Александровский парк Царского Села. XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Игорь Зимин

Когда дети Николая II начали вести свои дневники, то и в них периодически упоминалась Белая башня. Так, великая княжна Татьяна записала в дневнике, что они «Днем с Папа ходили на башню» (13 августа 1914 г.). 8 февраля 1916 г. цесаревич Алексей в своем первом дневнике также упомянул, что он «Днем гулял у Белой башни».

Ламский павильон

Наряду с «обычными» слонами в Александровском парке содержались экзотические для XIX в. ламы. Это была настоящая диковина, поскольку эти «верблюды Нового света» водятся исключительно в Южной Америке, и до начала XIX в. их никогда не привозили не только в Россию, но и в Европу.

В финансовых документах лам попросту именовали «американскими зверями»[359]. Поясню, что под американскими зверьми имелись в виду 9 лам, подаренных Александру I в 1816 г. «директором, надворным советником и кавалером Булдаковым»[360], возглавлявшим Российско-американскую компанию. В Петербург лам доставили на шлюпе «Суворов», вернувшемся из кругосветного путешествия 11 августа 1816 г.[361].

А началась эта история еще в октябре 1813 г., когда шлюп «Суворов» под командованием капитана П. М. Лазарева отправился в кругосветное путешествие. Задача капитана сводилась не только к исследованиям неизвестных вод, но и налаживанию торговых связей со странами Южной Америки. Один из участников плавания вспоминал, что в ходе решения этой задачи руководители экспедиции на собственные средства решили купить экзотических, невиданных в России животных. Он пишет, что на корабль привезли «9 лам, 1 альпаку и 1 вигонь с Кордильерских гор. Этих животных, никогда еще не вывозимых из Америки, мы купили на свой счет, чтобы по доставке в Россию оставить у одного из нас в имении для опытов акклиматизирования. За всех за них заплачено 500 талеров»[362].

Таких зверей в России никто не видел. Как пишет участник плавания С. Я. Унковский: «Сколько ни старались испанцы, а потом Наполеон I, перевезти этих животных из Перу в Европу, но всегда неудачно: они все погибали на пути. Может быть, и у нас то же самое могло случиться без тщательного ухода за ними и строгого наблюдения. Защитою во время знойного солнца в тропических странах над ними был устроен парусиновый тент. Ни ламы, ни альпака, ни вигонь не станут пить воды из одной и той же посуды, и потому для каждой отдельно было особое ведро и всегда чистая вода, под ними всегда было чисто и вытиралось все время, два матроса, приставленные к ним, так хорошо обращались с ними, что животные кроме них не любили никого к себе подпускать… Мы привезли тоже двух черепах с острова Галопагос; эти тоже были редкостью для посетителей»[363].

Поскольку моряки сумели доставить редких животных до Кронштадта, то, видимо, тогда и родилась идея подарить их Александру I. Подарок не был случайным или проходным, поскольку Александр I последовательно поддерживал деятельность Российско-американской компании, о деятельности которой сегодня по большей части известно из романтической рок-оперы «Юнона и Авось».

Подарок оказался к месту и ко времени. Когда 23 июля 1816 г. зверей доставили в Петергоф, шел второй день празднования тезоименитства императрицы Марии Федоровны и великой княгини Марии Павловны. И в этот день в камер-фурьерском журнале появилась запись: «Высочайшая фамилия соизволили из церкви сойти по церковной лестнице вниз под палатку и соблаговолили смотреть вновь привезенных из Америки ланей и двух черепах»[364]. О событиях июля 1816 г. упоминает и С. Я. Унковский: «Привезенных лам, альпаку и вигонь живых передали за 2 тыс. руб. компании, равно и черепах, которых свезли в Петергофский сад, чтобы там во время праздника 23 июля, в день тезоименитства императрицы Марии Федоровны, эти небывалые в Европе обитатели Кордильерских гор, как редкость невиданная, могли быть показаны как императорскому двору, так и присутствующему народу на гулянье»[365].

Особенно понравились звери императрице Елизавете Алексеевне, которая не только любовалась ими, но и сама кормила их белым хлебом. Видимо, звери понравились настолько, что Елизавета Алексеевна лично озаботилась их судьбой, а впоследствии курировала строительство и украшение Ламского павильона в Александровском парке.

Поскольку ламы были неведомы в России, то уже 12 августа 1816 г. ученые подготовили справку как о самих ламах, так и об условиях их содержания. Эта справка сама по себе представляет любопытный документ: «Вывезенные из Лимы с тамошних Кардельянских гор – вершины коих покрыты снегами – животные суть рода горных овец, …три ламы, самцы; три – самки. Шерсть их схожа с шерстью гишпанских овец: 1 алпако, самец; 1 гванака, смесь с визонью, самка; 1 вигон, молодая самка, из шерсти которой делаются самые лучшие ткани»[366].

