Призраки стекла - Бренна Лоурен

Я вздохнула, представив себе, как мой любимый дедушка лежит безжизненно на нижней ступеньке студии, а его шея вывернута под неестественным углом. Я тяжело сглотнула и отогнала этот образ, быстро тряхнув головой. Должна ли я рассказать сестре о письмах? Мне хотелось. Но Соломон ясно дал понять, что дедушка настаивал, чтобы я хранила их в тайне.

— Я думаю, что уже пора рожать, — сказала Эддисон, резко сменив тему разговора. Она слегка подалась вперед, положив руку на живот. — Ты так и не ответила на мой вопрос. За ужином ты выглядела напряженной. Тебе было трудно выбирать платье? Я могу только представить, что ты чувствуешь.

Я подняла руку в успокаивающем жесте.

— Я в порядке, — сказала я. — Просто устала. Это были странные несколько дней.

— Фрэнсис впечатлен, — улыбнулась она.

— Правда?

Она кивнула.

— Он говорит, что любой человек, который может вынести то, что ты вынесла, в принципе, способен на все.

— Ну, он щедрее на похвалу, чем мой терапевт.

— Я очень хочу, чтобы ты узнала его получше, — сказала она. — Он такой талантливый ветеринар. Замечательный и добрый. Сильный. И он так сильно любит меня и Перси.

— Мне жаль, что меня здесь не было, — сказала я, действительно имея это в виду. — Я так много пропустила.

— Мы довольствовались тем, что любили тебя на расстоянии, Уит. Но Алистер был прав. Пришло время тебе вернуться домой. — Эддисон напряглась, и глубокий румянец проступил на ее лице и шее.

— Эдди, ты в порядке?

Она кивнула, но ее дыхание стало учащенным.

— У меня странная… — ее слова оборвались, и она согнулась пополам.

Я бросилась к ней, обхватив ее за плечи.

— Позови Фрэнсиса.

Я замерла, едва уловив ее просьбу.

— Уитни, — стонала она.

— Не двигайся. — Я выскочила из комнаты и побежала по коридору. — Фрэнсис! — мой голос пронзительным эхом разнесся по дому. — Фрэнсис!

Мгновением позже по лестнице загрохотали тяжелые шаги. Фрэнсис шел впереди, Эфраим, все еще мокрый от дождя, отставал от него на пару шагов.

Фрэнсис схватил меня за руки.

— Что такое? Где Эддисон?

— В моей спальне.

Он кивнул и побежал по коридору.

— Вторые дети часто рождаются раньше. — Сказал Эфраим, выглядя слишком невозмутимым.

— На целый месяц раньше? Вдруг что-то не так.

— Все будет хорошо, жена, — успокоил он. — Фрэнсис более чем квалифицирован.

Не успела я огрызнуться, как раздались обеспокоенные голоса мамы и Адель, которые спешили по лестнице. Фрэнсис уже шел обратно к нам, он нес Эддисон на руках, бережно прижимая к себе.

— Нет времени везти ее в город.

— Что? — выдохнула мама из-за моего плеча. Она и Адель прислонились к перилам, обе запыхавшиеся и растрепанные. — Она не может рожать здесь. У нас ничего нет для родов.

— Нам ничего и не понадобится, если все будет идти так, как должно идти.

— И откуда ты знаешь? — спросила мама. — Ты же ветеринар. А не врач.

— Не имеет значения, — сказал Фрэнсис. — Возьмите полотенца, кокосовую воду и рюмку водки.

— А водка зачем? — спросила Адель, скорее забавляясь, чем беспокоясь.

— Мне, — прорычал Фрэнсис, повернув за угол к их спальне.

— Будь я проклята, — сказала Роза, сидя в своем кресле-каталке у подножия лестницы. — Мне приснилось, что так и будет.

— Тогда не мешало бы нас предупредить, — проворчала Адель.

— Ты бы не поверила. — Роза перевела взгляд на мою мать, которая все еще стояла рядом со мной. — Нора, сделай, как просил Фрэнсис. Все будет хорошо.

— А твои сны всегда сбываются? — спросил Эфраим.

— Почти никогда, — ответила Роза, пожав плечами. — Но, когда они сбываются, это ужасно приятно.

Из спальни Эддисон донесся вопль.

Глаза Адель расширились.

— Господи, и я выпью рюмку этой водки.

Я брела по длинному темному коридору, мои ноги двигались одна за другой в ровном ритме. Мне нужно было уйти. Подальше от шума. Туда, где не будет слышно сестру. Это была странная мысль, что из такой боли может родиться что-то прекрасное. Это было прекрасно.

Но мои нервы были открытыми ранами.

После двух лет тщательного избегания последние несколько дней были слишком тяжелыми. Похороны. Свадьба. Теперь вот это.

И я здесь. В Дарлинг-Хаусе. Несу в себе проклятие, которое систематически отнимает у меня тех, кого я люблю. Мне нужно было уехать.

Если что-то случится с Эддисон или ребенком, я никогда себе этого не прощу.

Воздух вокруг меня потрескивал от энергии. Какие бы невидимые лица ни прятались в доме, все они не спали и знали о происходящих переменах. В мире зарождалась новая жизнь. И моя сестра была в центре этого процесса.

Дойдя до конца коридора, я свернула направо и быстро шагнула в большую, знакомую дверь, затем захлопнула ее за собой.

Большой зимний сад.

Гигантское четырехэтажное помещение со стеклом и старинными металлическими рамами, блестящим мраморным полом и сотнями сочных экзотических зеленых растений.

Сложная мраморная лестница вела с первого этажа на четвертый, затем переходила в узкую лестницу на чердак, соединив все этажи дома в единое великолепное пространство. Стеклянные наружные стены позволяли любоваться болотом с высоты. Но самым привлекательным аспектом атриума был цвет. Сверху донизу все, что не было сделано из мрамора или стекла, окрашено в темно-синий цвет. Более насыщенный, чем небесно-голубой, не такой зеленый, как бирюзовый, а где-то посередине все помещение было окутано голубым цветом.

Гулла-Гичи8 верили, что духи не могут пройти через воду. Поэтому, чтобы отгородиться от злых духов, таких как Бу-Хаг9 и Плат-Ай10, многие красили крыши, ставни, двери в синий цвет. Со временем эта традиция распространилась и на внутренние помещения, например, спальни, и на общие помещения, как в этом доме.

Но помимо поразительных видов и уникального выбора краски, в зимнем саду было что-то особенное. Что-то эфемерное и странное. Когда я была ребенком, то часто приходила сюда. То ли для того, чтобы побыть в одиночестве и подумать, то ли потому, что видела или слышала что-то, что меня пугало, это место было для меня убежищем. Местом отдыха. Где тихо. Безопасно.

Но все красивые и безопасные места имели свои секреты.

Я представила себе дверь внизу лестницы.

Она всегда была заперта.

Сколько себя помню, всегда была заперта. Облицованная с одной стороны одиннадцатью латунными замками и выкрашенная в более насыщенный синий цвет, чем все остальное помещение, она была источником домыслов поколений и детских кошмаров. Ни у кого не хватало смелости попытаться отомкнуть замки и открыть дверь.

Слава Богу.

Не хватало только, чтобы на нашу семью