Жестокий рикошет - Сергей Самаров

Но этот шел самостоятельно. Прошел мимо нас. Это и есть самый настоящий психологический шок. Должно быть, водитель не видел момента выстрела и не понял, что произошло с его машиной. Он никак не ожидал ничего подобного и даже мысленно подготовиться к взрыву не мог. И потому при дополнительном болевом шоке от ожогов и возможных осколочных ранений он не почувствовал новую боль, когда я очередью разнес ему кисть руки. Тем не менее в какой-то момент он все-таки вытащил пистолет, хотя сам, видимо, ни о каком бое, ни о какой возможности сопротивляться не думал. А пистолет в руке оказался, скорее всего, автоматически. Наверное, воевал и умеет быстро выхватывать пистолет.

Но я тоже времени терять не хотел. Я почувствовал в голове легкий туман, и боль уже слегка отступила. Начал действовать парамедол. Пусть действует. Он и мне дает возможность действовать. Я перевернул Ризвана лицом к себе и, чтобы убедиться в своей правоте, рывком отодрал уже частично оторвавшуюся бороду. Это было, наверное, очень больно, потому что от рывка он в себя сразу пришел. И я не стал время терять, быстро вытащил из поясной открытой кобуры пистолет и из ножен нож. Пистолет за пояс сунул, нож забросил в ручей. И мельком самого Ризвана осмотрел. Серьезных ранений нет. Рикошетом осколки слегка оцарапали, но только слегка. Горящая рядом машина освещала его лицо. Ризван смотрел на меня с испугом. Черты фамильного сходства со старшим братом, несомненно, просматривались, но если у того даже какое-то благородство в облике было, хотя и не слишком сильно выраженное, может быть, и не благородство, а просто ум в глазах светился, то этот выглядел более жестким и даже жестоким. А страх и боль делали его лицо вообще отвратительным. Казалось, только что вот он вырвался из застенков и почувствовал свободу. Он уже планы строил, как отомстить. Он уже на вкус, наверное, желал свою месть попробовать. И тут снова попал в плен. Причем попал тогда, когда, казалось, был дома. Или почти дома, когда его окружали люди брата.

– Смирно лежи, – сказал я. – Я слишком хорошо стреляю, чтобы промахнуться по такому уроду. На колени только поднимешься, башку сразу снесу.

Он, соглашаясь, кивнул, готовый подчиниться. А я отошел к двум убитым постовым. Первый сразу признаков жизни не подавал, второй перестал их подавать вот только что. На поясе того, что ходил с тыквенной флягой за водой, я еще раньше видел веревку. И сейчас сразу же снял ее. Попил воды из тыквы и вернулся с веревкой к Ризвану.

– Мордой в дорогу, руки за спину. И быстро.

Он начал переворачиваться и стонал при этом так, словно по нему неделю туда-сюда тяжелый танк катался. Мужики, которые любят демонстративно постонать, обычно бывают подлыми людишками. Значит, с Ризваном следует быть осторожнее. Хотя с ним и без того следует быть осторожнее.

В стороне медленно брел по дороге, пошатываясь, очумелый водитель «Гранд Чероки». При необходимости я всегда успею его догнать. И поговорить. Я найду слова, которые он должен донести до Авдорхана Дидигова. А мне самому следовало поторопиться, пока грузовик не приехал. Я не знаю, куда он уехал и зачем уехал. Но всегда может приехать не вовремя, и неизвестно, кто там будет сидеть в кузове. Я не любитель крупных затяжных боев, мешающих спать. И потому я быстро и крепко связал руки «наполеончику», ноги связал так, чтобы он мог ходить мелкими шажками, но не смог бежать и прыгать, и вообще не смог бы дать пинка даже низкорослому ежику, и дернул за веревку, подавая сигнал.

– Вставай, Ризван. Нам пора.

– Я не могу. Я весь изранен.

– Таким голосом, я думал, только роженицы во время родов разговаривают. Или ты роженица? Будь мужчиной. Вставай, и пойдем.

– Я не могу. – «Наполеончик» небезуспешно продолжал изображать из себя страдающую женщину.

– Так что, просто добить тебя? Или ты все же встанешь? – Я без колебаний приставил ствол автомата к его спине, и Ризван сразу начал подниматься, даже не сообразив, что я не щелкнул предохранителем.

– Вперед!

С дороги мы спустились сразу, напрямую перешли ручей и по другому его берегу двинулись ниже по течению, то есть стали удаляться от села. Там я с опушки увидел приглянувшееся мне дерево в глубине, подтолкнул Ризвана в нужном направлении и увидел его испуг, когда мы остановились под горизонтально вытянутым толстым суком.

– Не переживай, – сказал я. – Повесить я тебя всегда успею. Пока я тебя просто привяжу и схожу поговорить с тем парнем, что привез тебя. Как его зовут, кстати?

– Джабраил.

– Вот и отлично. Можешь сесть и к стволу прислониться.

