Три доллара и шесть нулей - Вячеслав Денисов

Услышав последнюю фразу, Антон сначала напрягся, но потом, вспомнив все обстоятельства дела, понял, что ничего необычного в этом разговоре нет. Валандин звонит своей «крыше», которую ехал, кстати сказать, подставлять в прямом и переносном смысле этого слова, и просит уладить дела. Просит о пустяковой услуге, которую настоящая «крыша» обязана решать в обязательном порядке.

Между тем, мерцая проблесковыми маячками, к месту совершенно нелепого дорожно-транспортного происшествия прибыл экипаж «королей дорог». Деловито вывалясь из своего разрисованного в боевые расцветки «ДЭУ», сорокалетний лейтенант и молоденький сержант направились к месту соединения «ВАЗ-21093» и «ГАЗ-31029». Так приближается братва к киоску злостного неплательщика дани.

Не давая представиться и соблюсти таким образом ритуал, Валандин бросился к лейтенанту и стал доказывать то, что не стоило доказывать даже человеку, не имеющему представления о правилах дорожного движения. На светофоре стояла «девятка» с разбитым боком, а рядом, сконфуженно мигая аварийной сигнализацией, покоилась «Волга». Глубокие следы на земле, рядом с тротуаром, говорили о том, что эта «Волга» попала на полосу движения остального автотранспорта с совершенно не предназначенного для подобных целей направления – через газон с цветами, с людского тротуара. Как она оказалась на тротуаре, сотрудникам милиции еще предстояло выяснить, однако они уже через секунду стали морщить лоб в сторону Вадима Андреевича. Первым в «ДЭУ» увели почему-то Пащенко. По мнению гаишников, из двоих, стоящих в данный момент на дороге, именно он представлял для общества наибольшую опасность.

Валандин находился в одиночестве не более пяти минут. Когда прокурор вышел из иномарки и снова встал на свое место, в «ДЭУ» на «терку» пригласили Валандина...

Струге, наблюдая за происходящим, размышлял о том, к чему хорошему может привести весь этот спектакль. Пленки как не было, так и нет. Решив не ломать голову, он занялся тем, что стал наблюдать за событиями, разворачивающимися перед лобовым стеклом. Как судья, понимающий в этом толк, он мог по пунктам растолковать каждое действие сотрудников ГИБДД.

Оставив его для объяснения с молодым напарником, «возрастной» лейтенант стал чертить схему, то и дело меняя свое место расположения. Осмотрев повреждения на «Волге», он подошел к «девятке», сел за руль, что-то долго писал там, используя руль как стол.

– У тебя тут еще панель повело! – услышал Антон его крик, направленный в сторону Валандина.

– Да там вообще фарш! – отозвался тот, высунув из «ДЭУ» голову. – Тачка «упакована» была со всеми «наворотами», а сейчас ее в прежний вид месяц приводить! Месяц времени, и не известно, сколько бабок впалить придется! Сейчас на оценку погоню...

На составление протокола ушло полчаса.

Вскоре Вадим сел за руль, и все три машины одновременно разъехались в разные стороны. На лице Пащенко была маска обреченности...

Глава 4

Людей Седого, с Ханом за рулем, Валандин заметил уже давно. Их джип «MISTRAL» стоял у обочины в пятидесяти метрах на противоположной стороне улицы. Вероятно, его пассажиры, решив не утруждать себя глупостями типа вмешательства в ситуацию в тот момент, когда ее разруливают милиционеры, ожидали официальной развязки.

Едва дело было закончено и Валандин завел свою побитую «девятку» во двор областного суда, «MISTRAL» сорвался с места и последовал за ним.

– Что за дела? – спросил Хан, угрюмо рассматривая вывеску на здании. «Стрела» в этом дворе ему явно была не по вкусу.

– Да какой-то отморозок врезался мне в бок, и давай еще на бабки грузить! – снова возмутился уже почти успокоившийся шеф «тайного сыска» Тернова. – Я таких наглых еще не видел. Я так понимаю, что он суда будет ждать. Пока я заяву напишу, пока решение будет принято... Мне что, еще год на такой машине ездить?

– Ладно, не рви душу, – посоветовал Хан. – А напишешь заяву – сам топай в суд и устаканивай свои дела, понял? Я тут судебным исполнительством заниматься не собираюсь. Что за лох? Ты выяснил?

– Ничего я не выяснил! Мое это дело – выяснять?! Я, ребята, лавэ не за то плачу, чтобы самому частным сыском заниматься. Серый сказал – «все твои проблемы будут решены»! У меня проблема! Так решай!

– Че ты шипишь? – Хан стал нервничать. Напоминание о том, что он кому-то что-то должен, пришлось ему не по вкусу. – Найдем мы этого черта... Сегодня он сам твою «лохматку» на СТО погонит. И на кабак выделит компенсацию...

– Я его номер записал, – миролюбиво сообщил Валандин, решая не осложнять ситуацию.

– У нас свои карандаши наточены.

