Искушение - Джейн Кренц

Тетушка Эффе пришла в ужас:

— Гарриет!

Гарриет мило улыбалась:

— Конечно, все не так, как я планировала, тем не менее все очень интересно, так что я не слишком беспокоюсь об утрате.

Тетушка Эффе осуждающе посмотрела на племянницу:

— Веди себя как подобает. Его сиятельство здесь, чтобы сделать тебе предложение. — Она быстро повернулась к Гидеону. — Я боюсь, она сегодня не в себе. Ее деликатные чувства, понимаете ли… после всех испытаний…

Гидеон улыбнулся своей львиной улыбкой:

— Я понимаю, миссис Эшкомб. Тонкая душевная организация, и так далее. Как раз то, чего следует ждать от хорошо воспитанной молодой леди. Может, мы с вами обсудим дело? Некоторые нелестные реплики вашей племянницы в мой адрес, думаю, не отразятся на наших переговорах.

Глава 8

Таинственный зуб, вместе с небольшим фрагментом челюсти, удивительно легко удалось высвободить из камня. Гарриет работала молоточком и резцом осторожно, как учил ее отец. Наконец в ее руках оказался очень большой зуб в форме клинка. Он сидел в гнезде, а не крепился непосредственно к челюсти. Зуб принадлежал плотоядному животному, предположила она, причем очень большому плотоядному.

Гарриет изучила ископаемое в свете лампы, подвешенной на крюк в стене пещеры. Она не может быть до конца уверена в происхождении зуба, пока не проведет исследования, но несомненно одно — никогда прежде ей не доводилось находить ничего подобного. И таких окаменелостей не было в коллекции отца.

Если ей повезет, и это останки какого-то до сих пор неведомого вида, она напишет статью и представит находку миру.

Уже прошло два дня после той ночи с Гидеоном, что перевернула их судьбу. Держа зуб, она осмотрела пещеру, так изменившую ее жизнь. Украденные драгоценности вынесены отсюда мистером Добсом под наблюдением Гидеона и местного судьи. И парусиновые мешки, послужившие им постелью, тоже унесены.

Гарриет искала глазами место, где ее сжимал в объятиях Гидеон. Воспоминания снова нахлынули на нее. Она вспомнила страстное желание в его глазах, выступивший на лбу пот, напряженные твердые мускулы его плеч. Он едва сдерживал себя в ту ночь. Но больше всего его тревожила боль, которую он вынужден был причинить ей. И он сделал все, чтобы уменьшить ее, даже сгорая от страсти.

Гарриет задрожала, вспоминая, что она почувствовала, когда Гидеон оказался внутри нее. Он заполнил ее всю, она стала его частью. Какой-то момент они были соединены так, что она не поверила бы, что возможно подобное. Но ошеломила ее не физическая близость. Она почувствовала, что затронула душу Гидеона, и понимала, что и он ее душу — тоже.

Охватившее вдруг непривычное лирическое настроение испугало ее.

— Чепуха! — громко произнесла Гарриет. — Все молодые влюбленные леди, наверное, говорят так же, отдавая свою девственность до свадьбы. Надо же оправдать собственное безрассудство.

Но, наверное, ее можно извинить за это лирическое настроение? Она же влюбленная женщина.

Гарриет уже два дня жила с этой мыслью. Но она знала еще до ночи с Гидеоном: ее сердце разрывало и заставляло мучиться сознание того, что Гидеон женится на ней только из чувства долга.

Гарриет понимала, что нет никакой возможности отговорить его от этого брака: его честь и так уже пострадала в прошлом, и он не позволит снова случиться такому же, да еще в похожих обстоятельствах. Его гордость изранена. И он будет бороться со всем, что станет угрожать его гордости.

Гарриет взяла лампу и медленно вышла из пещеры, где открыла для себя, что любовь не так проста и сладка, как ей казалось раньше.

Гораздо легче отгадывать загадки камней, возиться с прекрасным ископаемым, чем понять сложную натуру мужчины вроде Гидеона. Его надо просто принимать таким, какой он есть, и любить.

Он слишком горд, чтобы объяснять свои поступки или просить понять его.

Гарриет собиралась рисовать эскиз найденного в пещере зуба, когда в кабинет ворвалась Фелисити:

— А, вот ты где! Я так и думала. — Она закрыла за собой дверь, прошла к стулу и села. — Как ты после всего, что случилось, можешь заниматься своим противным ископаемым?

Гарриет подняла глаза на сестру:

— Честно говоря, как раз в работе я и нахожу успокоение.

— Ах, на твоем месте я бы занималась приданым. Только подумай, Гарриет, ты станешь графиней.

— Виконтессой.

— Ну да, сначала. Но после смерти отца Сент-Джастина ты станешь графиней Хардкасл. Только вообрази! Ты понимаешь, как это меняет всю мою жизнь?

Гарриет непонимающе уставилась на сестру:

— Твою жизнь?

— Ну конечно! Надо мной уже не будет висеть этот ужасный груз — выгодного замужества. В Лондоне я могу развлекаться в свое удовольствие, а не охотиться за подходящим мужем. Какое облегчение!

Гарриет отложила перо и откинулась в кресле.

— Я и не знала, что тебя настолько тяготит это, Фелисити.

— Разумеется, я понимала, что вы с тетушкой Эффе не теряли надежды, что я удачно выйду замуж и обеспечу себе будущее. — Фелисити счастливо улыбнулась. — Конечно, я бы выполнила свою обязанность, потому что не хотела быть вам обузой. А теперь я свободна!

Гарриет потерла виски:

— О, мне очень жаль. Вот уж не предполагала, что именно так ты воспринимаешь наши планы. Я просто думала, что в Лондоне у тебя будет превосходный выбор и ты в кого-нибудь влюбишься.

— У меня серьезные сомнения, что любовь идет рука об руку с практичностью, — сдержанно проговорила Фелисити.

— Да, это правда. Взгляни на мое положение.

— А что плохого в твоем положении? Если спросить меня — оно прекрасно! Тебе нравится Сент-Джастин, не отрицай. Я видела твои глаза, когда ты говорила с ним.

— Да, он мне нравится, — кивнула Гарриет, подумав, что «нравится»— слишком простое и обыденное слово, чтобы выразить ее истинные чувства к Гидеону. — Но ведь он-то просит моей руки только из благородства.

Фелисити нахмурилась:

— Ради Бога, Гарриет, он должен на тебе жениться. Хотя миссис Стоун до сих пор пророчит, что он не сделает этого шага. Разумеется, он тебя обольстил. — Она выдержала многозначительную паузу. — Да или нет? Хотя сами факты не важны, как говорит тетушка Эффе, главное — как все выглядит со стороны.

Гарриет прищурилась, глядя на сестру:

— Боже мой, как ты умудрилась вырасти с полным отсутствием деликатности, дорогая моя сестра?

— Я так говорю только потому, что ты моя сестра, и до сих пор ты всегда была со мной откровенна. Зато тебе не хватает светскости, как твердит тетушка Эффе.

Гарриет смиренно вздохнула:

— Да, я понимала, что совершаю ошибку. И вообще, во всем, что происходит сейчас, — моя вина.