Александровский парк Царского Села. XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Игорь Зимин

Когда по железной дороге слона доставили на станцию Александровка, все организационные вопросы были решены, в том числе достигнута договоренность с «бухарским главным вожаком» Хатамом Якубаевым в том, что он «обязуется остаться в Царском Селе для присмотра за слонами» на следующих условиях: бухарец письменно подтвердил, что он «остался по воле Государя Императора, дабы его не сочли изменником»; срок пребывания в России 1 год; жалованье 2 руб. сер. в сутки или 730 руб. в год; главная задача – приучить двух егерей уходу за слоном; Дворцовое управление обязуется доставить его в Ташкент за свой счет[394].

Однако бухарский подарок в Царском Селе не задержался. Дети у императора выросли, денег в бюджете императорского двора было критически мало, и поэтому считали каждую копейку. Видимо, все эти обстоятельства подтолкнули в мае 1872 г. отдыхавшего в Ливадии Александра II принять следующее решение: «…к полезному существованию Зоологического сада, содержимого в Санкт-Петербурге Софиею Гебгард, изволил предоставить в дар сему заведению находящегося в Царском Селе слона»[395].

Внутренний двор павильона Слоны. 1892 г.

История слонов Николая II началась в 1891 г., когда в Царское Село доставили из Одессы сиамского слона, подаренного наследнику-цесаревичу во время его кругосветного путешествия. Этого слона пленили во время загонной охоты на глазах великого князя Николая Александровича. Сиамский слон прожил в Царском Селе вплоть до 1902 г.

Когда Николай II в 1895 г. знакомил супругу с Александровским парком, он привел ее и в слоновник посмотреть на слона (29-го октября 1895 г.): «Опять сделали большую прогулку пешком и посетили слона»; (2-го ноября) «Аликс и Элла поехали к слону; д. Сергей и я направили туда же наши стопы. Смотрели на все его проделки».

Внутри слоновника. Рисунок художника из свиты цесаревича. Таиланд

Николай II собирается кормить слона. 1914 г.

Николай II наблюдает за купанием слона на Ламском пруду. Рядом солдаты охраны на случай возможных эксцесов. 1914 г.

Следующий слон появился в Царском Селе после коронации Николая II в 1896 г. Его доставили из Абиссинии «для поднесения в дар Его Величеству»[396]. Подарок был неслучаен. Дело в том, в 1895 г. российский отряд Красного Креста, укомплектованный слушателями Военно-медицинской академии, оказал существенную помощь Негусу Менелику II в борьбе за независимость Эфиопии, и он отблагодарил за эту помощь, в том числе и таким подарком. «Презент» прибыл на станцию Александровскую Санкт-Петербургско-Варшавской железной дороги 17 августа 1896 г.

Цесаревич и Николай II кормят слона. 1914 г.

Кормление слона. Николай II, П. Жильяр, Алексей, боцман А. Деревенько. 1914 г.

Николай II, вернувшись в Александровский дворец после коронации и вояжа по европейским странам осенью 1896 г., посетил слоновник. 26 октября 1896 г. он записал в дневнике: «Посетили большого слона и нового маленького из Абиссинии».

Вскоре, в ноябре 1896 г., в Царское Село доставили оленя (ответный подарок в 200 руб.), а в октябре 1897 г. на императорскую ферму доставили из Абиссинии подаренного Николаю II «быка с горбом».

Судя по всему, именно этот африканский («абиссинский») слон прожил в Царском Селе вплоть до 1917 г. Именно этого слона видела в юные годы балерина Мариинского театра А. Я. Ваганова, проводившая каникулы на даче в Царском Селе. По ее словам, они «…часто наведывались к дрессированному слону, подаренному в юности Николаю II». Именно этого слона кормил цесаревич Алексей и дочери Николая II.

В архиве сохранились хозяйственные документы, связанные с содержанием «абиссинского» слона. В феврале 1905 г. месячная норма содержания слона включала: «песок сахарный 7 фунтов, изюм 7 фун., мука 7 пудов, горох 3 п. 20 фун., отруби 7 п., рис 7 п., картофель 7 п., морковь 5 п. 24 фун., свекла 7 п., солод 2 п. 4 фун., чеснок 6 фун., лук 7 гарцев., мыло 6 фун. Всего на 70 руб. 24 коп.». Кроме этого, с императорской Фермы для слона доставляли «снятое молоко по 70–80 бутылок»[397]. Конечно, в этом перечне несколько озадачивает мыло, но, видимо, оно предназначалось исключительно для гигиенических нужд. В 1907 г. на содержание слона потратили 1650 руб.

