Призраки стекла - Бренна Лоурен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что вы хотите взамен? Кроме стекла. Я достаточно знаю о бизнесе.
— Друг мой, ты ничего не знаешь о бизнесе. Поэтому ты — это ты, а я — это я. Но это вряд ли благотворительность. Джулия приглянулась моей сестре на корабле, а когда мы прибудем в Саванну, у нее рядом никого не будет. Все, о чем я прошу, это чтобы Джулия навещала нас хотя бы раз в неделю после того, как мы обустроим свои жилища. Я не хочу, чтобы моя Лейла была одинока.
— Я не уверен, что это справедливый обмен.
Губы Горация разошлись в лукавой ухмылке, глаза заблестели, как будто он попробовал какую-то мифическую амброзию.
— Ты просто не понимаешь. Джулия и Лейла — это чистый солнечный свет в темном мире. Одной только компании Джулии хватит, чтобы оплатить твою аренду. — Он обхватил меня за плечи и притянул к себе, пока мы шли. — Мы также станем друзьями, Уильям Дарлинг. Вот почему мы сейчас идем к портному. Тебе предстоит кое-что узнать об одежде джентльмена-художника.
Дни сменялись неделями, и в шквале документов и папок, чемоданов и безделушек мы с Джулией оказались жильцами большого таунхауса в центре шумного южного города Саванны. Гораций и Лейла, казалось, всегда были рядом, а приглашения на светские рауты и закрытые игры на лужайках быстро стали частью повседневной жизни. Для Джулии этот мир не был чем-то необычным, но для меня позолоченная культура американской элиты была просто ошеломляющей. Несмотря на то, что Джулия почти все время путешествия из Шотландии обучала меня более мягким приемам общения, я все еще был слишком смелым, слишком грубым, слишком мужественным, чтобы легко вписаться в благородные рамки салонов и гостиных. Я мечтал о тяжелом запахе конюшни и о диком ощущении голой спины лошади между бедер.
Я предавался любви с Джулией на спутанных простынях, на бархатных диванах и даже на мраморных полах, наслаждаясь первобытной роскошью, с которой никто из нас никогда не сталкивался. Я запоминал ее обнаженные бедра, изгиб спины, золотистые волосы, клубничные губы, которые спасли меня так давно, когда я впервые сказал ей, что меня зовут Дарлинг. А теперь я сделал ее тоже Дарлинг.
Стекло все время звало меня. Я слышал его ранним утром, в моменты между сном и бодрствованием, в приятный момент пробуждения. Стекло шептало о том, что будет, и о том, кем я стану. Пока я слушал, мой успех был обеспечен.
— Расскажи мне еще раз, откуда у тебя талант к стеклу, — спросил меня однажды Гораций, когда мы прогуливались по засаженному самшитами саду во внутреннем дворе импозантного дома в Саванне. — Ты явно не из тех, кто родился с талантом. Если позволишь так выразиться, конечно.
— Отец Джулии обучил меня.
— И поэтому юная Джулия отправилась с тобой? Из-за твоих перспектив?
— В Америке человек может добиться всего, что захочет. Джулии тоже понравилась эта идея.
Гораций поморщился.
— Боюсь, Америка не застрахована от реалий жизни. Чтобы делать деньги, нужны деньги, мой друг. Никакие мечты и фантазии не могут этого изменить.
— И все же я здесь.
Гораций захихикал и хлопнул меня по спине, его глаза заблестели.
— Ты родился богатым?
— Да, но с оговорками, — Гораций полез в карман и достал сверкающий камень в оправе из изысканного золота и висящий на цепочке, прикрепленной к пиджаку. — Эта безделушка, как я люблю ее называть — безупречный бриллиант в десять карат. — Он ухмыльнулся, когда я наклонился ближе. — Это, конечно, означает, что он стоит больше, чем маленькое королевство. Но меня связывает с ним не столько сам бриллиант, сколько его происхождение. Мой отец был исследователем Древнего Египта. Этот камень когда-то был в короне фараона. — Он снова спрятал его. — В тот день, когда мой отец извлек его из гнилых, мумифицированных останков старого барсука, состояние нашей семьи начало увеличиваться в геометрической прогрессии. Кроме египетских сокровищ, мы стали в высшей степени удачливыми. Я намерен оставаться таким и впредь.
— Значит, ты веришь, что это волшебный камень?
— Друг мой, все алмазы — волшебные камни. В зависимости от того, что вы с ними делаете.
В студии, которую предоставил мне Гораций, было все, о чем я мечтал, и даже больше. Я стоял у остекленных окон и смотрел вниз на Ривер-стрит. Мимо лениво текла река Саванна, оживленная буксирами, яликами и баржами, которые боролись за место. По краю улицы шли рабочие, их ботинки и ноги были покрыты грязью и копотью, забрызганы водой и запачканы углем. Их руки были заняты, лица суровы и грустны, одежда — лохмотья шерсти и изношенного хлопка.
Я повернулся лицом к старому складу, превращенному в стеклодувную мастерскую.
Это была не маленькая лавочка на задворках шотландского поместья. А промышленное производство стекла. Оно было большим. Это было ново. И так по-американски.
Группа помощников ходила взад-вперед, перенося мешки с песком, металлические стержни, плоскогубцы и другие инструменты, и каждый из них был занят работой, повторяя технику, которой их научили, для изготовления более простых изделий. Бутылки. Вазы. Пресс-папье. Такие вещи, которые можно было легко хранить и продавать по всему городу, а также в нескольких магазинах на Бротон-стрит — торговом районе, который быстро стал любимым у Джулии.
А я тем временем мог свободно заниматься своим творчеством. Сложным. Изысканным. Что бы ни шептало стекло, я знал, как это создать — как будто узор, техника были выгравированы в моем сердце при рождении.
Мои люстры были модным товаром. Продавались по запредельным ценам, потому господин Леру сказал, что они этого стоят.
Просыпаясь каждое утро, я точно знал, сколько сверкающих кристаллов сделаю в этот день. И непременно после обеда приходил заказ на их изготовление.
Теперь я был знаменит благодаря своему мастерству, пунктуальности и удивительной способности изготавливать заказчику именно то, что он представлял себе в своем воображении. А иногда и лучше.
В одночасье компания Darling Glass стала известна в самых престижных салонах и клубах на Восточном побережье Америки. А я, маленький мальчик по имени Дарлинг, стал богатым человеком.
— Инвестиции. Сложные проценты. Вот в чем секрет, — сказал мне Гораций однажды вечером, когда мы сидели в его саду, освещенном лампами, и курили сигары. — Сложные проценты — вот что
