Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата

Я могу прямо сейчас перестать играть в благородного дружка, ждущего разрешения. Могу пересечь сплошную между нами, просто взять всё, что мне будет позволено. А что взять не позволят, со временем вырву упрямством и упертостью. И если Крайнова всё ещё делает крупные ставки на моё воспитание, я готов её разочаровать. Готов показать, как могут поступать трусливые тряпки.

Рваный выдох опаляет мне губы, ещё стремительней разгоняя по крови заложенный природой инстинкт размножения. Мне приятно чувствовать, как Марго слегка дрожит от волнения, как твёрдо хватается руками за поручень, чтобы не потерять равновесие. Хотя это и лишнее, я явно её не отпущу, ни сейчас, и ни преподав урок.

Требовательно притягиваю её ближе, без всяких пробных касаний, впиваясь в мягкость и податливость Маргошиных губ. Не встречая на этот раз никакого сопротивления, лишь томительное согласие, безапелляционное доверие мне и моим жадным губам.

— Так любишь? Жёстко? — дёргаю за волосы, совсем не с целью сделать больно Маргарите, а чтобы заставить придвинуться ко мне. Забрать её тепло, ведь меня колотит от неконтролируемой страсти.

— Люблю, — слизывает кровь с прокушенной губы и в корявой попытке убедить меня, что всё в порядке, задорно улыбается. — Деньги возьми, зря что ли я старалась?!

Марго на этот раз не церемонится, зло отталкивает и сунув конверт мне за пазуху, почти бегом срывается с места.

— Забери я сказал!

— Да пошёл ты, засунь их себе туда, каким местом я их зарабатывала. Псих.

Глава 34 "Другие хорошие руки"

Марго

Губы до сих пор саднит, словно они нарочно напоминают мне о поцелуе. Слишком дерзком и жадном, на грани боли, которая отпечатавшись на нежной плоти укусом, периодически ноет, хоть и прошла почти неделя. Но больнее всё же на сердце: от слов, обвиняющих в развратности и от того, что Макс нарочно стал меня избегать. Наверное, благовоспитанному парню, якшаться с подобным экземпляром с низкой социальной ответственностью — лишняя антиреклама. Замараться, а потом не отмыться.

Я его не виню, его жизнь хоть и не сплошная шоколадная конфета, но явно никак у меня "сосательная". И он вправе выбирать себе окружение, общаться с такими же как и он, а не с вечной девушкой-катастрофой, разрушающей все вокруг. Дружбу, сон и покой Макеева, его психологическое равновесие, а теперь ещё причиняя физический и материальный ущерб.

Молча отдалившись, Макс только выиграл.

Байк он забрал в тот же вечер, а деньги швырнул в почтовый ящик Котовых, чему несказанно был рад Пашка, но не долго. Юра собственные денежные вливания очень во время отобрал, потратив их на Дашку, та прибегала ко мне несколько раз, хвасталась новым плащиком и слипонами. А еще приносила к чаю мои любимые конфеты и нагло врала, что они от Паши, который дико извиняется, но слишком горд для того, чтобы идти с покаянием, низко склонив голову. Можно подумать, я чего-то выпрашивала или ждала?! Ни от Пашки точно, в тот вечер он перечеркнул все самое хорошее.

Вот и сейчас, я второпях открываю дверь своей квартиры, стараясь не шуметь и не обращать на себя внимание соседей. Впрочем, беспокойство излишне, сквозь стену слышны крики: Дашка срываясь на плач, уговаривает брата остаться с ночёвкой, аргументируя свое желание страхами, на что слышит очередной Пашкин категоричный отказ.

Не дожидаясь встречи с ним, прохожу к себе в прихожую, услышав спустя минуту, торопливые шаги по лестнице, гулко сообщающие о бегстве Котова от семейных проблем. С силой глушу в себе альтруиста, который снова на низком старте и готов пойти в соседскую квартиру к испуганным, одиноким в этот вечер детям.

В собственном бы семействе навести порядок, а потом уже и на помощь другим спешить.

