Прежде чем сдохнуть - Анна Леонидова

Концы не сходились с концами. Время стремительно утекало.

А я до сих пор не нашла ответа на главный вопрос дня: как же выманить Нину из норки?

Не придумав ничего умнее, я выдрала из блокнота страницу и, изменив почерк, нацарапала:

«Приходи сегодня вечером в 19.30 к сгоревшему магазину. Это важно».

Я прокралась по пустынному коридору к комнате Нины и подсунула записку ей под дверь.

За ужином я не чувствовала вкуса еды. То и дело косилась на Нину и на часы. Нина имела довольно нервический вид, и это меня успокоило – значит, она собирается пойти на встречу с таинственным незнакомцем.

Мы сЮркой быстро поели, отбились от наших друзей–товарищей и, изображая солнечный удар и переутомление, побежали по своим комнатам, уговорившись ровно в 19.20 встретиться у кельи Нины. Мы даже сверили часы, как в настоящих шпионских фильмах.

Распахнув дверь, чтобы выйти и выкрасть то, что планировала, я подпрыгнула от испуга. За дверью стояла Наташка. Она успела занести руку, чтобы постучаться. В другой руке она держала какой‑то пакет.

— Я зайду? – Соколова отодвинула меня в сторону и по–хозяйски ввалилась в комнату. – Вот то, что я должна передать Шаламовой. Посмотри и убедись, что это важно. И что ей это действительно нужно.

Натка протянула мне увесистый конверт. Я заглянула: внутри лежали бумаги. Распечатка какого‑то текста.

— Читай! – скомандовала Натка. – Только ничего у меня не спрашивай, не задавай никаких вопросов. Там написано вполне достаточно, чтобы ты поняла то, что ты должна понять. И никому ни слова!

— Извини, но сейчас мне некогда читать, – я суетливо перетаптывалась с ноги на ногу, понимая, что уже изрядно опаздываю.

— Я тороплюсь, у меня свидание. Оставь, ночью начну читать.

Наташка нехотя положила конверт на стол, очевидно, она рассчитывала, что мы тут же на месте обо всем договоримся, и она выйдет от меня с адресом, паролями и явками Нины. Но теперь правила диктовала я. Мы вместе вышли, я заперла дверь. Пришлось для отвода глаз сделать вид, что я направляюсь на улицу, потом бешеным зайцем метнуться назад в корпус, в коридор, где уже нетерпеливо сверлил пальцем стенку Юра.

К счастью, на него можно положиться – он уже справился со своей задачей: подрезал у комендантши запасной ключ от комнаты нашей пансионной Сапфо.

Мы воровато оглянулись, отперли дверь и ввалились на терра инкогнита. Наперегонки ломанулись к письменному столу и начали выдвигать ящики. То, что мы искали, нашлось сразу. Один из ящиков оказался битком набит теми самыми бумажками.

Целый пуд аккуратно продырявленных дыроколом, связанных шнурками в толстенькие пачки бумажных огрызков размером с открытку! Выглядели они прямо как какой‑то библиотечный каталог. Каждый из нас схватил по пачке и начал жадно читать.

Я перелистнула первую страницу, вторую, третью, четвертую. И не могла понять – что же это такое оказалось в моих руках?!

На каждой странице был выведен один и тот же текст:

«Когда ты любишь, тот, кого ты любишь, не может умереть.

Любовь – та сила, которой подвластно все.

Она заставляет расти города.

Она посылает ракеты в космос.

Она вдохновляет.

Изобретает.

Творит.

Ведет.

Дает начало новой жизни.

А значит, она может и воскрешать.

Тот, кого ты любишь, не может умереть, пока он жив в твоем сердце. Надо только не давать себе забывать.

Повторяй эти слова каждый день, верь, надейся и жди.

И однажды ты увидишь, что это – правда.

Тот, кого ты любишь, вернется к тебе.

И признается тебе в своей любви.

Даже если в своей первой жизни не успел этого сделать.

Перепиши это письмо десять тысяч раз, и, когда ты начнешь переписывать его в десятитысячный раз, ты увидишь, что что‑то произойдет».

На каждой бумажке стоял номер.

Я быстро пролистала свою пачку: 8125, 8126, 8127, 8128…

Менялись бумага, почерк, цвет пасты, неизменным оставался лишь текст.

— Ты понимаешь, что это? – ошарашенно спросила я. Юркины глаза расползлись на пол–лица, он продолжал шелестеть бумагой.

— Похоже, у нее умер кто‑то, кого она очень любила.

— Да. И теперь она пишет «письма счастья» сама себе думая, что этим она вернет человека с того света.

— Она еще более безумная, чем все думают, – громко прошептал Юрка не без ужаса.

— Интересно, кто же этот человек, ради которого она старательно сходит с ума? В этой комнате, наверняка, есть ответ на этот вопрос! – мой мозг снова включился. – Быстро ищем! – Я сунула свою пачку «писем счастья» в карман и начала выдвигать всевозможные ящики.

