Плагиат (Исповедь ненормального) - Борис Карлов

Сиеста затянулась до самого вечера. А когда стало темнеть, Гога и Витёк снова сидели за столом на просторном балконе, смотрели на красоты и строили воздушные замки. Под действием солнца и рома Гога окончательно поверил в перестройку.

23

День за днём, прошла вся неделя. Гуляли по городу, купались, разок съездили на «экскурсию» в Варадеро — полуостров, отделённый охраняемым мостом, лягушатник для туристов. В пещере Амбросио разглядывали якобы первобытные рисунки. Зашли в популярный клуб «Klub Mede», встретили русских, работавших здесь по договору. Оказалось, что здесь пруд пруди русских, но они в основном военные и живут в своих военных резервациях.

В магазинах Гаваны — шаром покати. Соль, вермишель, крупа. Продукты, ром, сигареты — всё по карточкам. Если имеются доллары, можно отовариваться в валютниках и вообще жить почти при коммунизме.

Так, как в первую ночь, больше не напивались, нужно было выступить перед Фиделем без накладок. Песню, которую разучили специально для поездки, пришлось отменить: она здесь звучала из каждого электрического утюга.

Небо над тобой, небо над тобойКак сомбреро…

Выступили хорошо, без сучка без задоринки. Фидель и весь зал аплодировали стоя. Потом был банкет и Новый год. Без ёлки, без Деда Мороза и Снегурочки. До утра тусовались на набережной, в карнавале. Пили тёплый ром с кокой из гигантских картонных стаканов «пэргас», закусывали дарами креольской кухни.

А на другой день, второго января 1985 года, поздно вечером, они вышли из здания Пулково-2 на снег и обжигающий ноздри двадцатиградусный мороз. В головах ещё звучала бойкая испанская речь, гитары и маракасы.

24

В предновогоднюю неделю Телегин к своему ужасу и стыду понял, что влюбился в другую. Нет, конечно он относился к Ниночке по прежнему, но в новых отношениях было нечто совсем другое, оглушительное и оглупляющее, делающее его безвольным рабом. Во время последней встречи он взял у Гусева телефон Тани Овсеенко, одной из солисток популярного ВИА «Мираж». И уже через день, промучавшись несколько часов в нерешительности, позвонил. Услышав её голос в трубке, он заговорил сухо и официально.

— Таня, здравствуйте, вас беспокоит Александр Телегин. Припоминаете, на свадьбе?..

— Да… конечно… — испуганно пролепетала девушка.

— Я вот по какому делу. Я ведь занимаюсь не только исключительно большими формами… пишу не только романы. Иногда мне не чуждо, так-скать, прикосновение к не столь серьёзным жанрам литературы… как то: лирика, стихотворение, песенная лирика…Моё творчество не чуждается популярного, так называемого лёгкого жанра ибо… всё для народа и во благо… Вы понимаете?…

— Нет. Честно говоря, я совсем ничего не поняла.

Телегин смахнул пот со лба.

— Я хотел сказать, что у меня есть наброски нескольких песен. Для вашего вокально-инструментального ансамбля.

— С музыкой?

— Могу напеть.

Телегину показалось, что Таня Овсеенко, сдерживая смех, фыркнула.

— Ну так? Интересно было бы послушать. Вы нашему директору будете напевать?

— Нет-нет. Всё не так серьёзно. Если вы не против… вам.

— Пожалуйста. Вы с женой придёте?

— Жена… не совсем жена… — после этих слов Телегин понял, что сейчас, только что, он предал Ниночку и дальнейшее развитие событий уже ничего не изменит. — Брак фиктивный, — бросился он с головой в омут греха, Ниночка мой незаменимый помощник в работе… Я всё устроил так, чтобы она могла прописаться в городе. У неё есть друг. Они влюблены и счастливы.

— Да что вы говорите. Друг не ревнует?

— Таня, давайте встретимся. Можно я вас приглашу поужинать в ресторан?

— Можно. Хотите прямо сегодня? Все куда-то делись, я тут одна в номере…

— Вы в «Октябрьской»? Через час я буду у входа.

— Ладно, не опаздывайте. Да, вот ещё что, дядя. Я несовершеннолетняя, школьница. Это только на фотографиях я такая… расфуфыренная.

Телегин молчал. Такое не приходило ему в голову.

— Передумали?

— Нет. А какая разница? У вас всё впереди.

— Тогда замётано, через час.

