Кровь и лунный свет - Эрин Бити
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Катрин, – выдыхает он. – У Перреты были черные волосы, верно?
– Крашеные, но да, – отвечаю я.
Коса стала жесткой от засохшей крови, но цвет не вызывает сомнений. Симон вертит ее в руке.
– Изабель – блондинка. А значит, убийца либо выронил это, либо оставил специально. В любом случае это окончательно связывает оба преступления.
– Ты все-таки сомневался?
Он качает головой:
– Нет. Слишком много общего. – Симон закрывает глаза и сжимает косу в кулаке. – Ночь подери! Ее уже похоронили!
– Кого? – спрашиваю я. – Жертву? Уже?
Обычно это делают только после захода солнца.
– Нет, Перрету. – Симон вновь открывает глаза. – Мадам Эмелин нашла небольшую прядь волос, запрятанную под платьем. Мы не знали, чья она, поэтому предположили, что это подарок на память, поэтому я разрешил похоронить Перрету вместе с ней. Но что, если… Кэт, что, если это волосы женщины, которую убили раньше?
Я обдумываю это предположение.
– Считаешь, он оставляет волосы каждой предыдущей жертвы на теле новой? У Перреты были отрезаны волосы?
Симон тяжело вздыхает:
– Честно говоря, я это не проверил. Ее волосы были промыты и собраны сзади, так что я сосредоточился только на лице. – Он засовывает косу под жакет. – Это тело тоже забрала мадам Эмелин. И я обязательно осмотрю волосы, когда приду обследовать его.
– Что еще ты будешь искать? – подавляя дрожь, спрашиваю я.
– Я хочу изучить рану на лице, чтобы удостовериться, что убийца использовал тот же предмет, что и в прошлый раз. – Он шагает обратно и останавливается рядом с Жулианой, которая все это время внимательно слушала нас. – Хотя практически не сомневаюсь.
Я поворачиваюсь вслед за ним, чувствуя, как сжимается грудь от подозрений.
– И что же это?
– Что-то необычное… квадратное, с плоской поверхностью и очень тяжелое. Как обработанный камень. Возможно, кирпич.
Я вздрагиваю. Потому что знаю: Симон ошибся. Хоть и не могу сказать ему об этом.
У убийцы был молоток.
Глава 20
Мы все вместе возвращаемся в дом Монкюиров.
Жулиана с братьями сворачивают на второй этаж, чтобы заглянуть в свои спальни и привести себя в порядок, я же следую за Симоном на третий. То, что мы ненадолго останемся наедине, выглядит вполне невинно, но после прошлой ночи ощущается совершенно по-другому. Возможно, потому, что магистр Томас запрещал Реми заходить в мою комнату, а мне – в его.
Вот только что произошло прошлой ночью? Может, я преувеличила то, что происходило между нами? Неужели Симон взял меня за руку и встал так близко, только чтобы получше рассмотреть, откуда шел тот мужчина, а когда понял, что посылает мне неверные сигналы, тут же отступил? Но потом я вспоминаю, как участился его пульс, как зарумянились щеки, когда он посмотрел на мои губы и наклонился чуть ниже. А значит, я не обманулась в его истинных чувствах и мыслях, хоть Симон и пытался их скрыть.
Он всего лишь бедный дальний родственник графа. И, если бы ему не пришлось обратиться к графу за помощью, сомневаюсь, что того бы заботило, как устроилась жизнь Симона. Жулиане, кажется, я нравлюсь. Но Реми считает, что семья Монкюиров не одобрила бы более близкие отношения между мной и своим родичем. Я трясу головой, чтобы прояснить мысли. Мне никогда не понять, почему происхождение столько значит для некоторых людей. Будь это не так, у девочек-сироток, живущих в аббатстве Солис, оказалось бы больше двух вариантов, как жить дальше.
Не заметив моего душевного смятения, Симон отмечает место, где нашли Изабель, на обеих картах. Я же подхожу к противоположной стороне стола и раскладываю бумаги и письменные принадлежности, чтобы Жулиана начала записывать, как только присоединится к нам. Что, к счастью, происходит всего через несколько минут.
Она замирает в дверях, склоняет голову набок, глядя на Симона, хмурится и делает несколько шагов к нему. Хрупкая рука поднимается и слегка касается царапин на его шее:
– Что это?..
Симон отстраняется, хотя и куда деликатнее, чем прошлой ночью.
– Ничего страшного, – отвечает он.
– Но…
– Это не стоит твоего беспокойства, – настаивает он и старается натянуть на лицо улыбку, что не очень хорошо получается.
Жулиана сжимает руку в кулак и, быстро моргая, отдергивает ее. А Симон поворачивается ко мне, словно ничего не случилось.
– Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты пришла, Кэт. Я ценю твою проницательность.
Мой взгляд не отрывается от баночки с чернилами.
– Сегодня я не заметила ничего интересного.
– Возможно, – говорит он. – Но ты помогаешь мне думать.
Не такая уж и помощь. Я опускаю глаза.
– Ламберт пойдет с тобой осматривать тело Изабель?
Симон качает головой:
– Вряд ли. В прошлый раз все прошло не очень хорошо.
– Ему снились кошмары, – объясняет мне Жулиана. – Я не слышала, чтобы он так рыдал, с тех пор как умерла мама. Когда ты пойдешь? – Последний вопрос предназначен Симону.
– Около полудня, когда солнце поднимется как можно выше и будет лучше видно, – отвечает Симон. – Мадам Эмелин не очень хорошо знала Изабель, но обещала поискать того, кто с ней знаком. Так что, надеюсь, к тому времени у нее появятся какие-то сведения. Пока я хочу сделать несколько набросков.
Он подходит к тому концу стола, который ближе к открытому окну, садится на стул и кладет тонкую косу Перреты рядом с чистым листом, который туда положила я. Тишину комнаты наполняет легкий шорох пера, когда он наносит на бумагу широкие и короткие штрихи.
Жулиана устраивается на скамеечке и принимается увлеченно сортировать свои заметки. Раз Симон не собирается ничего обсуждать, мне тоже нет смысла здесь оставаться.
– Зачем убийца забирает что-то у жертвы? – спрашиваю я, больше для того, чтобы напомнить о своем присутствии, чем из интереса.
Симон останавливается и поднимает взгляд. А на бумаге уже виднеются очертания женщины, лежащей на спине.
– Это дает ему ощущение власти, которую он не получает иным способом, – объясняет он. – Так что, взяв себе сувенир, он может воскресить воспоминания, которые поддерживают его некоторое время.
– Подкармливать чудовище в клетке, – говорю я, припоминая его вчерашние слова.
– Да, но через какое-то время чудовищу становится мало.
Я обдумываю его слова несколько секунд.
– Мне показалось или ты удивился, что он совершил очередное убийство так быстро?
Симон соединяет ладони вместе над эскизом.
– Обычно между первой и второй жертвами проходит гораздо больше времени: убийцу охватывает такая сильная эйфория,
