Фейрум - Дарья Райнер

Джек качает головой. Отвечает злой усмешкой – под стать оскалу гостя.

– Откуда ты взялся? Потешь нас «славной историей», покажи, как нужно.

– О нет. Правда за правду. Око за око. Ты соврал, Джексон Хиггинс. Ты у меня в долгу. – Смуглая ладонь накрывает гвоздь, согнутый в кольцо, и шнурок с талисманом исчезает. Не теряется в кармане победителя, а пропадает без следа, будто его и не было.

– Ты…

– Нет… – Он дергает щекой. – Не колдун. Не фокусник и не мастер иллюзий. Узко мыслишь, но это поправимо.

По щелчку пальцев Койота огни в лампах гаснут. Затихают все звуки, на которые Джек не обращал прежде внимания: голоса солдат в отдалении, стрекот сверчков и вздохи ветра. Лагерь погружается в тишину, густую и липкую, как та чернильная жидкость в ручье.

– Эй, Бутч? Ребята?

Ответа нет. Джек озирается по сторонам. Ждет, пока глаза привыкнут к темноте.

Раздается треск лучины. Крошечное пламя отбрасывает чудовищную тень. Койот по-прежнему сидит напротив, только на плечах – голова зверя. Серый мех с рыжими подпалинами, стоячие уши, острые клыки. «Не колдун и не фокусник. Оборотень!»

– Вот тебе пр-равда. – Человеческий голос срывается на рык. – Дер-ржи подар-рок. Она тепер-рь твоя. Отдашь свой долг с последней кар-ртой.

Чудовище протягивает игральную колоду. Джек трясет головой.

– Не должен я ничего. Ты забрал оберег, мой чертов гвоздь! И деньги парней, так что проваливай, понял? Мы квиты!

– Однажды я услышу «спасибо», – растягивается зубастая пасть. – Ты уже мер-ртв, Джексон Хиггинс. Пр-росто пока не осознал этого – у тебя будет мно-ого вр-ремени. Вы все здесь мер-ртвы. Твой долг – собир-рать по мир-рам истор-рии. Они – плата за ср-рок.

«Час и век – все будет для тебя едино».

Порыв ветра залетает в палатку, кружит в вихре палые листья. Стылый осенний воздух обнимает разгоряченное тело. Джек вскакивает на ноги.

Лучина гаснет, и вокруг – никого.

Он сжимает в руке чужую колоду. Бубновый валет, лежащий сверху, рассыпается изумрудным пеплом, и Джек проваливается в бездну. Летит сквозь водоворот, сжимаясь всем своим существом до размера ничего не разумеющей букашки, пока ноги не находят опору. Темные коридоры и низкий свод лабиринта показываются впереди – и тысяча звезд, сияющих оттенками зелени.

Эпизод VIII

Вокзал потерянных слов

♬ Shawn James – Through the Valley

– Так я получил колоду.

Голос Джека казался далеким и бесстрастным – чужим. Ни горечи, ни сожаления.

Они по-прежнему держались за руки. Не так крепко, как при переходе: мизинцы едва соприкасались, но Липе не хотелось его отпускать.

Нет, она не пожалела о своей просьбе. Не захотела сбежать, вернувшись обратно. Просто в первые минуты ощутила застывшее время – буквально, словно колючие снежинки садились на кожу и не таяли. Она как завороженная слушала рассказ Джека: он говорил легко, а ей требовалась передышка. Путешествие между мирами непросто давалось тем, кто не привык. Дыхание перехватывало, и внутри становилось тесно: будто всю душу скручивали в узел и выворачивали наизнанку мокрой тряпкой.

Сколько он так? За время своей долгой жизни? Туда и обратно… Как персонаж английских баек Викторианской эпохи – Джек-попрыгунчик. Липа не могла вспомнить, где о нем слышала, но сравнение не восхищало, а скорее пугало.

– Что было дальше? – спросила она шепотом.

