Аниськин и сельские гангстеры - Максим Курочкин

Костя давно подумывал, что из начальника горохового цеха мог получится классный агент и помощник.

«Надо будет предложить ему сотрудничество», – окончательно решил он, лелея самодовольную мысль, что почти никто из великих сыщиков не обходился без помощи немного чудоковатых, но преданных помощников, не имеющих официального отношения к сыскному делу.

Итак, единственное место, с которого можно было вести наблюдение и не собрать вокруг себя пол-но-пасарана, это задняя часть двора Федорчуков или зады, как их называли в Но-Пасаране.

Зады Федорчуков выходили на заросшую ивами и непроходимыми зарослями каких-то неведомых науке растений Нахойку. Нахойка пересекала почти все село, проходила через гусятник, расположенный на окраине и, щедро сдобренная гусиным пометом, убегала дальше, неся к другим селам и городам бескрайней России частицу Но-Пасарана.

Картофельный огород Федорчуков вплотную упирался в эти самые заросли. Тонкий сетчатый забор увивали лианы хмеля, переплетенные толстыми и ветвистыми стеблями царицы ничейной территории-крапивы, мелкая, неизвестная Косте травка цеплялась за ноги, волочась длинным шлейфом, кусты акации и сирени, в других ситуациях выполняющие декоративную функцию, здесь играли роль тропических непроходимых мангровых зарослей.

Хорошо, что Комаров не поленился пойти на слежку в джинсах и ветровке! Было жарковато, но зато укусы крапивы и кровососущих насекомых не причиняли особого вреда сыщику, а ветки кустарников царапали только открытые участки кожи. Пробираться через эти заросли оказалось делом не легким. Хорошо, что Косте удалось нашупать собачью тропу, а то он потерял бы уйму времени, прежде чем добрался бы до заветного просвета в заборе. С наблюдательного пункта, который выбрал себе Комаров, неплохо просматривался двор и огород Федорчуков. Вот хозяйка вышла с ведром воды, зашла в какой-то сарай, потом вернулась туда же с охапкой сена. Спустя семнадцать минут Елена вышла из сарая с тем же самым ведром, судя по косвенным признакам, ведро было полным. Кстати сказать, выполняла домашнюю работу гражданка Федорчук в синем халате, на вороте которого, как увидел в захваченный полевой бинокль Костя, не хватало черной, предположительно с четырьмя дырочками, пуговицы.

«Корову доила», – подключил дедуктивный метод Костя.

Следующие манипуляции Елены Федорчук он определил как кормление кур, сбор яиц и прополку грядки лука-порея. Пока все было вполне невинно и законно. Но вот женщина зашла в дом и скоро появилась уже в чистом джинсовом сарафане. На ногах ее, вместо шлепок на платформе, в которых она ходила на работу, были полотняные закрытые тапочки, руки оттягивали два объемных пакета. То, что находилось в одном из них, по форме напоминало небольшую кастрюльку. Другой был просто набил до предела чем-то мягким и большим.

– Йес! – шепнул Комаров, – если она не понесла еду мужу-душегубцу, то я – Ильзе Лиепа.

Щеколда калитки между тем вызывающе и бестолково звякнула, возвестив о том, что ее хозяйка покинула родные пенаты.

– Черт, – выругался Костя.

Он рассчитывал, что Федор прячется где-то во дворе родного дома. То, что Елена скрывает его у знакомых, или, хуже того, где-то в лесу, явилось для него предсказуемой, но неприятной неожиданностью. И самое обидное в этой неожиданности было то, что судя по внешним признакам, Елена действительно понесла еду и теплую одежду супругу. И шанс поймать преступника таял в арифметической прогрессии относительно Костиного промедления.

Шанс таял, но он был. Улица длинная, если Елена будет идти по ней, то ее будет видно еще минут пять. Если Костя успеет за это время выбраться из ивово-крапивных зарослей, то вполне сможет проследить за ее передвижениями. Раздумывать больше было некогда. Костя двинулся напролом, не выбирая менее заросшие места и не ища собачьих тропинок. Но он не предусмотрел коварства и непредсказуемости российской природы. Цепкая травка, которая и раньше мешала Костиному передвижению, крокодильей хваткой вцепилась в его ноги. Хмель, как живой, увил пространство между ветками акации и сирени. Комары озверели, поняв, что человек попал в западню и потерял часть своей ловкости и свободы передвижения. Новый молодой но-пасаранский участковый бился в сетях, расставленных для него биофлорой Нахойки и не подозревал, что с высоты птичьего полета он выглядит как жалкая и никчемная муха в паутине.

Трудность борьбы с природой была еще и в том, что один из берегов Нахойки был пологий, песчаный, а тот, который прилегал к огородам – крутой, обрывистый. Из каждого огорода вела маленькая калиточка с вырубленным в земле спуском к речке. Заборы ставились обычно на самом краю обрыва: люди отвоевывали у природы каждый сантиметр плодородной почвы. Поэтому Косте приходилось балансировать на тонком карнизе, нахально заросшем вышеназванными растениями. То, что Елену он уже не догонит, было фактом, теперь перед ним стояла другая задача: выбраться из западни с наименьшими потерями.

Наконец Косте удалось сорвать с ног ворох травы и отцепить от себя лианы хмеля. Осталось только пройти обратным путем до соседнего спуска к воде, а там – берегом добраться до ближайшего мостика. Балансируя на краю заросшей пропасти, продвигался Комаров к заветной цели, цепляясь, подобно Тарзану, за тонкие стволы и надежные ветки кустарников. Наконец ему удалось добраться до невесть откуда взявшейся в этих местах липы. От прямого, надежного ствола дерева можно было рукой дотянуться до спуска к воде. Костя обнял заросший лишайником ствол и, зависая спиной над обрывом, сделал шаг.

Ствол липы только на вид оказался надежным. На деле это была еще одна злая шутка Нахойки. Как только Костя перенес на липу всю тяжесть своего тела, она легко, без треска, надломилась и рухнула вниз, не давая юноше никаких шансов к вызволению.

Обрыв был не очень высок, поэтому риска для жизни практически не было, но заросли мелких кустов, высохшие остовы прошлогодней лебеды, кусты чертогона завершили триумф природы над вооруженным человеком. Последним штрихом явилось внезапно оказавшееся илистым дно Нахойки. Костя и упал-то в каком-то метре от берега, и глубина была всего ничего – сантиметров пять, но этого было достаточно для того, чтобы вымазаться в тине, подобно черту в майскую ночь.

Костя встал. Ну как в таком виде идти за Еленой? И как добраться домой? Вязкая тина медленно стекала с его жалкой фигуры, ободранные руки и лицо горели от царапин и комариных укусов. Ладно бы, если это компенсировалось хоть каким-то результатом! А то вся добыча – это укрепившееся, но не доказанное подозрение Елены в пособничестве мужу.