Филин - Андрей Воронин

– Я боюсь, – Станислава видела перед собой резко уходящие вниз ступени, – оступишься и сломаешь шею.

Серебров придержал женщину за локоть, как в танце прижал ее к себе.

– Главное – ступать в унисон.

– Мы спускаемся в ад? – Станислава прислушалась к странной, доносящейся из-под земли музыке – флейты и ударные.

– Кто знает, где рай, где ад? Почему вы решили, что преисподняя находится под землей?

Станиславе казалось, что она почти не продвигается вперед, а лишь вращается, ввинчиваясь в узкий канал лестницы. Она боялась выпустить из руки толстый канат, укрепленный в стене вместо перил.

Они миновали узкую арку и оказались в зале кафе. Стены, выкрашенные глубоко черной краской, несколько колонн, мигающие световые трубы, стойка бара посередине зала и маленькие столики по периметру, отделенные друг от друга невысокими деревянными ширмочками.

Метрдотель, знавший Сереброва в лицо, тут же предложил ему столик, но сделал это так, что женщина могла и не понять, часто ли Серебров наведывается в кафе. Метрдотель усадил гостей и подумал про себя: «Еще не случалось, чтобы он пришел сюда с одной и той же женщиной дважды».

– Вы голодны?

– Нет, – быстро ответила Станислава, тщательно следившая за своей фигурой.

– Тогда, как я понимаю, вы предпочли бы минералку.

– Даже без газа, – улыбнулась Станислава.

– А мне кофе и ананасовый сок.

Столик был таким маленьким, что не коснуться друг друга коленями было невозможно. Мужчина и женщина весело посмотрели в глаза друг другу.

– Близость уже началась, – Серебров коснулся губ женщины указательным пальцем, затем приложил его к своим губам. – Теперь я могу тешить себя мыслью, что поцеловал вас еще раз, – от Сереброва исходила такая уверенность, что Станислава даже перестала бояться. До этого нервная дрожь била ее.

– Нас видят.

– Ну и пусть, – Сергей властно взял руку Станиславы. Их пальцы переплелись. Женщина увела сцепленные руки под стол.

– Так будет лучше.

– Безопаснее, но не лучше.

Принесли кофе, воду, сок.

Вновь заиграла музыка. На небольшом возвышении разместился квартет – виолончель, скрипка, флейта и ударные. Станислава, благодаря своей профессии знавшая толк в музыке, никак не могла понять, что же именно исполняют. Она и не заметила, как ладонь Сереброва уже лежала на ее колене.

– Я хочу сказать, что это мне не нравится, – сообщила женщина.

– И соврете. Я же вижу ваши глаза.

– Уберите руку.

– И не подумаю.

– Почему?

– Я всегда исполняю желания женщины.

– Я хочу, чтобы вы убрали руку.

– Вы это сказали, но вы этого не желаете.

Станислава через силу улыбнулась:

– Вы правы.

– Я чувствую вас.

– Может, вы еще и мысли читать умеете? – кокетливо склонила голову женщина.

– Вам хочется откровенности, что ж… – Серебров ощущал, что женское колено под его ладонью становится теплее и скоро сделается горячим. – Вы не из тех женщин, кто просто дразнит мужчин, вам нравится и вы умеете заниматься любовью.

– Звучит несколько пошловато.

– Вы довольно часто задумываетесь, любите ли вы своего мужа.

– И это правда.

– Вам кажется, что вы не умеете любить, вернее, разучились, поскольку настоящая любовь осталась в прошлом.

– В недалеком прошлом. Я еще молода.

– Возраст – это не годы, не морщины, которых у вас нет, это эмоции и впечатления. Случается пустая жизнь, как сельская дорога, ведущая через поле, а бывает насыщенная, как городская улица, где на сто метров приходится жизненного материала на целый роман. Поэтому я бы не сказал, что мы с вами молоды по количеству изведанных эмоций. Не будем обманывать друг друга.

– Мне иногда кажется, что я уже прожила не одну жизнь, – вздохнула Станислава, отпивая маленький глоток минералки.

– Вы умудряетесь жить в нескольких измерениях одновременно. Быть желанной для сотен мужчин – мечта каждой женщины. Но, когда она реализовывается, возникает много неудобств.

– Если бы вы знали, как тяжело избавляться от навязчивых типов!

– Вроде меня?

– Нет, вы милы, хотя я никогда не позволяю обходиться с собой так, как обходитесь вы.

– Почему?

– Даже сама не знаю.