— Ищем что? – неприятно посмотрел на меня Юрка и положил свой бумажный кирпичик из «оживляющих прокламаций» назад в стол.

— Не знаю что! Фотографии какие‑нибудь! Письма! Дневники!

Что‑то, что поможет понять, кому посвящены все эти восемь тысяч записок.

— Нет, Соня, мы не будем этого делать, – Юрка сурово перехватил мою руку, которой я шуровала в шкафу. – Ты сейчас же вернешь на место бумаги, которые стырила только что, и мы быстро отсюда выметаемся.

— Еще чего! – прошипела я. – И не подумаю!

— Соня! Мы так не договаривались. Мы пришли сюда за стихами. Нет стихов – нам здесь нечего делать. Не надо лезть в личное и очень личное.

Юрка беспардонно полез ручищами ко мне в карман, пытаясь вытащить присвоенную мной пачку бумаги. Я взвизгнула и ударила его по руке. Он крепко обхватил меня и начал обшаривать. Все‑таки есть свои минусы, когда используешь людей «втёмную». Не зная всех тонкостей стоящих перед тобою задач, они так и норовят все испортить в последний момент.

Пока мы злобно пихались, драгоценное время утекало.

— Это важно! Ты не все знаешь! Выйдем отсюда, и я тебе все объясню, – пыталась я договориться.

Юрка не поддавался. Мы слишком замешкались. Нина могла в любой момент появиться на пороге. Она и появилась. И, кажется, даже не очень удивилась, застигнув нас врасплох.

— Я так и поняла, что меня нарочно выманили, – устало моргнула она короткими ресницами, созерцая наши потрепанные фигуры. Она почему‑то даже не взбесилась. – Чаю будете, во–ришки?

Я поняла, что в этот раз она не собирается меня бить, и это вернуло мне бодрость и кураж.

— Не откажусь, – я делала вид, как будто ничего особенного не произошло.

А этот идиот Юрка тут же начал все портить, рассыпаться в извинениях и лебезить. Вот ссыкло! И это от него‑то я ожидала крепкой мужской поддержки и защиты? Я злобно зыркнула на него, взглядом приказывая заткнуться. Я поняла, что мне срочно надо его слить. Выпроводить. Избавиться.

Он, похоже, тоже хотел убраться, но не знал, как бы половчее это сделать. Я облегчила ему задачу:

— Юра, я тебя втянула в эту историю. Ты даже не в курсе, во что ввязался. И, думаю, для нас всех будет лучше, если ты сейчас уйдешь. Отдуваться за эту ситуацию я должна одна.

Юра для проформы побрыкался, изображая рыцарство и высокие моральные принципы, но не слишком. И, облегченно вздохнув, закрыл за собой дверь. Напоследок он выразительно пронзил меня взглядом.

Мы с Ниной остались вдвоем.

— Ты можешь продолжить искать то, что тебе нужно, – не без издевки предложила Нина.

— Прости, – я наконец сочла нужным тоже извиниться. – Скажи, кто этот человек, о котором ты пишешь свои письма?

— Почему я должна тебе это рассказывать? – Нина смотрела так, что всякие игры, кокетство, полуправды делались неуместными.

— Потому что я хочу это знать. Мне почему‑то кажется, что мне это важно знать. Еще потому, что я многое про тебя знаю. И я не верю, что ты отравила тех несчастных футболистов. (Нина едва заметно дернулась всем телом, но тут же взяла себя в руки.) А еще потому, что у меня есть одна вещь, в которой ты очень нуждаешься. И я должна понять, почему мне стоит тебе ее отдать.

— Что это за вещь?

— Я пока и сама не знаю, что это за вещь. Это бумаги. И они для тебя. Судя по всему, они ждали тебя много лет.

Нину после этих слов повело, как будто ей только что сделали спиртовую капельницу – она обмякла и растеклась по креслу.

Похоже, она и вправду очень ждала каких‑то документов. Как все, однако, удачно сложилось!

— Ты их читала? – Нина прищурилась.

Я отрицательно покачала головой.

— Собственно, почему бы и не рассказать? Опасаться мне совершенно нечего. Я свое отсидела.

— Ты хочешь сказать – «чужое отсидела»?

— Давай по порядку!

Я поняла, что дальше мне уже не придется ее уговаривать, разводить и продавливать. Чтобы вода хлынула, достаточно лишь один раз проковырять дырочку в плотине, а дальше вода уже сделает все сама. Сама разнесет остатки сдерживавшей ее преграды. Это я точно, как журналист, знала. Когда человек долго молчал о чем‑то, что‑то скрывал, а потом вдруг принял решение выговориться, то рассказывать он будет подробно, не опуская ни одной детали, эмоционально, искренне. Так, как сможет рассказать лишь однажды. Важно оказаться в нужный момент рядом с таким человеком, которого «прорвало», и подставить диктофон. И отличная статья–бомба готова.