Филин - Андрей Воронин

– А что это вы меня женщиной обзываете, Игорь Иванович?

– Ты – мужчина? Ты и есть женщина.

– У меня имя есть.

– Хорошо, Томочка, не обижайся, просто я немного занервничал. Больше не повторится.

"Надо становиться солидным человеком, надо соответствовать ситуации. Вот жена удивится, когда узнает, кто меня собирается поддержать финансами.

Да и все удивятся, им, дуракам, такое счастье даже не снилось. Кабанова я завалю, с такой поддержкой точно опрокину. Не дели шкуру неубитого медведя, пока он меня побеждает, – одернул сам себя кандидат в депутаты. – Ладно, пусть чернь радуется. На них Нестеров произвел впечатление. А вообще, хрен с ними".

Горбатенко забросил в дипломат две пачки листовок, которые его люди должны были расклеить к завтрашнему дню у каждого подъезда.

– Ты еще тут побудь немного, Тома, вдруг кто-нибудь позвонит. В восемь – я дома, если что случится, сообщи. До свидания.

С дипломатом в правой руке, с гордо поднятой головой Горбатенко покинул свой штаб.

Глава 11

Как истинный патриот и державник, генерал Кабанов ездил не на иностранном автомобиле, а на семилетней кондовой российской «Волге». Машину генерал содержал в идеальном порядке, ее хоть сейчас можно было передавать на эксплуатацию в генеральный штаб. Выкрашенный черной краской кузов сиял лаком, ни одного пятнышка ржавчины, сверкающие никелем ручки и бамперы, на протекторах вокруг дисков аккуратные белые кольца, выведенные нитрокраской.

Двадцатилетняя генеральская дочка Кристина любила подниматься поздно, вставала с постели обычно не раньше десяти. Но в эту субботу отец не дал ей понежиться. Пробудившись в семь утра, он, потопав по квартире, устроился на кухне пить чай. Консерватизм сквозил во всех его повадках. Сводкой последних новостей надрывалась радиоточка. Чай генерал пил из тонкостенного стакана в мельхиоровом подстаканнике с рельефно изображенной на нем Спасской башней Московского Кремля. Ложечку, как и пристало военному, генерал не вынимал из стакана, поэтому и щурил правый глаз, в который норовила угодить злосчастная чайная ложечка.

– Ты бы ее вынул, Гриша, – посоветовала жена.

– Не учи меня, я жизнью ученный, академию генштаба закончил, – сурово ответствовал генерал.

Ольга не стала настаивать на своем, зная крутой нрав мужа. Если уж что вбил себе в голову, то будет держаться до последнего. Желание генерала стать депутатом она рассматривала в том же разрезе, что и чайную ложечку, – блажь и не более того.

«Нет чтобы дачей заняться да воспитанием дочери, так возомнил себя политиком. А на самом деле дурак дураком, – подумала женщина, естественно ничем своих мыслей на лице не проявляя. – Это не он генерал, а я, генеральская жена, я и вытянула его в люди».

Сильная рука Кабанова легла на кнопку электронных часов. Кухню огласил мелодичный перезвон, затем из динамика прозвучал приятный женский голос:

– Семь часов пятьдесят семь минут.

– Во, – радостно осклабился Кабанов, – сама докладывает!

Он радостно удивлялся всему непонятному, как ребенок. Электронные системы от самых простых, типа говорящих часов, до самых сложных оставались для него тайной за семью печатями. Он и не пытался понять, что происходит внутри корпуса. Даже видеомагнитофон генерал, дожив до преклонных лет, не научился включать сам, просил сделать это дочку Кристину. Аппаратура, в которой было больше одной кнопки управления, приводила его в мистический трепет. Инструкции по ее эксплуатации Кабанов и не пытался постичь, они не умещались в его сознании.

Хотя при всем при том генерал неплохо разбирался в механике и при желании мог бы разобрать на детали двигатель внутреннего сгорания и затем вновь собрать его.

Жена, улучив момент, когда муж отвернулся к окну, чуть повернула регулятор громкости на радиоточке, уменьшив звук.

– Ты чего? – покосился на супругу Кабанов.

– Рано еще, и соседи спят, и Кристина. Выходной у всех.

– Приучились, – забурчал Кабанов, – в час ночи ложиться, в десять подниматься. Нормальные люди, которые на производстве работают, наоборот делают, – он властно повернул регулятор громкости до отказа и чуть ли не строевым шагом вышел в коридор.

– Что – наоборот? В десять ложатся, в час встают?

– Не прикидывайся дурой, ты прекрасно поняла, что я хотел сказать.

– Вот так всегда, – вздохнула жена.