На том и разошлись. Сославшись, чтобы не было подозрений, на рабочие дела, Валандин зашел в суд, а джип выехал на дорогу. После разговора каждый поехал решать текущие проблемы.

Вечером, поняв, кто врезался в борт наивного Валандина, Хан поблагодарил себя за то, что не стал пороть горячку. Прокурор по-любому прокурор. А Валандин – лох. Вот пусть и улаживает свои дела сам...

– Ну, посмотрим... – протянул Игорь Матвеевич, вставляя кассету в видеомагнитофон и отворачивая экран от входа в кабинет и от Валандина, который сидел спиной к дверям. – Приятно иметь таких знакомых, как вы, Андрей Степанович. Казалось, только вчера просьбу высказал – да какую просьбу! – а нынче она уже выполнена.

– Вы уж простите, что я на час задержался, – извинился Валандин, хотя в данный момент это было совершенно необязательно. – Лиходей один меня у самого крыльца суда в бок ударил, пришлось ГИБДД вызывать.

– ГИБДД? Ну, это мы поможем. Однако, думаю, компенсацию за разбитую машину вы и без решения суда имеете. Заслужили!

Лукин беззвучно засмеялся.

– Производственная травма, так сказать! – поддержав смех председателя, выпалил Валандин. – При выполнении служебных обязанностей...

– Ну-ка, ну-ка... – Изображение, судя по всему, появилось, и Лукин жадно въелся в него глазами.

Прошло три минуты. Валандин, ожидая реакции председателя, то и дело бросал на него косые взгляды, однако тот, увлеченный просмотром, совершенно этого не замечал.

– Да, вы доставили старику ни с чем не сравнимое удовольствие, – проговорил наконец Лукин и откинулся на спинку кресла. Взгляд от экрана он при этом не отрывал.

– Ну, стараемся... – улыбнулся Валандин и скромно потупил взор.

– Кто здесь? – спросил Игорь Матвеевич.

– Струге, – пояснил Валандин.

– Струге? – Подняв очки, председатель приблизил лицо к экрану. – А кто это с ним?

– Пащенко...

– Пащенко? Хм... Это интересно. Это очень интересно...

– Пащенко – это транспортный прокурор, – пояснил Валандин. – Видите, как удачно получилось... Всех одним разом! Я же вам говорил, что у меня только профессионалы работают. Но самое главное – не это. Вся соль в том, что они находятся в компании некоего Хорошева по кличке Седой. Это отпетый уголовник, о котором я и хотел с вами сейчас переговорить.

– Ваш Седой в кадр почему-то не попал.

– Он отходил от стола несколько раз, – пояснил Валандин. – Потом опять подходил.

– Ты посмотри какой ненасытный... – возмутился Лукин, снимая очки и растирая пальцами глаза.

– Ну-у, там есть чем полакомиться! – подтвердил директор «Агаты», понимая, что сделал даже больше, чем просил всемогущий председатель областного суда. Наблюдая за хладнокровной реакцией Лукина, он размышлял о том, как начать разговор об устранении нежелательной для его предприятия «крыши» в лице Седого.

Однако разговор начал сам Лукин. Бросив очки на какое-то распахнутое дело, он, склонив голову, посмотрел на собеседника.

– Послушайте, Валандин... – сказал он таким тоном, что у Андрея Степановича зашлось сердце и по спине пробежал холодок. – У вас с головой все в порядке?

Валандин остолбенел и замер на стуле.

– Я спрашиваю – ваша мама не выбрасывала вас из окна четвертого этажа роддома на руки счастливому отцу?

Медленно встав со стула, Валандин обошел стол и уткнул взгляд в телевизор...

На экране какой-то мужик со спущенными штанами безжалостно трахал лежащую на офисном столе ненасытную гиперсексуальную бабу. Шпильки ее туфель, помогая движениям и поддерживая ритм, вонзались в белую задницу партнера, как шпоры в бок рысака...

Насмотревшись на Пащенко, Антон Павлович отвернулся и стал рассматривать мелькающие мимо машины. Все не заладилось с самого начала, с того самого дня, когда он дал себе слово никогда и ни при каких обстоятельствах не посещать рестораны. Ни с родными, ни с близкими, ни со знакомыми. Ему почему-то всегда казалось, что каждый, кто будет сидеть за соседними столиками, будет исподтишка тыкать в него пальцем и шепотом рассказывать собутыльникам о том, кто Антон такой и с кем он пришел. Слухи, насыщаясь свежими, но тухлыми подробностями, не имеющие к Струге никакого отношения, станут расползаться по маленькому городу Тернову, и рано или поздно обязательно всплывет наружу новость о том, что Струге однажды напился в ресторане как сапожник, ругался матом, приставал к женщинам и бил официанта за то, что тот обсчитал его на тридцать рублей. И люди поверят в это, ничуть не смущаясь тем, что на самом деле судья Струге зашел с женой в ресторан, выпил с ней по чашке кофе, и они вместе вышли.