Крадучись иду в спальню, отпираю замок и не включая свет, прохожу вглубь комнаты, иногда подсвечивая телефоном себе под ноги. Но мелкий проказник на лёгкий шорох не выходит. Подстегнуть интерес я решаю шелестом пакетика "Whiskas" и когда котик не спешит ни на позывной, ни на запах еды, ни даже на привычное кис-кис, всё обрывается внутри. Лампа резким всполохом света неприятно бьёт по глазам, привыкшим к темноте, а сейчас вынужденным щуриться, постепенно начиная различать предметы в комнате.

Кровать пуста и рядом с ней больше не стоит подарочная коробка, в которой я его и принесла от Макса.

Дверь в зал заперта, но я прекрасно слышу раскатистый храп, который не могу перекричать, а достучаться получается спустя время, когда уже кулаки немеют от ударов.

— Чего тебе бешеная? Не видишь человек отдыхает?

Одутловатое лицо отчима появляется в дверном проёме, в нос тут же ударяет затхлая вонь, изрядно сдобренная свежим перегаром, от которого рот наполняется вязкими слюнями. И их совершенно, не хочется сглатывать, их хочется плюнуть в пьяную морду и растереть, а лучше вмазать в нос, чтобы он умылся кровавой юшкой. Но это лишь несбыточные мечты.

— Мама где…человек?

Брезгливо применяю к этому животному, определение разумного существа, очень сомневаясь при этом, что он хоть капельку соответствует человеческому облику. Линялая футболка с жирными разводами и пятнами то ли майонеза, то ли какого-то соуса. Вытянутые на коленках старые тренировочные штаны.

— Ещё с утра на работу ушла.

— Кто был в моей комнате?

— Ты тут дознавателя не включай. Шляешься, как курва целый день, а нам с матерью нет дела до твоей комнаты. Плюс ты её запираешь.

— Где мой кот? — с трудом проговариваю, начиная приходить к страшному выводу. — Где? — слегка толкаю в плечо, уже окончательно понимающего всю ситуацию отчима.

— Тосковала животина взаперти, — наигранно вздыхает он. — Мы в ответе за тех, кого приручили — слыхала о таком?! Я нашёл ему хорошие и добрые руки.

— Что… ты… сделал?

— Я его продал.

Закрываю лицо руками, чувствуя, как боль пульсирует в висках и нервы сдают. Ненавижу их всех, с маниакальной жаждой отомстить, забегаю на кухню. На столе бардак, ожидаемый и до тошнотворной ненависти удручающий. Среди пустых тарелок, кое-где присутствуют остатки застолья, но самое цепляющее взгляд — банка красной икры. На неё и на весь этот праздник жизни потрачены деньги с продажи самого нужного мне живого существа в беспросветных днях. За всё это пришлось заплатить маленькому, ни в чем не повинному котёнку.

— Тварь, — крик вырывается синхронно с резким движением руки, размашистым, смахивающим со стола всю посуду, а та разлетается, как и куски моего окончательно разбитого сердца.

Мой надрывный плач тонет в звоне бьющегося стекла, лязга вилок и перезвона пустых бутылок, откатывающихся друг от друга, напоминая что дом превратился в вертеп.

— Ненавижу… всех ненавижу. Су-у-ука.

Слёзы застилают глаза, горячими, почти обжигающими дорожками скатываются по щекам, заползают под кофточку.

Решаюсь проверить холодильник, там наверняка есть что спустить в унитаз, потому-что не знаю как ещё, могу отомстить за такую причиненную мне ошеломляющую боль. И та проходится по напряжённым нервам, полоснув по ним острым лезвием бездушного поступка, ломающего меня, рвущего изнутри на мизерные ошметки.

На дверце радостным звуком отзываются бутылки всевозможного спиртного, от дешёвого и привычного, до дорого и не по карману. Словно на автопилоте, подчиняясь каким-то злым инстинктам совершения возмездия, я откупориваю бутылки, выливая их содержимое в раковину, глотая слёзы и горечь утраты. Пока меня с силой не одергивают назад. Слышится звон стекла, а после он утраивается, перерастая в немыслимый шум в ушах, заглушающий хлесткую пощёчину.

Место удара горит, просто адски пылает, а спустя секунду с новым ударом, я валюсь на пол. Потасовка сходит на нет и сквозь пелену слез, я старательно ищу в журнале вызовов телефона, нужный номер.

"Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".

Глава 35 "Больше не твоя проблема"

Максим