Ризван оказался послушным пленником и мои указания выполнял теперь даже без стонов. Из чего я сделал вывод, что он более здоров, чем я, и тем более более опасен.

– Перевяжи меня, – потребовал пленник. – Пока ты ходишь, я весь кровью истеку.

– У тебя ни одной серьезной раны. Ничего с тобой не случится.

– Все тело болит.

– Это тебя взрывной волной шарахнуло. Переживешь. Легкая контузия. Средней тяжести нокдаун. От такого не умирают. Подожди меня.

– Слышишь, как тебя зовут?

– Денис.

– Денис, вот здесь, в кармашке~ – он показал подбородком. – В бумажке лекарство. Я умру через час в мучениях, если лекарство не выпью.

– А что с тобой, болезный? – При всем желании я не мог ему посочувствовать.

– Рак у меня. Не операбельный.

Я сунул руку в нагрудный кармашек, нашел там бумажку, развернул и увидел три крупные зеленые таблетки. Но я такие таблетки видел раньше. Мы однажды захватили базу боевиков, только что получивших партию такого «лекарства». Вообще-то «экстази» раньше не считалось наркотиком. Поговаривают, что спецназовцам даже на учениях такие таблетки давали. Сейчас «экстази» приравняли к наркоте. Таблетками торгуют прямо на дискотеках. И для боевиков это хороший приработок. Но «экстази» вовсе не болеутоляющее средство. Напротив – возбуждающее, снимающее усталость и побуждающее к действию. И Ризван хотел, насколько я понял, таким образом свою боеспособность поднять в то время, когда моя боеспособность будет от усталости падать. И это уже можно рассматривать как попытку к бегству. По крайней мере, как начало попытки к бегству, как предварительную подготовку.

– «Экстази», – понимающе сказал я. – Спасибо. Сгодится мне.

Он зло простонал и ничего не сказал.

Напоследок я сделал ему еще и кляп – из его же рукава. Мало ли что может произойти. Мне не хотелось бы, чтобы он кричал и привлекал к себе внимание. Если мне понадобится, чтобы он кричал и привлекал внимание, я вежливо, но настойчиво попрошу его об этом.

Джабраил, как ни странно, уже успел далеко уйти на своих подгибающихся ногах. И мне пришлось даже шаг ускорить, чтобы догнать его. Благо укол парамедола все еще эффективно действовал, и я мог себе позволить дополнительную нагрузку. Я догнал его и остановил, схватил за локоть здоровой руки. Жестко, на всякий случай, схватил, чтобы он не смог ничего против меня этой рукой предпринять.

Джабраил остановился, но покачиваться не переставал. Он был в сознании, но словно бы не в своем уме. Похоже, головой сильно стукнулся. Я бы вообще подумал, грешным делом, что он сам собственный шикарный джип «Гранд Чероки» размолотил этой вот бездумной головой с обожженными волосами. А теперь кается за совершенное.

– Джабраил, – позвал я и тут услышал откуда-то издалека шум двигателя машины. Судя по шуму, это был грузовик. Скорее всего, тот самый. Но откуда звук идет, в узком ущелье разобрать было трудно. Он мог и со стороны села исходить, и в сторону села, а звук по ручью впереди машины раздавался и сливался с журчанием на перекатах. Значит, времени у меня осталось совсем немного и надо события форсировать.

Джабраил словно бы не слышал меня и смотрел перед собой.

– Джабраил! – теперь я уже громко и четко позвал и основательно встряхнул его.

Он поднял на меня глаза.

– Ты помнишь меня?

В глазах мужчины светился разум. В этом ошибки быть не могло. И глаза он отвел сразу. Я понял, что он меня узнал.

– Помнишь?

– Нет.

– Ты помнишь Авдорхана Дидигова?

– Помню, – ответил бесстрастно Джабраил.

– А теперь и меня вспомни. Ты привез ему меня и еще двоих. Вспомни, как ты меня за шиворот из своей машины выбрасывал.

– Крещеный, – словно бы через силу сказал он.

Узнал, хотя и боялся узнать. И полностью он в своем уме. И даже машину свою не сам головой разворотил, а я гранатой. Джабраил ловко разыгрывал полубессознательного человека в надежде, что я такого убивать не буду, пожалею.

Я пожалел.

– Слушай сюда, урод. Сейчас машина подойдет. Доедешь до Авдорхана и передашь ему, что я готов поменять его брата на остальных пленников, на живых и невредимых. На всех пленников~ И не просто поменять, а отпустить, но только после того, как все десять пленников на свободе будут. Я Авдорхану не верю. И потому условие ставлю конкретное. Пленникам дадут грузовик, и они проедут мимо меня. В открытом кузове. Там есть человек, который раньше шоферил, – Владимир Ласточкин. Пусть он будет за рулем. И только один человек из ваших. Тоже в кузове. Который машину назад погонит. Только тогда Ризван будет на свободе. Понял, о чем я говорю?