Казалось, в этом мире любой громкий звук будет неправдой. Кощунством. Он спал уже давно – истлевший, пустой, как сгнившая оболочка. Яблочная кожура, в которой не осталось ни капли сока, и даже черви уползли на поиски новой пищи.

Перед ними лежал город. Ветхие одноэтажные постройки, бедняцкие лачуги. Вдалеке виднелся перекресток: на площади, где сходились дороги, высилась ратуша. Чуть дальше – городской суд. С окраины в серое небо глядела башня церкви.

Этот Ричмонд не принадлежал Джеку.

Он пояснил, что карты помогают перемещаться в чужие истории – чужую память, в которую ему когда-то распахнули дверь.

– Дальше я делал то, что умел лучше других – выигрывал. В питейных домах и казино. В Штатах и Европе. В Лас-Вегасе и Баден-Бадене. В прошлом и будущем. Сначала был растерян и напуган, впервые оказавшись в Прослойке. Потом понял, как пользоваться колодой. Нашел Дом в междумирье, где время не властно. Где его попросту нет. Люди проигрывали мне, и всякий раз я требовал истории в уплату долга. Чьи-то жизни казались мне скучными, другие – достойными того, чтобы по ним сняли голливудскую драму. Власть, богатство, неразделенная любовь… Самые яркие рассказы становились картами взамен утраченных. – Джек усмехнулся. – Они только со стороны кажутся обычными, а на деле – суть иная.

– Как в тот раз, с мисс Лю?

– Ее желание было светлым, несмотря на грязь, в которую Дядя Поджи впутал свою подругу. Почему бы не подыграть? Хотя это так, баловство.

Он шагнул вперед, увлекая Липу за собой.

Мертвая земля необычно пружинила. Крошечные облачка взлетали из-под подошв и оседали обратно: частицы пепла и некогда живой травы, листьев, насекомых. Воздух был недвижим. Ни намека на ветер. Липа протянула руку, чтобы коснуться перил, ведущих на крыльцо ближайшего дома, и почерневшее дерево рассыпалось трухой.

– Теперь ты знаешь, что остается после.

– Здесь нет анимонов.

– Верно. Им нужна органика. Здесь же – нет ничего.

– Чей это город, Джек? Чья история?

– Таннера. Он выжил. Стал бета-фейрумным, как говорит Девятый. Со свойством предсказания. – Снова кривая улыбка. – Ну и кто после этого счастливчик?

Джек рассеянно смотрел на линию горизонта, избегая взгляда в глаза.

– Война в моем мире так и не кончилась.

– Но Игнас говорил, что Гнили требуются десятилетия.

Он пожал плечами.

– Может, азиатам или африканцам повезло чуть больше. Все началось тут, на территории Вирджинии, которую позже назвали Западной. Забавно было узнать об исходе из смежных миров. Одно ключевое сражение выиграно, и вот уже отмены рабства не видать, и Линкольн такой молодой…

– Значит, история шла по-разному в других мирах?

– Так всегда. Возможностей – бесконечное множество. Где-то победу одержали федералы, где-то – мы. Где-то и вовсе диктатура Третьего рейха. Думал, Девятый тебе растолковал.

– Не все. – Она покачала головой. – У нас было мало времени. Не знаю, когда у меня кончатся вопросы. И кончатся ли.

– Не парься, Деревце. На тебя просто свалилось всякое. Если хочешь – уберемся отсюда подальше, а то тлен сплошной.

– Ответишь сначала на вопрос? Только честно.

– Ну давай! – Тон шутливый, а плечи напряглись.

– Ты жил где-то здесь?

Вздох. Черная пыль закружилась перед лицами.

– Вон там.

Липа оглянулась. На противоположной стороне улицы стоял приземистый дом с двускатной крышей. В деревеньках под Брановом такие звали полуземлянками.

– Вместе с шестью кузенами. Только дядюшка Пит был не подарок. Лупил своих до кровавых соплей, что уж обо мне говорить… Отца сроду не видел – говорили, пришлый. Перекати-поле. А мать была хороша – на такую грех не заглядеться, – да помню смутно. –