Моя последняя игра (СИ) - Мека Владислава "Калигула"

Как предсказуемо, Данте прореагировал. Вместо того, чтобы сделать вид, что не замечает, Данте с ненавистью уставился на Грина. Тот приподнял бровь.

— Итак, тема сегодняшнего урока остается прежней и мне бы хотелось видеть ваши доклады — произнесла Морган.

Господи! Я совсем об этом забыла. То время, что я провела за расследованием отняло у меня остатки ума. Надо было умудриться не подготовиться. И что теперь? Хотя, кого это волнует. гораздо опасней дать Данте возможность самовольничать.

— Кто-нибудь хочет рассказать о том, что узнал о бабочках? — Морган обвела присутствующих взглядом.

Смело руку подняла Натали, она уже успела отойти от шока связанным с интересом Грина ко мне и обратила внимание на учителя. Сегодня, Морган показалась мне знакомой. может потому, что волосы распустила? Она мне чем-то напоминала холодных дамочек из департамента. Те тоже любили ходить в строгих костюмчиках, а волосы непременно выпрямленные оставляли распущенными.

— Да, Натали, я тебя слушаю — произнесла Морган.

— Из множества источников, мне удалось…

Дальше я не слушала, я только смотрела. Кто сказал: не верь глазам своим. Уверяю, это совершенно неверное высказывание. Что бы и когда бы не происходило. Верить можно только своим глазам. Все остальное лживо и лжет постоянно. Разум, чувства, звуки, запахи, ощущения, особенно память подводит человека. Эта гадина постоянно подкидывает очередную каверзу…

«— Детка, а никогда не задумывалась, насколько проще было бы жить, если бы все люди вдруг ослепли? — почти любовно вырезая глаза очередной жутко вопящей жертве с присущей только Людовику любознательностью, спросил он.

— Нет. Но, если задуматься, пожалуй ты прав. Что странно. Обычно ты всегда ошибаешься — лежа на кожаном диване животом, я задрала ноги и покачивала ими в такт особо сильных повизгиваний.

— Я пошутил, только глаза могут подвести, все остальное не настолько обманчиво — закончив свою „операцию“ Людовик посмотрел на меня.

— Ты, как всегда, не прав. Только глаза никогда не подводят. Даже, если все кажется обманом зрения. Именно это зрение в первую минуту приносит человеку узнавание. Остальное приходит потом, пусть через мгновение, но потом.

— А как же слепцы, что живут без глаз? — крики прервались, Людовик одним ударом ножа избавил парня от мучений.

— О, слепцы… Они научились заменять зрение другими чувствами, но они по-прежнему слепцы, не находишь? — я перекатилась на спину закинула руки под голову.

— Считаешь? Хм, а если бы ты не могла меня видеть и не знала я ли это, все равно бы поняла? — Людовик решил обхитрить меня.

Если я скажу, что все равно узнала бы его, то признаю, что зрение мне не особо нужно. А если скажу, что не узнаю, тогда он скажет, что зрение меня обмануло. Непростой выбор. Тогда скажу правду, так проще.

— Я бы не узнала тебя скорее всего. Или же узнала. По чем мне знать? Ответ кроется не в моей зрячести — почувствовала я, как мокрые от чужой крови руки надавили мне на живот, пощипали кожу и опустились ниже.

— А в чем же? Детка, не томи, я хочу знать ответ.

Трусики, единственное, что было на мне, смяли и одним рывком порвали. Просто так. Рука сразу же скользнула на грудь сдавила до синяков, а потом меня толкнули и я упала с дивана. Людовик сел и раздвинув ноги, пристроил меня между ними, как верную собачонку.

— Я смогу узнать тебя только, если ты сам мне это позволишь — я не врала и не льстила, это правда.

Он захохотал, откинув голову на спинку дивана. Красавец. Почти женская красота. Если бы не широкие плечи и сильные руки. Он не был красив по-мужски, но и по-женски тоже. Что-то между. Напоминает статую из мрамора, слепленную лучшим из скульпторов. Самим Творцом. Интересно, о чем тот думал, создавая это уродство? Убожество? Недоделанность? Мне так и не доведеться об этом когда-нибудь узнать.

А почему он так смеется? Нет, это не смех сумасшедшего. Это ликование. Людовик очень любил, когда я отвечала правду и эта правда оказывалась ему по душе. Но, еще больше, он любил, когда его руки были в крови, а я сидела у его ног. ему казалось, что в такие минуты он — король. И сколько бы раз я не спрашивала, почему именно мне выпала честь сидеть у его ног? Ответа не получала.

— Ты неподражаема, Детка — отсмеявшись, произносит он.

