Александровский парк Царского Села. XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора - Игорь Зимин

Закрытый двор был образован деревянными хозяйственными постройками. Часть луга к западу от здания конюшни была превращена в клеверное поле для выпаса лошадей.

Любопытно, что, затратив внушительные средства на возведения комплекса зданий Пенсионерских конюшен, селить там в августе 1829 г. оказалось некого. Дело в том, что к этому времени из восьми лошадей Александра I пять лошадей пало «изнеможением старости», а трех пристрелили «вследствие неизлечимой болезни». Правда, хозяйственники указывали, что имеются еще две лошади Александра I, которых можно поместить в роскошную конюшню. Николай Павлович был разгневан таким финалом своего проекта.

Видимо, сложившаяся ситуация подтолкнула Николая I к мысли поместить в Пенсионерской конюшне кроме упомянутых выше двух лошадей Александра I еще кобылу императрицы Александры Федоровны Бьюти, которая находилась на покое в конюшне Аничкова дворца, «буде она может дойти до Царского Села». С этого времени Пенсионерская конюшня стала использоваться для размещения в ней лошадей «собственного седла», непригодных по каким-либо причинам для верховой езды.

14 сентября 1829 г. «Пенсионерные конюшни» освятили. К этому времени на конюшне появился соответствующий персонал для ухода за лошадьми во главе с рейнкнехтом Шором и смотрителем конюшен Яковом Десятеревым[381]. Тогда же был заведен порядок, что о смерти каждой из лошадей докладывали лично императору. Кроме того, в 1829 г. был заложен фундамент своеобразного музея при конюшне[382], в котором в «особых шкафах со стеклами» размещали мемориальную конскую упряжь. Одним из первых экспонатов стало седло одной из лошадей Александра I, «бывших в походах в Париже и других местах во время французской войны со всем к нему прибором и попоною». Со временем в Пенсионерских конюшнях фактически возник «музеум», посвященный войне 1812 г.

Наладилась и повседневная жизнь конюшни, тем более что она поддерживалась не только бюджетным финансированием, но и личным вниманием Николая I. Он начал время от времени отправлять на покой в Пенсионерскую конюшню и своих лошадей[383]. В 1830 г., после того как на конюшню поместили кобылу императора Матильду 1-ю и гнедого жеребца императрицы Александры Федоровны Фрица[384], все стойла в ней были заняты. Впоследствии образовалась даже очередь из «собственных» лошадей на замещение привилегированных лошадиных стойл.

В результате в первой половине 1830-х гг. Пенсионерские конюшни включали в себя три комплекса: конюшню для лошадей «собственного седла»; музей при конюшне и кладбище лошадей «собственного седла» с намогильными памятниками.

Комплекс развивался в последующие годы. Это касалось и музея, и кладбища. В музее постепенно формировалась коллекция тематических «лошадиных» картин[385].

Мерин гнедой Орел. Родился в 1883 году, служил… Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу с 1889 г. по 1890 г. Пал сентября 1911 г.

Что касается кладбища, то начало ему было положено 7 апреля 1834 г., когда пала «за старостью» 26-летняя Бьюти. Как и предписывалось инструкцией, Николаю I немедленно доложили о произошедшем, и он повелел «упалую лошадь зарыть близ сего дома в лесу и зделать на камне надпись „Лошадь Ея Императорского Величества Бьюти служила Государю Императору 24 года“». Так, Николай I создал не только прецедент захоронения лошадей «собственного седла», но и некий текстовый стандарт, которому следовали вплоть до падения империи.

Каждый памятник павшей лошади состоял из фундамента тосненской плиты высотой в 12 вершков, на котором возвышался прямоугольный цоколь высотой 8 вершков, сложенный из двух рядов путиловской плиты. Сверху горизонтально укладывалась путиловская плита длиной два аршина, шириной пять четвертей. В плиту врезалась доска белого сибирского мрамора, на которой вырезалась продольная надпись[386]. При последующих захоронениях при составлении надписи уже следовали имеющемуся образцу, не испрашивая высочайшего повеления. К 1844 г. на кладбище Пенсионерской конюшни насчитывалось десять погребений, расположенных в три ряда. В настоящее время кладбище насчитывает 122 захоронения.

При Александре II комплекс Пенсионерских конюшен начал приходить в упадок. Это было тяжелое для министерства Императорского двора время, когда экономили на всем. Дворцы, в которых жили члены императорской фамилии, поддерживались на должном уровне, но сопутствующая инфраструктура постепенно приходила в упадок.

