Там, где смерть и кровь, не бывает красоты - Лариса Соболева

– Где ключи? – бросила она через плечо Дуняше.

Если только эта дура сейчас скажет, что ключи у экономки в комнате, Марго ее собственноручно прибьет! Дуня вообще ни слова не промычала, она кинулась к кровати и откуда-то выудила связку маленьких ключиков. Прекрасно!

– Скажи, Дуняша, – открывая верхний ящик, произнесла Марго, – ты не помнишь, где Элиза познакомилась с ним?

– С кем?

Комедию, мерзавка, ломает, а казалась такой чудесной девушкой, Марго даже подумывала ее к себе переманить со временем, когда Анфиса уйдет в актрисы.

– Из-за кого она плакала, – подсказала, копаясь в содержимом ящика.

– А… Так, это… в парке они повстречались. Да, в общественном парке.

– И на балах она с ним тоже виделась?

Марго-то балы не пропускала, ибо из всех прелестей светской жизни больше всего обожала танцы. Если бы только удалось припомнить, с кем Элиза чаще всего танцевала…

– Нет, барыня, по балам он не ездил.

– Ты точно знаешь?

– Да-с. Элизанька Алексеевна балы разлюбили враз, так как ейный обожаемый на них не ездил.

Марго открыла второй ящик, перерыла там все – ничего подходящего не нашла. Затем последовал третий ящик, четвертый… Пусто!

– Черт возьми! – досадливо выругалась Марго.

В эту ночь не спал и Викто́р. Кто же способен усидеть на месте, когда разбитые надежды и мечты вдруг возвращаются обратно? Точнее – могут вернуться, но для этого нужно приложить собственные усилия, а не ждать, что кто-то их тебе вернет. Князь Дубровин, однажды уже лишившись будущего, страшился его вновь потерять, потому он решил лично отправиться на поиски. Графиня Ростовцева, сама того не желая, подсказала ему, где искать Элизу: конечно же, там, где он ее встретил. Девушка откуда-то шла, а раз уж его ударили по голове, то непременно там ее-то и поджидали. Не исключено, что эта встреча состоится и сегодня. Или завтра. В случае неудачи Викто́р собирался и днем походить по той улице, присмотреться к людям, к местности, обстановке.

Переоделся он в скромную одежду, по которой не определить, что ты за человек и каково твое происхождение. Одинокий прохожий притягателен для бандитов, а уж состоятельный прохожий просто напрашивается, чтобы его ограбили. Сапоги натянул те, что для верховой езды, других (попроще) не нашлось, а чтобы они не блестели, он стащил у кузины пудру и припудрил их до матового оттенка. Рубашку, жилет – из старья подобрал, вязаный шарф намотал на шею, а коричневую хламиду из грубой непромокаемой ткани позаимствовал у конюха. Ну, и не забыл самую необходимую вещь для путешествия по ночному городу – пистолет.

Викто́р вышел через боковой черный ход, и его никто не заметил. Впрочем, если бы и заметили – что с того? Он волен ходить, куда ему заблагорассудится и в какое угодно время дня или ночи, к тому же многочисленной родне дядюшки было глубоко безразлично, что за беда с ним может приключиться: меньше наследников – больше добычи (если дядя вскоре помрет). Приладив на голове каскетку и надвинув козырек на глаза, Викто́р смело ринулся в ночь, на продуваемые насквозь ветром улицы. Идти было не так уж далеко, просто утомительно, особенно ночью, да и погода стояла – не для прогулок, но последнее обстоятельство не остановило бы Викто́ра, даже если бы полил ливень.

Мимо него пронеслась газета, кувыркаясь по мостовой, словно живая, налетела на препятствие – деревце, обняла его тонкий ствол и затрепетала под ветром. Надоел этот ветрила, но тут уж так повелось: задул ветер и, если на следующий день он не прекратился, так и будет дуть подряд три дня, а если и после этого не стихнет, то все шесть, и так далее, пока фаза луны не поменяется. Викто́р любил проявления бунта в природе, в нем просыпалась жажда деятельности и появлялась уверенность, что все им задуманное непременно осуществится. При всех своих сомнениях сегодня тоже он чувствовал: путь им выбран правильный, нужно только все точно просчитать…

Во второй уже раз Викто́р прошелся по улице, где он встретил Элизу, и остановился точно в том же месте. Он осмотрелся, но его внимание целиком было приковано к особнякам, к пространствам за оградами, поэтому Викто́р не заметил, что за ним следует какой-то мужчина. Не заметил, а мог! Мужчина стоял у тумбы объявлений, прижавшись к ней всем телом и выглядывая из-за нее без особых предосторожностей.