Этой же ночью, в медовый месяц, Телегин изменил своей молодой жене, преступив Закон Божий и поставил себя вне закона с точки зрения юридической. А ему уже было всё равно — зарезавший десятерых не пожалеет одиннадцатого. Девчонку он опоил нарочно, пользуясь её неопытностью. Отвёз на квартиру Гусева, от которой ему были оставлены ключи. Всю дорогу в такси они разучивали песню: «Музыка на-а-ас связала, тайною на-а-ашей стала…» Таня сказала, что такая забойная песня может сделать имя любой девичьей группе. Телегин обещал ей сольную карьеру.

Утром в такси они молча курили. Чмокнулись в губы на прощание. Они не понимали, всерьёз было это всё или случайно.

За тем, чтобы составить себе алиби, Телегин зашёл в разлив и взял бутылку портвейна с конфеткой на сдачу. Стоя возле стенки, выпил четырьмя стаканами подряд всю бутылку, откусывая от конфетки ровно четверть после каждого. Покурил, потрепался с мужиками. Взял ещё одну, угостил.

Приехал домой пьяный. Ниночка пожурила, но ничего не заподозрила и убежала на работу. Тамара Леонардовна нашла в карманах гусевские ключи и ресторанный счёт. Примерно всё поняла, погрозила спящему пальцем, пообещала: «Ну писатель, ну засранец, я тебе устрою красивую жизнь!..»

Новый 1985 год встречали по-семейному тепло и дружно.

25

Четвёртого числа в магазины поступил первый трёхсоттысячный тираж «Генерального секретаря». Пятого числа в подвалах передовиц вышли давно подготовленные и заверенные на разных уровнях статьи. Материалы такого уровня могли в один день стереть человека в порошок или возвысить его до Олимпа коммунистических богов. Первая статья называлась «Молодой наследник великой литературы», вторая — «В лучших традициях социалистического реализма». Начались звонки, вопросы, предложения возглавить то, сё, выступить телевидении, радио… Тамара Леонардовна, служившая на это время личным секретарём писателя, фильтровала потоки и расписывала ближайшие дни и недели гения по часам. Она обещала, что скоро этот сумасшедший девятый вал схлынет, и можно будет спокойно разложить оставшиеся на берегу трофеи.

К концу января подвели итоги. Просеяли информацию через решётку и самое крупное рассмотрели внимательно. Предлагалось:

— место одного из секретарей в московском Союзе писателей (соответственно квартира, машина и дача в Переделкине);

— место Второго секретаря в ленинградском Союзе (только дача);

— место заместителя главного редактора «Литературной газеты» в Москве; место главного редактора толстого журнала «Нева» в Ленинграде.

Амбициозная мама настаивала на Москве — брать места и в Союзе и в газете. Телегин соглашался только на дачу в Ленинграде.

Между тем, до прихода Горбачёва и перестройки оставалось меньше трёх месяцев. Нужно было определяться. Переезжать в Москву и участвовать в безобразной писательской грызне по поводу пределкинских дач, ему не хотелось. Прозябать в толстом журнале — тоже. А вот дача в Репине, на берегу залива, в ауре и окружении хвойного леса — это могло скрасить дни молодого работника умственного труда. Ниночка поддержала решение любимого мужа, совместными усилиями Тамару Леонардовну уговорили. В глубине души ей тоже не хотелось в Москву. Её корни и связи были в Питере. Но ребёнок, по её представлениям, ещё мог превратиться в полноценного москвича.

Ленинградский Союз писателей ухватился за «Шолохова наших дней» как за полковое знамя. Самая лучшая дача из недавно освободившихся была отремонтирована и обустроена в считанные дни. На новоселье собрались человек пятьдесят инженеров человеческих душ — от чудаков, имевших за душой книжку-раскраску для малышей в пятнадцать страниц, до мэтров, имевших пятнадцать томов в золочёном переплёте.

Второй, пятисоттысячный тираж был запланирован на апрель-май. Это нормально укладывалось в ход событий. Телегин рассчитывал ещё на пять-шесть тиражей, не считая стран социалистического лагеря. Года до 89-го всё это будет работать. Потом у него уже будет всё, чтобы открыть своё собственное дело — издательство или интернет-проект… «Рамблекс». В любом деле он сможет стартовать первым и захватить всё поле. Он может совсем оставить дела — заниматься спортом, чтением, самообразованием и путешествиями.

Всё это может быть, всё это реально, если только… Если только Кира Берёзкина не сожмёт кулак и не раздавит хрупкое кощеево яйцо, в котором заключено их будущее.

26

Однажды, в конце февраля, позвонил Гусев:

— А ну, включи радио.

— Какое…

— У нас что, уже много радио? То, что у всех на кухне. Репродуктор.