С одной стороны, в 1866 г. в музей Пенсионерских конюшен поступили мемориальные предметы, связанные с Николаем I. С другой стороны, доход старались получить любым возможным способом. Только этим можно объяснить факт продажи лошади «собственного седла» с публичных торгов в 1870-х гг.

Кобыла вороная Блюбель. Служила Государю Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу и Великому Князю Михаилу Александровичу с 1875 г. Пала 30 лет 30 декабря 1901 г.

При Александре III ситуация изменилась. Дворцовым служащим увеличили жалованье, начали ремонтироваться дворцы и парковые павильоны, в число которых попали и Пенсионерские конюшни. 24 ноября 1884 г. состоялось высочайшее повеление с довольно жесткой формулировкой, наглядно показывавшей состояние комплекса: «восстановить Пенсионерскую конюшню в Царском Селе, с подчинением ее во всех отношениях Заведующему Царскосельскими дворцами». Тогда же было принято решение о восстановлении штата конюшен: «Назначить смотрителя и 3 конюхов (всех вольнонаемных)… с отводом квартирного помещения». Финансирование предполагало «расходы по содержанию 8 лошадей»[387] по «образцу прошлых лет».

Текст этого документа показывает, что к 1884 г. Пенсионерская конюшня фактически перестала функционировать: не было штата, не было лошадей, требовался капитальный ремонт помещений (провести который поручили арх. А. Ф. Видову). Отмечу, что еще накануне ремонта мемориальные вещи из музея Пенсионерских конюшен передали Конюшенному музею.

В ходе ремонта предполагалась и полная реконструкция конского кладбища, проведенная в 1885 г. Видимо, именно в ходе этой реконструкции разработали «бюджетный» вариант намогильной плиты без мраморной вставки, поскольку надпись стали вырезать прямо на путиловской плите в поперечном направлении, для удобства ее чтения. Самое позднее захоронение на конском кладбище датируется 1915 г.

Последний хозяин Александровского парка Николай II иногда заходил на Пенсионерскую конюшню. Со временем такие визиты для него стали обязательной частью «открытия ежегодного сезона» в Александровском парке. Как следует из его дневниковых записей, первый раз с беременной супругой они посетили конюшню 29 апреля 1899 г.: «Катал Аликс в кресле по всему парку; зашли в конюшню старых лошадей»; «Осмотрели пансионную конюшню» (29 марта 1901 г.); «Выпустили старых лошадей на луг» (29 мая 1904 г.).

Слоновник

Павильон «Слоны» по распоряжению Николая I был построен на территории бывшего Зверинца по проекту арх. А. А. Менеласа в 1828 г. Как следует из названия, павильон предназначался для содержания слонов в Александровском парке, близ императорской резиденции.

К 1828 г. при императорском дворе имелась почти 100-летняя традиция содержания слонов в не самом подходящем для них климате. Слоны появились в Петербурге в качестве дипломатических подарков еще во времена Петра I. Первого слона Петру I в 1714 г. подарил персидский шах Хуссейн. Дарили слонов и Анне Иоанновне. Для их содержания в Петербурге построили Слоновый двор. Содержать слонов в столице было не совсем удобно, поэтому еще в 1778 г. слонов перевели в Царское Село, где они вскоре погибли. Тем не менее прецедент был создан.

Деревянный павильон «Слоны», возведенный в 1828 г., был стилизован в традициях восточной архитектуры. Его украшали небольшие башенки в «индийском стиле», четырехугольный в плане двор замыкался служебными постройками. Территория «Слонов» по понятным причинам была огорожена прочной металлической оградой. В архивном документе упоминается, что «находящийся в Царскосельском парке сарай построен для помещения двух слонов и жительства смотрителя и сторожей»[388]. Как писал С. Н. Вильчковский (1911): «Здание „Слоны“ стоит в стороне от Еловой аллеи, почти у самой Столбовой дороги, недалеко от двух каменных караулок, от которых начинаются упомянутые выше Старо-Красносельская и Ново-Баболовская дороги».

После завершения строительства, в 1828 г., в павильон из Петербурга доставили слонов, державшихся на Волынкином дворе. В силу разных причин слоны периодически гибли, но их поголовье регулярно пополнялось за счет дипломатических подарков.