Духи реки - Александр Прозоров

Старанием сразу девяти взрослых мужчин яма стремительно углублялась. К моменту, когда закипела вода — глубина стала уже по пояс. Белый Камень, Храбрый Рык и Быстрый Олень, переглянувшись, оставили земляные топоры и пошли в лес. Очень скоро оттуда послышались громкие стуки.

— Остановитесь! Хватит! — Шаман спрыгнул вниз, сделал по яме круг, что-то шепча губами, потом остановился посередине, широко расставив ноги. Провёл носками поршней две черты: — Теперь так.

И сам тоже взялся за земляной топор, пробивая в уже готовой яме на всю её длину неширокую выемку, похожую на тропу, оставленную вепрем в глубоком снегу.

Над селением потянулся сочный аромат горячего мяса и пряных трав, но дети Мудрого Бобра не торопились собираться за общим угощением. Сначала они закончили спуск, подровняли яму: она получилась глубиной посередине в рост человека, и с двумя широкими полками справа и слева от выемки в полу. На углах ямы возвышались глиняные кучи, на которых восторженно скакали самые мелкие из малышей. Это только казалось, что они веселятся. На самом деле, они тоже работали: утрамбовывали землю.

Наконец от болота показались девочки с охапками камыша. Почти сразу за ними пришли из леса трое охотников, неся на плечах длинный и толстый еловый ствол, без макушки и ветвей.

Вот теперь можно было начинать праздник: наедаться от пуза, петь песни, шутить и веселиться. Единственное, чего в этот раз не было позволено во время угощения, так это встретиться двум молодым людям: семьи Ломаного Клыка и Храброго Рыка сидели по разные стороны котла и удерживали детей возле себя. Снежана и Тигриный Волк не могли не то что подойти друг к другу — но и даже встретиться взглядами.

Веселье длилось до глубокой ночи. Люди племени разошлись только после того, как большой котёл совершенно опустел. Но уже с первыми лучами солнца на холме, выбранном детьми Мудрого Бобра для своего селения, опять началась суета. Первым за дело взялся Хромой Зубр. Усевшись в четырёх шагах от ямы, по другую сторону от входа, странным копьём из грубо сколотого наконечника, насаженного на толстое древко, он стал долбить землю, загоняя копьё вниз под небольшим углом. Иногда он останавливался, брал другое копьё с кривым костяным наконечником, похожим на ложку, выгребал им глину, а потом снова долбил непонятную нору.

Белый Камень и Храбрый Рык, встав возле принесённого накануне ствола, в два топора стали споро его ошкуривать. Тигриный Волк, не найдя для себя работы, позвал Клеста и вместе с ним отправился в лес искать ломаные сосны для общего костра. Другие охотники, поднимаясь из домов и сладко потягиваясь, тоже уходили с топорами в чашу.

Когда Клёст и Волк вернулись — Хромой Зубр продолбил землю на всю длину копья и теперь перебирался вниз, оглаживая земляной топор. Рядом с ямой всё подрастала и подрастала груда камыша, ложились длинные слеги. В общем котле уже снова грелась вода, и принесённый ствол очень вовремя лёг поперёк кострища.

— Хорошая земля, плотная, — похвалил выбранное место мастер. Очертив топором полуовал, он методично стал вырубать крошащуюся коричневую глину. Пыхтун, решив помочь, с корзиной спустился вниз.

— Ты её не выбрасывай, — предупредил Зубр. — Больно хороша. Копни ямку, сложи, полей водой. Пусть отмокает.

Вскоре после полудня мастер уже проделал в земле нору размером с обхват, с ровным дном и хитро изогнутым верхом. Вниз он неторопливо вбил плоскую речную гальку, где-то с кулак размером и поднялся:

— Ну, я всё сделал. Пойду к огню.

— Заносим! — дождавшись этого, скомандовал Белый Камень. Храбрый Рык подхватил ствол возле комля, вождь — у вершины, и вдвоём они уложили ошкуренную ель через яму наискосок, на земляные холмики, ещё вчера хорошо утрамбованные малышней. Дальше всё было совсем просто: слеги охотники рассыпали одним концом на ствол, другим на землю, поверх бросили старые циновки. Девочки, разобрав размокшую в яме глину, быстро замазали ею циновки — чтобы не протекали.

Разумеется, хороший дождь такую замазку быстро бы разбил тяжёлыми каплями и смыл — но как раз от такой опасности и спасал толстый слой камышовых листьев и стеблей, насыпанный поверх нижней крыши. От ветра камыш прижали ещё десятком жердей, палок и гнилого валежника — для такого дела и гнилой вполне годился.

Тигриный Волк попытался заглянуть внутрь — но его неожиданно поймал за руку отец и недовольно спросил:

— Чего ты тут делаешь? Только мешаешься. Иди, мясо для котла принеси. Зубру одному тяжело.

