Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата

— Не будь сучкой, тебе не идет, — припечатывает ответом так, словно всегда ждал возможности меня оскорбить именно такими словами. — Твоя мать прекрасно понимает с кем ей лучше. Она ведь уже не раз делала выбор в пользу меня, а не вас, — горделиво произнесенной фразой, больно жалит и мне хочется вернуть эту боль с лихвой.

— Заткнись, Дон Жуан-запойник, — перебиваю я таким напряжённым голосом, что в груди начинает знакомо печь. Там где долгие годы запекается злоба к матери, не сумевшей пережить папину скоропостижную смерть, а в итоге погрязнув в отношениях с тем кто пьет и тянет ее за собой на дно.

Бросаю свои сборы, резко выпрямляюсь, решая встретить скандал лицом к лицу, а не с трусливо опущенной головой. Пусть и не думает, что способен запугать меня, вот только напускная бравада быстро исчезает, вмиг разбиваясь о дерзкое выражение лица отчима.

Его глаза неприлично откровенно скользят по мне, заставляя задрожать и от дурного предчувствия, рвущего натянутые нервы, я отступаю на шаг назад. Зеркальное действие отчима, больше похожее на атаку голодного зверя, чем на человеческий порыв быть ближе к собеседнику во время разговора, побуждает меня отчаянно отступать, до тех самых пор пока я не упираюсь спиной в острый край комода.

Внутри появляется мерзкое и неприятно-липкое чувство, сводящее с ума, заставляющее стискивать челюсти сильнее.

— Тихо, — понизив голос до угрожающего шепота, он в один прыжок преодолевает расстояние между нами, нависая уже не призрачной угрозой, а реальным предупреждением. От которого скручивает внутренности, болезненным спазмом делая меня невольной жертвой. Слабой, забитой девчонкой, у которой нет ни единого шанса противостоять мужчине в разы сильнее меня. — Я тебя долго терпел, золотко.

— Можешь выдохнуть, я не задержусь здесь надолго, — сбивчиво и быстро говорю я, совершенно не контролируя ни ситуацию, ни голос дрожащий. — В сторону уйди, — пока еще не теряя надежды, упираясь ладонью ему в грудь. — Дай пройти.

Но, кажется, он не собирается двигаться с места, уже притягивая к себе плотнее, довольно-таки сильно хватая меня за запястье. Неожиданно нагло и с нажимом отводя мою руку в сторону. Ненависть смешивается с брезгливым страхом, который трансформируется в дикую панику. Потому что я понимаю к чему все идет. Понимаю, что он готов меня сломать, а я вряд ли способна дать равносильный отпор.

В первый момент я и впрямь остолбенело застываю на месте, но когда предпринимаю отчаянную попытку высвободиться, нарываюсь на истинную агрессию. Грубоватые подушечки пальцев жестко сминают мою кожу и сопротивление, под мозолистой ладонью в бешеном ритме пульсирует венка на шее, перекачивая кровь, отравленную адреналином. Но даже ни этот удушающий захват не дает мне сделать глубокий вдох, а осознание того, что без потерь на этот раз я не выберусь.

Глава 39 "Помоги мне забыть"

Максим

Понять откуда исходит звук, тем более когда ты сладко отсыпаешься после работы и перед дальней поездкой — задача сложная. После длительного напора извне, я решительно сбрасываю на пол подушку, которой безуспешно затыкал уши до недавнего времени. Сажусь в кровати, потирая ладонью заспанное лицо, отчаянно посылаю во вселённую просьбу, чтобы меня оставили в покое. Но небеса отыгрываются на мне по полной программе, подкидывая слишком настырного гостя, упорно насилующего кнопку звонка.

Неповоротливо свешиваю ноги с кровати и осторожно наступаю на них, несколько минут вслушиваюсь в благодать наступившей тишины, не шевелясь, мысленно считая секунды своего счастья. Недолгого… новая трель звонка подстёгивает встать. Иду в прихожую, попутно воскрешая в памяти моменты, прошедшего дня, старательно пытаясь припомнить кого я мог позвать к себе в гости. Подобных жестов доброй воли с моей стороны не отыскивается, да и кандидатов в камикадзе, вздумавших меня будить — навскидку наберётся не так уж и много.

