как вы на нём ездите? - сказал он. - Ногами за землю цепляешь. На грузовике надо ездить.

Я навьючил на себя рюкзак. Пачку листов с рисунками положил на грудь под рубашку.

- Ну пока! - сказал я.

- Пока! - сказали Павлов и Марлен.

Мотоцикл выстрелил длинной синей струёй и вынес нас с Лёсиком на тропу.

- С ветерком прокатить? - крикнул через плечо Лёсик.

- Дава-а-ай!..

Мы мчались по ухабистым крутым подъёмам, ныряли в ущелья, неслись мимо выветренных, угрюмых скал.

Наконец прямо передо мной выросла серая громада Эски Кермена. Гора лежала, как погибший броненосец с плоской палубой, жухлая зелень водой стекала с его бортов, чёрные дыры пещер зияли, как разбитые иллюминаторы.

Не останавливаясь, мы пронеслись под отвесными скалами, обогнули северную, тупую, как корма, оконечность горы и помчались дальше, в глубь ущелья.

Я не утерпел и оглянулся.

Эски Кермен серым уступом высился позади. Он был всё ещё похож на корабль. Кроны одиноких деревьев на его вершине развевались, как флаги.

ЭТО ОЧЕНЬ ЗДОРОВО: ТАМ ПОД ВОДОЙ БЕЛЫЙ ДОМ, А ТУТ МЕРТВЫЙ ГОРОД НА СКАЛЕ. ЧТОБЫ ВСЕ ЭТО УВИДЕТЬ, СТОИТ ЖИТЬ!

Мы выехали на шоссе, и Симферополь стал приближаться к нам со скоростью 120 километров в час.

НЕ СКОРОСТЬ, А ПУСТЯКИ!

Я даже не держался за кольцо.

В СИМФЕРОПОЛЕ

В городе я распрощался с Лёсиком и пошёл на вокзал покупать билет.

Около закрытой кассы стояли Рощин-второй и человек в зелёной кофте. Рядом с ним сидела на чемодане женщина в мужском пиджаке.

- А, художник! - сказал Рощин-второй - Как ваши дела? Вы оттуда?

Я кивнул.

- Домой?

- Да.

- А мы в Батуми. Там, говорят, есть бассейн с морскими животными. Хочу устроиться. Этот товарищ со мной. Вы его помните!

Жёлто-зелёный человек с отвращением посмотрел на меня.

- Нет.

- Кассу скоро откроют?

- Билетов на сегодня не будет.

Я ушёл с вокзала, снял комнату в гостинице, купил в магазине пачку картона и коробку красок.

Я заперся и стал писать.

На первом листе я написал густо-зелёную воду. Сквозь неё угадывалась скала. На скале сидели крабы. Красные, как кровь, глубоководные крабы, про которых рассказывал Павлов.

Из глубины спиной к нам всплывал водолаз.

Он засмотрелся на крабов и висел в воде, раскинув руки. Ноги его касались скалы, потревоженные животные сплелись около ног в красный бесформенный клубок.

На картине был плохо виден водолаз, плохо екала, и только крабы выступали из чёрно-зелёной воды, как капли крови.

В этой картине было что-то интересное. Мне ока сразу понравилась, хотя это был всего-навсего эскиз, жалкий кусок картона, с которого ещё придётся писать на холсте настоящую картину. Тут всё было написано сумбурно. Я волновался. Я никогда так не волновался, разложил на полу картонки и стал набрасывать сюжеты будущих картин.

На одной я нарисовал тонущий мяч и креветок, нападающих на него. "Креветки, играющие в мяч" - так я решил назвать этот рисунок. Ещё был дом. Серый, как облако, плохо различимый из-за мутной воды дом, и парящие в воде, танцующие около него люди.

Я писал эти эскизы неделю. Только когда кончились листы и краски, я купил на последние деньги билет и в жёстком, переполненном вагоне уехал на север.

Я лежал на верхней полке под тусклой лампочкой и, закрывая глаза, представлял себе будущие картины.

Поезд ревел и мчал душный вагон навстречу северной непогоде.

МАРЛЕН ОБЕЩАЛ МНЕ ПИСАТЬ.

ПИСЬМО

Письма от Марлена не было месяц.

Наконец оно пришло.

Коля, привет!

Пишу тебе с опозданием, потому что работы было

невпроворот и не то что сесть написать другу, ложку ко рту

поднести было некогда. Пять дней своих под водой я

отбарабанил, записал кучу рыб. Теперь на всю зиму работы

хватит - обрабатывать записи. Посмотрел площадку около

корабля, что нашли вы с Немцевым. Площадка что надо. Гидрофоны

я установлю перед кораблём, а телекамеру спрячу внутри. И ещё

там же устрою себе место, чтобы можно было забираться

понаблюдать, пофотографировать. Помнишь иллюминатор? Вот там.

