Крылья - Игорь Рыжков

– Обычный он. Коридор, наверное, за ним должен быть. Может там шахта и есть. Главное ведь не шахта. Главное подъемник. А хотя бы и подъемник сломался лишь бы блоки и канаты целыми оставались.

– Я бы Веру легко через блоки поднял. И сам бы поднялся. Во мне весу то всего ничего. Ну не так быстро, конечно, но все же быстрее чем по маршам обсыпанным пробираться с уровня на уровень.

Светляки что-то особенное учуяли. Такого луча я у них никогда еще не видел. Я даже шторку прикрыл, чтобы они в запале своем совсем не выгорели.

Выхватывало серебряное пятно темень провала и шершавые стены в плесени. Она здесь совсем густо растет.

– Наверное, влаги больше стало. Может быть, если мы через шахту поднимемся, так там и грибы будут расти? Может, не может, а пока не увидел и говорить не буду.

# # #

Ландгрувер, раскинув полы своей тоги, взлетел невысоко и ринулся вниз, лавируя среди частых канатов галерей и мостов.

Выбор был невелик.

Пешком Солдаты передвигаются гораздо быстрее Храмовников, и будучи застигнутым где ни будь в переходах, он мог противостоять максимум трем молодым охранникам, но не десятку головорезов Королевской Гвардии.

Боевым Искусством Храма Ландгрувер владел. Но его тело еще не было готово к противостоянию совершенному оружию Солдат.

Железы, вырабатывающие антидот к яду начнут функционировать еще не скоро. Кожа еще не столь вязка и эластична как у его отца и гортань не в состоянии произносить звуки тех частот, которыми Храмовники пользуются для влияния на нервную систему жителей Города.

Храмовник сделал роскошный пируэт, развернул полы – Крылья перпендикулярно потоку воздуха и вытянул ноги пятками вперед.

Они ткнулись в толченый камень и запылили, выбивая в воздух облака тонкой каменной взвеси.

Споткнувшись, он упал, округлил спину, как учили его на занятиях по Искусству, и покатился легким зеленым мячиком, не причиняя себе ущерба.

Погасив скорость, быстро встал и осмотрелся.

Он находился в самом низу открытых галерей Города.

Здесь практически не было жилищ и как следствие лишних людей, которые могли бы его заметить. Глубже в штольнях работали Землерои. Бегуны, доставляющие из выработок в штольнях руду и уголь наверх, обходили эту часть Города стороной.

Здесь не было хороших подъемов, по которым было бы удобно бежать с тяжелым мешком на плечах.

Ландгрувер пошел вперед, забирая немного вправо к проходу в горизонтальную штольню старой угольной выработки.

Когда то в ней у них с Самсоном была своя ухоронка. Маленькая закуток-яма в пять квадратных метров. Каменный мешок, в котором они когда то проводили много времени, прятаясь от разгневанных их проступками взрослых.

Приносили самые разные вещи. Ландгрувер улыбнулся, вспомнив, как Самсон приволок здоровенный Солдатский арбалет со сломанной лебедкой для натягивания тетивы, стреляющий отравленными стрелами.

Они тоже пытались из него стрелять, но тогда он был для них слишком тяжелым. У них так и не получилось взвести на нем слишком тугую тетиву

Молодой Храмовник скинул с себя тогу.

Ни к чему она ему. Выдать может сразу. А брошенная здесь у входа в катакомбы, она ничем ему не сможет повредить.

Лабиринты выработок простирались на десятки километров.

Для того чтобы разыскать в них человека, а тем более Храмовника, да еще такого, который не хочет, чтобы его нашли, пришлось бы снаряжать пару батальонов Солдат.

Вряд ли Уотервей смог склонить на свою сторону стольких блюстителей порядка.

Ландгрувер затоптал тогу в камни, присыпал ее песком и пылью.

В серой, под цвет камней одежде, которая была под тогой Храма, он был практически не заметен.

Он на минуту замер, разведя руки в стороны и усиленно моргая глазами.

Света здесь было очень мало. Даже те лучики больших шаров с Королевскими Светляками, которые еще пробивались сюда, после входа в лабиринт исчезнут.

В абсолютной темноте могут видеть очень не многие.

Солдаты и Землерои замечательно видят в густых сумерках.

Для работы и службы им требуется совсем немного света, но в абсолютной темноте могут видеть только… Только Храмовники…

Серая рябая стена, расколотая парой входов в катакомбы, поплыла в глазах Ландгрувера. Рассыпалась на множество мелких шестигранников и собралась снова, но уже поменяв цвет с привычно – серого, на зеленый.

Глаза затянулись мембранами, похожими на бельма больного старика.

Ландгрувер со стороны выглядел совершено слепым, но сейчас он видел превосходно.

Тепла его тела было вполне достаточно для того, чтобы «освещать» в инфракрасном диапазоне волн ту территорию, по которой он собирался путешествовать, и кроме всего прочего, этот тип зрения как нельзя подходил для человека, скрывающегося от властей.

Теперь любой теплокровный организм Ландгрувер видел как яркую лампу светящуюся в легких сумерках.

Не заметить Солдат, если они нападут на его след, будет очень сложно.

Ландгрувер двинулся к крайнему справа проходу в лабиринт.

Мерно и неторопливо шагал, подобравшись словно зверь, легко ставя на камни чуткие ступни, не осыпая с неудобных валунов ни кроши ни пылинки.

– Мне теперь нужно как они думать. – Катились мысли под его высоким в продольную складку лбом.

– Мне теперь не просто их слушать нужно, не просто видеть. Мне теперь их вести надо. А это ох как не просто. Я теперь как Самсон. Я теперь как Вера. Я теперь вместе с ними на Крышу пойду. Только они ногами, а я умом. И тревожится так же, и дышать вместе с ними.

Размеренное, рациональное, разложенное по полочкам мышление Храмовника постепенно становилось похожим на мышление Изгоя.

Чувственное, порывистое, хаотичное, тоскующее, надеющееся.

Мысли прыгали с одного на другое.

Слова крутились как в карусели.

– Иначе, иначе же не найдешь их в месиве этом. Сколько народу в Городе? Ой-ой-ой, сколько. Даже не сосчитаешь. У каждого душа есть. В каждую Храмовник заглянуть сможет. Но не в каждой жить.

– А Самсона и Веру еще найти нужно, и ушли они далеко. Тоже проблема.

Ландгрувер сбавил шаг. Через несколько поворотов должен был открыться коридор в каменный мешок в их с Самсоном ухоронку.

– В этой мешанине вообще ничего не найдешь, как только отец разбирается где кто? Нет, я конечно и на Самсона и на Веру настроиться могу.

– Теперь даже сам могу настроиться. Но вот для того, чтобы их вести. Вещь нужна та, с которой кто ни – будь, из них возился долго.

– Руками ее трогал. Или еще лучше сам изготовил. Мысли в ней свои оставил. По этому следу же где хочешь можно кого хочешь