Счастье среднего возраста - Светлана Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это она не узнала. А он узнал многое, меньше, чем рассчитывал, но многое. Тупой Бес оказался не в меру болтливым и, когда задавал ему вопросы и когда переговаривался с братками, много чего набалаболил, да и Гиря не молчал, и Постный этот идентифицированный. Хотелось бы побольше информации, но на безрыбье… Братки теперь бесполезны — засветились, работать с ними Шеф и Постный не будут, других наймут. Так что следи за ними не следи — без толку, поэтому он и приказал повязать их тихо, пусть посидят, пока все не закончится, а там разберемся, куда их пристроить.
— Саш, — наконец отозвался Иван, — с тобой бы ничего уж очень страшного не случилось! И со мной тоже. Я же не идиот, хоть ты меня в этом и подозреваешь, я контролировал ситуацию.
Ну, это уже ни в какие ворота! Контролировал он!
— Подожди, подожди, — пережила еще одну догадку она. — Так ты с самого начала мог уложить всех троих?
— Ну, это не так просто, — почему-то стал оправдываться он. — Ты мне помогла, отвлекла одного в самый подходящий момент.
— Гуров, ты что? — все никак не могла она остановиться в своем праведном гневе. — Их было трое, и это не «ребята с нашего двора», это бандюки, а потом приехали еще двое! Они отлупасили тебя, ты еле живой! И что было бы со мной?!
— Саш, Саш, не бузи! Я бы не подставил тебя, будь опасность серьезной. Действия быков я наблюдал ночью на дороге и знал, что это шелупонь дешевая, сплошные понты, дилетантство и узколобая самоуверенность. Они и бить-то не знают как и куда, не сломали мне ни одной кости, да и особого ущерба не нанесли. И то, что тебя трогать им запрещено, понятно было еще там, на дороге. Я ж не знал, что ты их спровоцируешь…
— Сволочь! — спокойно констатировала Сашка. — Сволочь и скотина! И хорошо, что у тебя разбито все лицо и на тебе живого места нет! По заслугам!
— Поверь мне, у меня достаточно живых и даже очень мест на теле!
— Самоуверенная мужская скотина! — настаивала Сашка.
— Ты еще что-нибудь из классики присовокупи, — разозлился на нее Иван. — «Жалкая, ничтожная личность» например. Все! Вылезай! Приехали!
— Куда приехали? — с неостывшим бойцовским пылом прокричала Сашка.
— Домой!
Он разозлился и решил немного приструнить барышню. Ишь, разошлась!
— Ты, Романова, особо тут не пылай праведным гневом! Это твои дела, — сделав ударение на «твои», остудил он ее холодным тоном. — И тех, кому ты так понадобилась, не остановит на пути к твоему телу ничей теплый труп. И по мордасам ты получила не потому, что я такой плохой! Есть что-то в твоем прошлом, живо интересующее весьма непростых и далеко не бедных дядечек. Что это, Романова? Может, расскажешь, и все станет проще и веселее?
Она смотрела на него, слушала внимательно, сосредоточенно.
«Неужто расскажет?» — не поверил Иван в такую перспективу.
— Вот что, Гуров, — с расстановкой проговорила Саша не менее зло, чем он. — По какой-то неизвестной мне причине тебе что-то нужно от меня и от этих гоняющихся за мной «дядечек». Что? Может, расскажешь, и станет веселее?
Они смотрели друг на друга — две скрещенные шпаги в поединке, в котором никто не собирался уступать.
«Брейк!» — решил Иван.
— Все! — прекратил он противостояние. — Мыться, зализывать раны, есть, выпить, покурить! Пошли!
— Мы похожи на супружескую пару алкоголиков, которые поутру вернулись из КПЗ, куда их сдали соседи, одуревшие от их драк, а теперь пьем мировую и отмечаем удачное возвращение из околотка, — усмехнулась Сашка, держа бокал в руке.
Они по очереди приняли душ, обработали друг другу раны. Сашке пришлось долго трудиться над гуровскими, он преувеличенно охал, кряхтел, Сашка посмеивалась. Обе брови у него были рассечены, губы, нос, скулы разбиты, под правым глазом красовалась большая царапина — это то, что можно было обработать чудодейственной примочкой и другими оперативными средствами, ну а тело… Картина импрессионистов — пресс радовал глаз синяком масштабного покрытия, синяки поменьше украшали спину и бока. Было на что посмотреть.
Иван уложил Сашку на диван и наложил ей примочку на все лицо, в виде косметической маски, приказал не двигаться и пошел готовить.
Он пожарил картошку и вкуснейшее мясо — то, что вкуснейшее, Сашка не сомневалась, улавливая божественный аромат, — сделал салат, перекрикиваясь с ней из кухни.
Она бы заснула, но у нее все болело, примочка жгла лицо, да и есть хотелось больше, чем спать. Он разрешил ей смыть маску-примочку, полюбовался результатами врачевания, внимательно рассмотрев ее лицо, чем-то еще обработал и пригласил за стол.
И теперь вот они сидели друг напротив друга и держали бокалы с коньяком.
Сашка права — очень смахивало на семейную парочку, пережившую катастрофу.
— Ну, давай, подруга боевая, за наше здоровье! — взял на себя роль тостующего Иван.
Они чокнулись, выпили и принялись за еду, с удовольствием и молча.
Поскольку никто из них не ответил на вопрос «что?» и оба отклонили предложение «может, расскажешь?», обсуждения, обвинения, подозрения были по умолчанию отодвинуты на неизвестный срок, чтобы дать обоим временную передышку и облегчение.
Иван налил еще немного коньяка в бокалы, поднял свой приглашающим жестом, Сашка присоединилась.
Бзынь-нь! Чокнулись. Выпили.
— Саш, тебе бы надо поспать, — закурив, нарушил тишину Иван.
— Не могу я сейчас спать, — пожаловалась Сашка.
— Ты когда-нибудь была в экстремальной ситуации? Тебя били раньше?
— Это ты к чему?
— Это я к тому, что, когда спадет адреналин, надо принимать обезболивающее, если такового нет, то обязательно выпить, плотно поесть и спать! Верное средство!
Она усмехнулась:
— Спать — это моя несбыточная мечта последних лет! А экстремальных ситуаций в моей жизни полно!
— Это каких таких? — поинтересовался Иван. Осторожнее. Мягче. Вдруг что расскажет. Самое время — расслабилась после пережитых страхов.
«Вот же будь она неладна, эта работа!» — привычно негодовал он про себя.
Женщина пережила шок, страх, вся в синяках, а он, используя ее состояние, добывает информацию!
А куда деваться!
Она железная девка, придет в себя — ее на откровения не раскрутишь, а понять, что за танго с румбой вокруг нее исполняются, надо!
«Может, и сейчас не раскрутишь, — засомневался Иван. — Она молодец! Умница, не скатилась в истерику, панику беспросветную. То, что сорвалась в машине, это не истерика, а праведный гнев. Она соображала и думала почти все время, немного запаниковала, испугалась, естественно, но ненадолго — взяла себя в руки. Характер! Зашибись! Интересно, откуда такая сила воли и выдержка? И умная, и с юмором, и… Стоп! Стоп, Иван!»