Марго открыла платяной шкаф, ее пальцы пробежались по карманам и складкам одежды (случается, любовные записки некоторые девицы ухищряются упрятывать в глубоких складках у швов или в отворотах рукавов).

– В парке, в парке… – пробормотала Марго, заглядывая в бальные сумочки Элизы. – А когда это было? В какое время года они встретились в парке?

– Барышня и ейный…

– Да, да, да!

– Этой осенью. В самом ее начале.

Все сумочки проверила Марго – тщетно. Так дело не пойдет!

– Дуня, поди ко мне, – приказала она шепотом, и та подошла, озираясь. Появления чертей из углов она ждала, что ли? – Дуняша, скажи, у Элизы был тайник?

– А чего это такое?

– Не прикидывайся, будто ты не знаешь! Место тайное, куда Элиза прятала свои секреты, было у нее?

– Да откуда ж мне знать, коль секреты-то прятались? Нам не положено…

– Дуня, не лги мне! – рассердилась Марго. – Она тебе доверяла, потому что с собой брала тебя на свидания с тем, из-за кого плакала!

– А без меня ее из дому не выпускали б, – возразила горничная.

– Пойми, мне нужны письма, записки к Элизе! Не может же быть, чтобы она не хранила их!

– Нехорошо, барыня, читать чужие секреты…

– Так был тайник или нет?! – теряя всяческое терпение, шепотом прикрикнула на горничную Марго. – По глазам вижу: был, был!

– Ну… Да сейчас там ничего нету.

– А куда все подевалось?

– Перед смертью барышня велели мне все забрать и у себя спрятать, а ежели с ней что случится – сжечь.

– И ты сожгла?! – ужаснулась Марго. Ей всегда очень трудно было расставаться с уже полюбившейся идеей, которая способна помочь хоть чуточку развязать запутанный узелок.

– Нет! Я просто их спрятала.

– Что ж ты раньше молчала?! – вскипела Марго. – Зачем же мы ключи крали, сюда шли и всего боялись?

– А вы не говорили, что вам в комнате барышни занадобилось, – оправдывалась горничная. – Я ж тоже грех совершила – экономке снотворного подлила, а могла и не лить, когда б знала, чего вы искать будете…

– Немедленно принеси мне письма! Это очень важно.

– Токо барышне ничего уж не поможет, – вздохнула Дуняша, направляясь к выходу.

– Кто знает, Дуня… (Чуть не проговорилась!) Я хотела сказать, Элизе на том свете станет покойнее, коли письма эти не попадут в чужие руки.

Марго сама закрыла на ключ комнату Элизы, после чего обе на цыпочках побежали по коридору. А через пять минут Дуня принесла коробочку, перевязанную накрест зеленой ленточкой, в которой лежало несколько записок.

– «Буду ждать Вас на северном выезде из города, в три часа пополудни», – прочел Зыбин очередную записку и взял другую: – «Решайтесь. Время уже против нас, помните об этом». Коротковато написано! «Будете ли вы так добры, дабы выслушать меня и получить доказательства моей преданности?» Последняя-с… «Будьте тверды в своем решении, и смысл, ради которого живут и умирают, вы узнаете еще на земле. Моя власть над вами заканчивается там, где начинается ваша власть над собою. Все в ваших руках!»

Зыбин разложил послания перед собою, умостил на столешнице локти и в хаотичном порядке пересматривал записки, словно собрался сложить из них некий пасьянс. Он вовсе не заинтересовался рассказами Медьери о необычных пребываниях под землей йогов и зомби на Гаити и в Индии, казалось, он попросту пропустил все это мимо ушей.

– М-да… – протянул Зыбин после долгого молчания, во время которого Марго не решалась заговорить с ним. – На любовные записки это вовсе не похоже, ни словечка нежного.

– Между прочим, – получила повод вступить в диалог графиня Ростовцева, – он не обращается к Элизе по имени ни в одной записке.

– А также он ни разу не подписался, не поставил даже инициалов-с. И вообще, сударыня, ежели бы вы не знали, кому принадлежат эти писульки, сказали бы, наверное, кто писал сие – мужчина женщине али женщина женщине? Преданной и женщина ведь может представляться, не так ли?

– Да, я бы этого не определила. Нехарактерно для влюбленного… Письма – единственное средство общения на расстоянии, а влюбленных обычно отличает многословие, они не скупятся на… нежности.

– Зато сие характерно для тех, кто предусмотрительно не желает оставить ни малейшего своего следа, – хмуро заметил Зыбин. – Скажу больше: записки написаны умным человеком, по ним невозможно вычислить, кто же этот загадочный третий. И что за странность: карету он имеет, стало быть, у него есть и состояние, а на балы не выезжал. А ежели он обладал состоянием, то мог бы попытаться попросить руки юной графини, но этого он не сделал.