Это кафе Серебров открыл для себя в Москве два года тому назад. Идеальное место, словно построенное по его специальному заказу. Плюс первый – нет окон, значит, меньше риска быть случайно замеченным ревнивым мужем или соперником. Во-вторых, полная изолированность от внешнего мира. Попадая сюда, человек забывал, что наверху продолжает существовать огромный город, забывал о том, день над головой или ночь.

Серебров помнил, как в первый раз, когда он попал сюда, его воля оказалась подавленной черным цветом стен, непривычной музыкой, мягким мельтешением разноцветных огоньков. Интерьер наверняка проектировал какой-нибудь сумасшедший дизайнер, поставивший себе цель простыми средствами заставлять людей почувствовать свою незащищенность перед внешней силой. Так действуют на людей огромные соборы, где кажешься себе песчинкой на берегу моря, и только священник, уже привыкший к храму, знающий все его закоулки, чувствует себя в нем как дома.

Серебров уже умел не обращать внимания на странности в оформлении подземного зала. Лишь иногда у него возникала легкая раздвоенность, вроде того, будто все, что происходило внизу, могло происходить и во сне.

– Вам не кажется, что мы сейчас спим?

– В смысле – занимаемся любовью, – рассмеялась женщина, – или в смысле – видим сны?

– Мы с вами видим один и тот же эротический сон, – Серебров сказал это и подумал: дай почувствовать ей, что она имеет над тобой власть.

Его пальцы на колене женщины сжались, но тут же он расслабил их, как бы боясь, что причиняет Станиславе боль.

– Мне непреодолимо хочется передвинуть руку немного выше.

Манекенщица отрицательно качнула головой.

– Нет.

– Нет – вообще или нет – здесь?

– Я не стану отвечать на этот вопрос.

– Поехали за город, у меня там небольшой домик, – предложил Сергей и внутренне напрягся: «Если Станислава решила отомстить мужу, то должна сделать это по максимуму. И если я правильно рассчитал, она не согласится заняться любовью у меня, она выберет кровать, принадлежащую мужу».

– Я думаю, – женщина прикрыла глаза, – мне стыдно слышать такое предложение.

– Вам стыдно слышать слова, а не их суть.

– Вы правы.

И дальше Станислава повела уже абсолютно деловой разговор. Так можно договариваться о покупке пары обуви, о доставке холодильника на дом. Главное – решиться на дело, а детали утрясаются сами собой. План Нестеровой не отличался особой изысканностью, но зато учитывал сопутствующие неудобства. Чувствовалось – план применялся не один раз и отработан до мелочей.

Вышли Серебров и Нестерова из кафе по отдельности. Подниматься по крутой лестнице не так страшно, как спускаться по ней, хотя менее опасной она не становится.

До охраняемого поселка, в котором располагался дом Нестеровых, от Москвы было полчаса езды. Нестерова приехала первой. Охранник знал и хозяйку, и ее машину, поэтому даже не стал выходить из будки, а сразу же поднял шлагбаум.

«Красивая баба досталась Нестерову, – подумал он, – хотя при его деньгах он мог бы позволить себе и девочку помоложе».

Охраннику показалось, будто Станислава прочла эту мысль в его глазах и специально притормозила, чтобы сделать замечание. С виноватым видом он подошел к машине. У Нестеровой была плохая память на имена, она обычно запоминала людей под какими-нибудь кличками. Этого охранника она называла Спаниелем из-за вытянутого лица и грустно-виноватых, постоянно слезящихся глаз.

– Если муж приедет, ты мне в дом перезвони. Хорошо?

– Не вопрос.

Охранник не был приучен вдумываться в смысл распоряжений и просьб жильцов поселка. Ему платили деньги лишь за охрану, а не за аналитические изыски.

Легкий голубоватый дымок из глушителя окатил охранника, и Станислава, удерживая дрожь в руках, тронула машину с места. Она объехала дом и поставила машину вплотную к стене – так, чтобы ее не видели другие жильцы поселка. Пока что она еще ничего предосудительного не совершила, но к чему подавать лишний повод пересудам, зачем, если кто-то потом, не подумав, бросит ее мужу: «Это было вчера, когда ваша жена приезжала в поселок одна».

Манекенщица остановилась перед большим зеркалом и скроила в него рожу. Высунула язык, приставила растопыренные кисти рук к голове и замычала:

– Му-у! Я тебе, сволочь, рога наставлю, в двухстворчатую дверь с ними не пройдешь!

Женщина поднялась наверх, в спальню, перестелила кровать, огромную, широкую, вполне пригодную для посадки на нее небольшого вертолета. Нестеров во всем любил размах, даже двери в доме были сделаны по индивидуальному заказу – на целых пятнадцать сантиметров шире общепринятого стандарта.