Кроме этого, вместе с ламами в Петербург доставили двух галапогосских черепах, названных в справке «земляными», живущими «по 70 лет». Ухаживали за животными во время плавания матросы 2-й бригады 2-го ластового экипажа: матрос 1-й статьи Александр Федоров и бомбардир Родион Шушков, которых оставили в Царском Селе для ухода за ламами, положив каждому жалованья по 150 руб. в год.

В августе 1816 г. Ф. П. Ожаровский распорядился об ограждении в Зверинце кольями «места для 9 зверей, называемых лама и 2 земляных черепах». Но было понятно, что ламам требуется как минимум теплый сарай, да и с земноводными черепахами надо было что-то делать, поскольку одна из них погибла уже зимой 1816–1817 гг.

Эскиз Ламского павильона. Арх. А. Менелас

Академия наук немедленно пожелала получить труп черепахи «для разъятия» и для «украшения академического музея». Кроме этого, в октябре 1816 г. умерла и одна из лам. Для того чтобы ламы перезимовали, архитектор Неелов предложил временно использовать «в Александровском саду при теплицах простенка или холодной залы к помещению на зимнее время американских зверей и черепах».

Поскольку лам поместили в отапливаемые теплицы, то они попали в сферу ответственности садового мастера Ф. Ф. Лямина, отвечавшего за всю живность, включая «английское скотоводство». Он закупал отруби «для коровы и телят», а также ножницы для стрижки лам. Например, в документе от 19 сентября 1822 г. указывалось: «выдано садовому мастеру Лямину на содержание зверей называемых ламм… 549 руб.».[367]

Содержать экзотических зверей было сложно, поскольку две ламы тут же заболели банальным сапом, который лечил коновал Михайла Иванов, получивший за лечение и медикаменты 20 руб. Несмотря на лечение, в 1818 г. умер от сапа самец ламы (его зарыли в саду у Зверинца), а вскоре погибла и последняя диковинная черепаха. Об этом доложили Александру I, который приказал отправить усопшую черепаху в Кунсткамеру для изготовления чучела. Вполне возможно, что где-то в фондах Кунсткамеры это чучело и сохранилось.[368]

Следует заметить, что ламы заинтересовали не только Елизавету Алексеевну, но и Александра I, поскольку в 1817 г. он распорядился отыскать в «библиотеке Эрмитажа и коллекции эстампов», «в книжных лавках [в Москве]», «в Лондонских книжных лавках в раскрашенных эстампах различные виды городов с окрестностями и других мест Северной и Южной Америки… Сверх того Его Величество поручает… объявить надворному советнику Дашкову, чтобы и он доставил все таковые виды и вновь издаваемые в Америке»[369].

В январе 1820 г. последовало распоряжение Александра I «на постройку каменного сарая для американских зверей, называемых ламы, с жилыми покоями и амбарами для корма». Возводил комплекс Ламского павильона арх. А. Менелас. К этому времени у архитектора имелась смета на построение «дворика с сараями и навесом для ламов, двумя избами для сторожей, башнею с комнатами и балконом для украшения места и при оной железные ворота для въезда в Зверинец со стороны деревни Александровки». Тогда же появилась и «смета на сделание на вновь избранном месте выгона для лам, на очистку леса, засевку клевером и окружение рвом и палисадником». Все здания этого комплекса были связаны между собой и образовывали каре с замкнутым внутренним двором и с трехъярусной башней на восточном углу. Внутренний двор предполагалось вымостить мелким булыжником.

Ламский павильон

Работы по возведению Ламского павильона продолжались в 1821–1822 гг. Так, на строительный сезон 1821 г. финансирование проекта составило: «На постройку каменного сарая для лам, с жилыми комнатами для сторожей и анбаром для корма, в число полной суммы 20 926 руб., за ассигнованием 8 тыс. руб., остальных – 12 926 руб.»[370]. На лето 1822 г. А. Менелас планировал «для сде лания на вновь избранном месте выгона для лам: очистить лес, спахать землю, засеять клевером и окружить рвом и палисадом» (26 240 руб.). Кроме этого, отдельной строкой в 1822 г. шло финансирование постройки «надворных служб: как-то сараев с навесами, двух изб для сторожей, башни с комнатами и балконом для украшения места, и на сделание чугунных ворот с калитками, в полную сумму 50 172 руб.»[371].