Леська и та без прозрачных намеков оказалась более чем понятливой, отправившись паковать вещи без пинка и моей помощи. Лёха со своими боями теперь редкий посетитель, у него то нет времени, то сил поддерживать старые дружеские традиции. Даже незапланированный совместный отпуск на берегу моря, по всей вероятности, ничто иное, как попытка залечь на дно, сбежать от того дерьма, в которое он скорее всего успел влезть. Но имея раздутое чувство собственного достоинства, выгребать он станет самостоятельно, не позволив себе такой роскоши, как помощь друга.

Но унывать не стоит, ведь у меня есть прекрасная альтернатива в лице Крайновой младшей, которая настырно продолжает вдавливать дверной звонок. Я шире открываю перед ней дверь, но Маргарита с несвойственной опаской делает неуверенный шаг через порог.

Не до конца отступивший сон, будто бы играет с моей фантазией, подкидывая отнюдь не радужные картинки. Верхний свет погашен, но даже тусклого освещения подсветки гардеробного шкафа хватает, чтобы заметить весь масштаб трагедии, которая пока лишь ей известна. Но даже без объяснений внешний вид просто чудовищно кричит о происшествии: подрагивающими пальцами, Марго периодически нервно запахивает джинсовую куртку, пряча под ней белье, виднеющееся сквозь дыру, порванной футболки.

— Что случилось? — вопрос так и повисает в воздухе без ответа. — Эй, не молчи. Что случилось?

Маргарита нервно дергается и отпрянув в сторону, гулко ударяется спиной о стену. С трудом держась на ногах, она поднимает голову, откидывает волосы с заплаканного лица. Припухшие веки, раскрасневшиеся глаза с тонкой сеточкой полопавшихся сосудов и искусанные губы, которыми она вдруг касается моего рта.

Горячий проворный язык и привкус крови — это все что я сейчас чувствую, но вопреки здравому смыслу не спешу отталкивать Марго, эгоистично наслаждаясь мягкой плотью и дерзостью, с которой она покусывает мои губы. Мне нравится наш спонтанный поцелуй, и он далеко не первый, но явно самый запоминающийся. Потому что не украден мной, не выпрошен, не дан понарошку, или в долг. Он подарен ей самой, с такой жаждой и напором, что мне крышу сносит от желания натворить глупостей.

— Маргош, — сперва ласково, протяжно зову её, но наткнувшись на полный игнор, повторяю более жёстче, не перегибая с интонацией. — Марго. Прекрати. Давай поговорим?!

Прокатывающаяся волна дрожи от её тела, слишком тесно прижатого ко мне, напоминает больше паническую атаку, а не трепет от возбуждения, коим я переполнен, как мальчишка, впервые тронувший женскую грудь. Широко открытыми глазами она смотрит с пытливой напряженностью, выворачивая душу наизнанку, диким беспокойством о ее адекватности действий.

В спешке стягивает куртку и дрожащими руками, путаясь в рукавах, выворачивает ее наизнанку, кидая не глядя себе под ноги. Следом скидывая измятую, порванную футболку, оставаясь в одном кружевном бюстгальтере, который едва ли защищает от моего жадного, восхищенного взгляда.

— Пожалуйста, — выдыхает и замирает, утыкаясь носом в ямочку на моем подбородке. Трется об неё, загнанно дышит, что-то мурлычет, а после вновь целует. — Пожалуйста, помоги мне забыть. Я очень тебя прошу. Помоги-и

В сбившихся набекрень извилинах путается суть её просьбы с осознанием того, как ее тело все же противится, вздрагивает от мимолетных касаний, брезгливо ежится под натиском рук.

— Кто это сделал? — рычу я, закипая от злости при виде едва различимых красноватых следов на запястьях, искренне надеясь что мои предположения, всего лишь выдумки больной фантазии.

— Я же просила…я же тебя просила. Не просто так, а потому что…не хотела, чтобы меня оприходовала какая нибудь тварь.

Замолкает, словно весь словарный запас вдруг вылетает из неё вместе с рыданием. Маргарита не плачет, она воет протяжным безысходным стоном, прижимая ладони к лицу. А я лишь крепче сжимаю ее в своих объятиях, стискивая челюсти и глотая мерзкую горечь от предположений, рождающихся под звуки непрекращающейся истерики.