Считай, что полигон у меня есть. Правда, всё это на

будущий год.

Удивляет Саша. Прошёл ускоренный курс наук. Если бы не

позднее время, быть бы ему уже в этот раз в составе экипажа,

плавать в дом. Конечно, во всём виноват был Рощин.

У нас уже осень. "Садко" подняли и увезли из Голубой

бухты. Ребята уехали кто куда. Вот и всё. Как твои рисунки?

По-прежнему царапаешь ракообразных?

М а р л е н

Я сложил письмо, спрятал его в конверт и тихонько засмеялся.

На столе у меня лежала толстенная пачка летних эскизов. Теперь всё пойдёт по-другому. Что я делал до сих пор? Учился. Искал. Пробовал силы, разуверился было в себе. Теперь я начинаю работать по-настоящему. Буду писать картины.

Это будут картины о море. Только не о том, которое видят все, а о том, которое видят рыбы и люди, которые, как рыбы, живут под водой.

Р А С С К А З Ы О Ж И В О Т Н Ы Х

________________________________________

Л И М О Н Д Л Я Ч У Г У Н К О В А

В ЯКУТСКЕ

Лимон я купил в Якутске, когда самолёт делал там остановку. В буфете было много народу. Встал в очередь за бутербродами, а когда очередь подошла, увидел на стойке в надбитой стеклянной вазе лимон.

- Один остался? - спросил я весёлую краснощёкую продавщицу.

- Один.

- Давайте его сюда... Это для Чугункова, - объяснил я и положил лимон в карман.

НА ТЕПЛОХОДЕ

От Камчатки до острова Беринга мы шли на теплоходе. Судно было новенькое: все углы в каюте пахли краской, а пружины койки весело звенели. На теплоходе было много туристов. Они не спали, бродили по коридорам, стучали огромными ботинками или собирались на палубе в кружок и пели под гитару.

Особенно мне запомнился один турист - у него на голове была детская велосипедная шапочка. Он подходил ко всем, спрашивал: "Ну как, на вулкан полезем?" - и сам смеялся. Он первый раз плыл на теплоходе, первый раз был на Камчатке - словом, всё для него было впервые.

Ночью я проснулся оттого, что пружины звенели особенно громко. Постель двигалась. Она наклонялась то назад, то вперёд, я то сползал с подушки, то снова влезал на неё.

Радио повторяло:

"Пассажиры, идущие в Жупаново! Высадки по условиям шторма не будет!"

Я поднялся на палубу.

Вокруг было черным-черно. Сильно качало. Внизу у борта, куда падал свет от иллюминатора, то появлялась горбатая белая пена, то, шурша и пузырясь, исчезала.

По палубе, спотыкаясь, бегали туристы.

- Говорят, всё-таки высадят! - утешали они друг друга.

ВЫГРУЗКА

Когда рассвело, я увидел, что наш теплоход стоит неподвижно посреди залива.

По океану шли горбатые зелёные волны.

От берега к нам уже спешил буксир. Он тянул низкую плоскую баржу. Они подошли и остановились под самым бортом. Волны то и дело с грохотом и скрипом бросали их на теплоход.

"Сходящим на берег собраться на корме!" - вдруг объявило радио.

Неужели туристов будут высаживать?

Я подумал, что в такую погоду самое опасное - перейти на баржу. А ну как прыгнешь - да попадёшь между бортами!

Но прыгать никому не пришлось. На корме, куда сбежались туристы, около мачты лежала сетка с дощатым поддоном. Туристы стали на поддон, заработала лебёдка, и канат, побежав вверх, поднял борт сетки.

- Проща-айте, братцы! - крикнул, дурачась, турист в детской шапочке.

Он не успел помахать нам рукой, как сетка взмыла вверх и матросы вывели её за борт. Теперь туристы висели между небом и водой.

Лебёдка заработала в обратную сторону, сетка стала снижаться. Матрос, который управлял лебёдкой, поймал момент - баржа остановилась - и ловко посадил сетку на палубу.

Я свесил голову через поручни. Внизу на барже выпутывались из сетки и расползались, как раки, маленькие людишки.

"Ну, а если и меня так будут выгружать?.. Вот так плавание! Скорей бы уж остров!"

ОСТРОВ

Мы доплыли только на второй день. Был туман, и сперва я никакого острова не увидел. Просто между туманом и водой показалась синяя полоска. Но теплоход подошёл ближе, стали видны белые зубчики - прибой на берегу, потом чёрный квадратик - причал и, наконец, разноцветные пятнышки - дома. С берега пришёл катер, забрал нас, пассажиров, описал вокруг теплохода прощальный круг и побежал к берегу.