Юный охотник послушался, и что там происходило дальше, уже не знал. Видел только, как вокруг готовой крыши Рык и Олень прокопали канавку: чтобы во время дождя или весной, когда тает снег, вода стекала по склону в неё и дальше вниз, не попадая в дом.

День катился к закату, варево в большом котле давно бурлило, выкидывая на поверхность то луковицы дикого чеснока, то листья мяты, то какие-то корешки. Постепенно к костру собрались все члены племени. Могучий Зубр начал раскладывать угощение: сперва всё делилось по семьям, и только потом, когда все были сыты, желающим подкрепиться побольше позволялось зачерпывать себе, кто сколько пожелает.

Устав за день, дети Мудрого Бобра отдыхали, подкреплялись, обсуждали планы на будущее.

И тут вдруг в темноте совсем рядом гулко ударил бубен:

— Новый дом вырос на земле! — послышался голос шамана. — Новый дом вырос на холме! Новый дом вырос среди травы! Новый дом, новый дом, новый дом…

Напевая и кружась, выстукивая в бубен каждый свой шаг, Чужой Голос вошёл в круг излучаемого костром света.

— Новый дом большой и красивый, новый дом тёплый и просторный, — приплясывая вокруг людей, радовался шаман. — Будет хорошо в доме лисам и волкам. Будет хорошо в доме медведям: и куницам.

— Зачем в доме медведи?! — крикнула Тихая Бабочка. — Не пускай в дом медведя! Пусть в лесу живёт.

— Как не пустить в дом медведя? — перестав бить в бубен, удивился Чужой Голос. — Он большой и сильный. Дом уютный и удобный. Медведю в нём хорошо будет.

— Прогнать медведя! — громко посоветовала Бабочка. — Пусть храбрый охотник дом сторожит и медведя гонит!

— Сторожить кто-то дом должен! — согласился шаман. — Ты! — указал он билом на Белого Камня. — Ты будешь дом сторожить!

— Куда ему! — весело отозвался ещё кто-то из женщин. — У него свой дом есть, пусть его сторожит.

— Некому дом сторожить, некому в доме жить… — снова застучал в бубен шаман, приплясывая вокруг костра, закружился, замер перед Быстрым Оленем, указал билом на него: — Ты сторожить будешь!

— Не могу, — с улыбкой развёл руками охотник. — У меня свой дом есть. В нём живу, его сторожу.

— У-у-у-у! — разочарованно взвыл Чужой Голос. — Некому в доме жить, некому дом сторожить! Некому в доме жить, некому дом сторожить! Ты сторожить станешь!

— Не может дядя Зубр сторожить, — восторженно засмеялся кто-то из детей. — Свой дом у него есть!

— В нём живу, его сторожу, — согласно кивнул мастер.

— У-у-у-у! Некому дом сторожить, некому в доме жить, — пошёл дальше шаман, уже почти миновал Пыхтуна, как вдруг повернулся и чуть не ударил его в лоб своей палкой: — Ты сторожить станешь!

— Я?! — в первый миг даже растерялся юный охотник.

— Тигриный Волк пусть караулит! У него дома нет! Он пусть сторожит! — дружно закричали дети Мудрого Бобра и со всех сторон кинулись на юного охотника. Множество рук подняли Пыхтуна, пронесли по селению, опустили у входа в новый дом.

— Внутри будешь — крикни, что холодно, — шепнул в самое ухо отец и подтолкнул в спину: — Иди…

Тигриный Волк спустился по ступенькам, откинул единственный полог. Внутри пахло сыростью, под ногами качнулись округлые слеги. Как ни высушивай дом, на самом полу всегда проступает сырость, и потому в племени всегда кидали вниз осиновые жердины, которые потом чем-нибудь накрывали. В темноте он нащупал справа и слева высокие, по пояс, полки, одна из которых была покрыта камышовым матом. Если он собирался спать в тепле и мягкости, то свежие шкуры для подстилки и одеяла должен добыть уже сам.

Вытянув руку вперёд, он добрёл до стены, присел на корточки — очаг в домах всегда выкапывался в самом низком месте. Зимой всё, что оказывалось ниже огня — вымерзало. Поэтому огонь люди племени разводили пониже, а спать старались повыше.

В большой выемке пальцы Пыхтуна нащупали изрядную охапку дров. Об этом охотники позаботились. А вот об огне — нет.

— Здесь холодно! — крикнул Тигриный Волк. Подождал ответа, пошарил по полу. Трутница здесь тоже уже была — но всё ещё сырая и, разумеется, пустая. — Ну и ладно. Мат тёплый, как-нибудь переночую. Утром всё сделаю.

Тем временем у большого котла Ломаный Клык окликнул шамана:

— Тигриный Волк жалуется, дом холодный. Трудно в холоде сторожить. Как бы не убежал.