Расстегивает ширинку и смотрит на меня, без вожделения, без жажды, похоти или желания. Он просто смотрит. И от этого пустого, бездушного взгляда уже не страшно. Человек, такая скотина, что привыкает ко всему. За два года я и к этому привыкла. Хотя, раньше думала, что рано или поздно просто откушу себе язык и сдохну, лишь бы все это прекратилось. Сейчас же, я покорно вынимаю из ширинки его отвратительный отросток и приоткрываю губы…

— Хозяин, там ваш отец пришел… Что мне делать? — в спальню зашел Монти и со страхом, что помешал, проскулил упав на колени. Ну еще бы не упасть, прошлый раз, когда он нам помешал, Людовик ему челюсть сломал.

— Что б он сдох! Такое веселье мне испортил! — одним сильным пинком меня отбросило к стене. Людовик поднялся с дивана, привел в порядок брюки, оправил рубашку и вышел из спальни.

— Спасибо — прошептала я.

— Бэба, я не сделал тебе одолжение, его папаша и вправду здесь — хмыкнул Монти вставая с колен.

— Ты мог прийти позже.

— Мог — кивнул Монти.

Мог, но не стал. для меня это что-то значит. Немного, но все же…

Когда приезжает отец Людовика, Лорд Рейган — жди беды. После „семейных“ встреч Людовик особенно ужасен. Он впадает в неистовство и все, что способно привести его в чувство, это смерть и боль. Сегодня мне будет особенно плохо. Лучше бы Лорд не приезжал, пусть я бы снова помучилась минут двадцать, но потом почти без потерь для себя провела остаток дня. А сейчас, что? Когда Лорд уедет одним безобидным унижением я не отделаюсь.

Все, как я и думала. Людовик был зол. Страшно зол. Отец отсылал его прочь от родины. Здесь слишком сильно успел его златоволосый мальчик наследить. Нам предстоит пересечь океан и уехать в страну Восходящего солнца. Там у Людовика будут развязаны руки, до поры. Потом его и оттуда отправят еще куда-нибудь.

— Детка, мне так плохо. Не хочу, чтобы мне одному было плохо. Пострадай со мной…

И началось, сначала плеть, он любит меня стегать и заставляет считать удары. Следом электричество. Я впадаю в некий транс. В такие моменты я почти не чувствую боли. Вообще ничего не чувствую.

— Одной тебя мне не хватит. Завтра, оставлю отцу прощальный подарок. Кажется, у наших соседей недавно произошло пополнение в семье. Хочу их всех заставить страдать — мечтательно закатывает он свои небесные глаза.

— Я ног не чувствую — констатирую я прискорбный факт.

— Вот и славно, значит не будешь пищать, как обычно.

Он стягивает брюки. переворачивает меня и кладет под живот подушку. Сейчас будет не самая приятная, но похоже, на сегодня кульминационная часть его маленького спектакля. Сильные, грубые толчки, но я в правда ничего не чувствую, от этого легче. Бог с ним, что в туалет не смогу пару дней ходить. Хорошо, если вообще ходить смогу.

— Знаешь… Я ненавижу это в тебе… — прерывисто шепчет он, прикусывая мою шею — твоя покорность. Возрази мне! Хотя бы раз!

— Не хочу.

— Значит, тебе это нравится — шумно дышит он.

— Я не хочу быть твоей жертвой, лучше оставаться игрушкой — чувствительность начинает возвращаться и стон полный боли вырывается из горла.

— Ты не… игрушка. Как же хорошо! Ты — моя кукла — он останавливается и делает последний толчок — Самая любимая кукла… Да!»

…И что же я вижу сейчас? Я вижу кучу разных людей, которые могут оказаться не просто его помощниками, они могут быть им самим. Данте? Грин? Дэвид? Натали? Ник? Кто угодно! Возможно, не так уж не прав он был, когда говорил, что без глаз жить стало бы легче.

Никто не знает, почему Людовика стали называть Кукловодом, да, он манипулировал своими жертвами, да он умело играл, но чаще его никак не называли. Трэйси Фаворт одна из выживших, ненадолго, правда она выжила, ровно на два часа. Но этого хватило, чтобы с ее холодевших губ срывались слова: «Это Кукловод… Это он, Кукловод…». Она запомнила, как я называла Людовика. Так что, именно мне он обязан таким милым прозвищем. Кукловод, человек умело дергающий за ниточки своих кукол, заставляющий их играть те роли, что он отвел им в спектакле человеческих судеб. Куклы не жертвы, куклы — бездушные, лишенные каких-любо человеческих и моральных ценностей куски мяса, что следуют за ним и поклоняются ему. Такие же психи, а может даже больше, чем сам Кукловод.