Кабанов зашел в туалет. По привычке дверь до конца не закрывал, поэтому Ольга, находясь на кухне, слышала не только журчание унитаза, но и то, как супруг напевает про черного ворона, кружащегося над ним, и твердое обещание, что добычи ворону не дождаться. На ходу застегивая брюки, генерал распахнул дверь в комнату дочери и зычно, словно оказался в казарме на двести человек, крикнул:

– Подъем!

Кристина, привыкшая к подобным выходкам отца, среагировала вяло, открыла глаза и лениво натянула на себя одеяло. Спать она предпочитала обнаженной.

Кабанов же, наоборот, укладываясь в постель, непременно облачался в полосатую пижаму. Даже сексом с женой он умудрялся заниматься, не снимая ни куртки, ни штанов.

– Чего сиськи напоказ выставила?

– Стучаться надо, папа.

– Кто ты такая, чтобы я к тебе стучался? Если я уже к родной дочери без стука войти не могу, какой же я отец и генерал?

Кристина тяжело вздохнула. Села, придерживая одеяло у самой шеи.

– Так ты еще и без трусов спишь? – увидел обнаженное бедро дочери Кабанов и радостно добавил:

– Проститутка!

– Я уже взрослая женщина, – не очень-то уверенно сообщила Кристина.

– Подъем! – вновь заорал Кабанов грозно и одновременно весело.

Так в свою бытность полковником он, бывало, кричал у самого уха задремавшего дневального: "Подъем!

Смирно!"

Но то ли женский ум устроен иначе, чем мужской, то ли генерал за последние годы разучился приказывать, дочка вяло махнула рукой:

– Папа, выйди, мне одеться надо.

– Тоже мне, кукла чертова! – пробурчал Кабанов, неохотно покидая комнату дочери. – Сама напросилась, чтобы я с ней поехал, а теперь выговаривает. Через полчаса выезд, – и он резко захлопнул дверь.

Убранство комнаты дочери временами его прямо-таки бесило.

"Все у нее не как у людей! Пропащее поколение.

Взять бы розги да отходить ее как следует!"

Но, несмотря ни на что, Кабанов Кристину любил как умел. Дочь в семье была как бы противовесом ему самому, а жена – точкой опоры. Не существовало такой просьбы, в которой Кабанов смог бы отказать Кристине. Для вида, конечно, упрямился, злился, но неизменно соглашался. Вот и теперь, когда дочь задумала сдавать на права, Кабанов скрепя сердце согласился, даже утром пожертвовал, чтобы отвезти дочь на автодром потренироваться в вождении.

Генерал так привык к мундиру, что, даже надевая гражданский костюм, в мыслях видел себя облаченным в военную форму. Носки он носил исключительно цвета хаки, и неважно, какого цвета был на нем костюм – темно-синий, коричневый или белый, как сегодня.

Кристина подошла к отцу в прихожей и сняла с его головы сетчатую плетеную шляпу с узкими полями.

– Папа, такие шляпы не носят уже лет тридцать.

Где ты ее отыскал?

– Хорошая шляпа, – изумился Кабанов, – почти неношеная.

Дочь отвернула кожаную полоску внутри тульи и продемонстрировала надпись: «Цена: 5 рублей».

– Сколько ей лет, папа?

– Дорогая шляпа, мне мама ее подарила.

Без головного убора генерал выходил на улицу чрезвычайно редко, разве что сильно выпив.

Кристина улыбнулась и сказала:

– Ладно, я ее понесу в руках, если без нее не можешь, – и, не дожидаясь ответа, вышла за дверь.

– Чертовка, – пробасил Кабанов. – Это ж надо, столько сил в нее вложили, столько учили, кормили, чтобы потом ее какой-нибудь проходимец в постель уложил.

Кабанов, конечно, предполагал, что Кристина давно не девственница, но старался себе в этом не признаваться. Генерал вышел из лифта, когда Кристина уже сбежала к двери подъезда.

– А я быстрей!

И Кабанову показалось, что перед ним не взрослая дочь, а девочка.

– Вбила ты себе в голову, что права получить надо. На кой черт они тебе дались?

– Все сейчас водят, – отвечала Кристина.

– Бабу за руль пускать нельзя.

– Ты устарел, папа.

– Нет, нельзя, если баба видит, что на нее машина несется, руль бросает и глаза закрывает.

Кабанов старательно укрепил за задним стеклом знак-треугольник, букву "У".

– Знаешь, что эта буква означает?

– Учебный? – пожала плечами Кристина.

– Убийца. По-нят-но? – по слогам произнес Кабанов. – Женщина за рулем – убийца. Куда тебе машину водить, все столбы в городе будут твоими, ни одного не пропустишь.

– Ты посмотри во двор, сколько женщин машины водят, и ездят, кстати, аккуратнее, чем мужчины.

За руль никогда пьяные не садятся, правила соблюдают, – Кристина попыталась было забраться за руль, но отец выгнал ее.