Слонов смотрели многие поколения Романовых, включая детей Николая II. Да и сам император, помня свои молодые годы, мог покормить «своего» слона: «Катался с Алексеем на велосипеде. Вывели слона из его помещения и привели к нашему пруду около дома, в котором он долго купался» (22 мая 1911 г.).

Любил бывать у «Слонов» и цесаревич Алексей, для которого этот павильон был важной частью его детства.

Кладбища домашних животных

При императорском дворе всегда были любители домашних животных, которые держали породистых кошек и собак. Например, в 1817 г. из Турции по приказанию Александра I (не самого большого собачника и охотника) доставили «трех борзых собак, одну суку и двух кобелей лучшей породы, переслав сюда морем на коммерческом корабле». Выполнял это поручение «российский чрезвычайный посланник» в Турции[398]. Однако век домашних животных недолог, и рядом с императорскими резиденциями формировались кладбища домашних животных.

Если говорить о захоронениях собак, то начало этой традиции положила Екатерина II, которая очень любила собак. Например, совершенно неслучайно на картине художника В. Л. Боровиковского «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке» императрица запечатлена со своей любимицей Земирой[399]. Поначалу Екатерина II вслед за Петром I следовала практике бальзамирования своих любимцев, но затем собак стали предавать земле. А поскольку царственная хозяйка их очеловечивала, то в ее летней резиденции, Царском Селе, появилось первое кладбище домашних животных, с мраморными досками и эпитафиями на могилах любимых собак, находившееся в Екатерининском парке, позади павильона «Турецкая баня».

Там на трех мраморных плитах были вырезаны эпитафии с посвящениями Земире, Сиру Томасу Андерсону и Дюшессе. Известно также, кто составлял надписи, вырезанные на плитах. На одной из могил на мраморной доске был вырезан текст, составленный самой Екатериной II: «Под Камнем сим лежит Дюшесса Андерсон, которою укушен искусный Роджерсон»[400]. Другое, весьма причудливое посвящение, было составлено французским послом при дворе Екатерины II графом Сегюром.

У супруги императора Николая I императрицы Александры Федоровны также были свои любимцы. Так, в 1853 г. для нее из Англии специально выписали трех собачек. В документах их порода не указана, но можно предположить, что это были очень дорогие комнатные собачки, модные в ту пору. Посланник России в Лондоне барон Ф. И. Бруннов заплатил за них колоссальные деньги – 112 фунтов 15 шиллингов. Доставка их в Россию обошлась еще в 20 червонцев, уплаченных англичанину Бретту.[401]

Для комнатных собачек императрицы Александры Федоровны в Царском Селе заложили второе «кладбище домашних животных», которое находилось в Александровском парке на Детском острове. Над могилами любимых собак установили не дошедшие до нас гранитные пирамидки, изготовленные по проекту одного из ведущих архитекторов николаевской эпохи – А. Менеласа.

У страстного охотника Александра II было много собак, и постепенно у личных покоев цесаревича, а впоследствии императора Александра II сформировалось еще одно «кладбище домашних животных». Оно находилось в Собственном садике, разбитом напротив Зубовского флигеля, там, где находились апартаменты Александра II. Иногда этот участок Екатерининского парка называли садиком Александра I[402], или Фрейлинским садиком. Согласно описи 1918 г., там находились четыре надгробные плиты белого мрамора. На всех плитах были высечены надписи, явно составленные царственными хозяевами умерших собак. Например, Верный Муля, который с 1833 по 1846 г. был неразлучен с цесаревичем Александром Николаевичем и сопровождал его в поездке по России, Германии, Голландии, Италии и Англии. Верный Моксик был с цесаревичем с 1849 по 1858 год. Именно о нем писала в дневнике в 1855 г. фрейлина А. Тютчева: «Я приготовила суп для Мока, любимой левретки императора. Когда я брала сухарь, чтобы помочить его в молоке, император подал мне другое печенье, говоря: „Нет, вы всегда вот это брали для Мока, ради Бога, не меняйте ничего в наших добрых привычках“»[403]. Еще об одной собаке было просто сказано «Верный Пенч. 1867–1875». Кроме мраморных надгробий этот садик был украшен скульптурной группой «Монито» – собака, играющая с щенком.