Белоснежка и семь апостолов - Ольга Кноблох

И со временем все больше карточек стало попадать в раздел «Паранормальные способности человека». Причем информация потекла от соседей. Они подбрасывали нам крохи со своего стола — отрывочные, но любопытные сведения, которые коллеги сочли несущественными либо вымышленными: то разбойник в ювелирном магазине притянул к себе золото с витрины, то насильник спланировал на жертву с крыши дома, то заключенный смылся из запертой камеры, и никого причастных не нашли. Сначала это были единичные случаи. Но вскоре игнорировать их стало невозможно. Наверху тоже забеспокоились. Нам с Семеновым в срочном порядке прибавили жалованье, мне дали капитана. Указание звучало недвусмысленно: к черту НЛО, занимайтесь только аномалами. Семенова это оскорбило, хоть он старался не подать виду. Я же почувствовал облегчение: все эти инопланетные эксперименты давно стояли мне поперек горла, а тут в кои-то веки вырисовывалось настоящее дело, и в нас стали нуждаться.

Информация пошла по официальным каналам — и тут стал очевиден масштаб бедствия. Семенов затребовал расширения штата, но решения не дождался: с психикой у него начались нездоровые метаморфозы, и он ушел-таки на пенсию, а вскоре (на почве вынужденного безделья, не иначе) окончательно впал в маразм. Мировой заговор масонов и зеленых человечков стал для него единственной реальностью. Только в своем бреду он чувствовал собственную полезность, а в будничном трехмерном пространстве потерял последние ориентиры. Когда я навещал его последний раз, он клялся, что агенты с Антареса вычислили его и собираются похитить и пытать, но он меня не выдаст. Агенты с Антареса оказались милосердны: они пустили по кровотоку тромб, так что умер боец невидимого фронта быстро и без мучений.

Я остался один. И так гнусно сделалось на душе, что хоть камнем в Енисей. Положил на стол начальству заявление на отпуск, запер кабинеты, сдал ключи — и впервые за много лет вышел в реальный мир. В мире было лето. В небе не было ни одной летающей тарелки — только солнце и облака. Маринка хотела в цирк.

Дэн пришел через два дня. Золотой унитаз был к тому времени уже установлен, обмыт, заблеван и забит туалетной бумагой.

— Так, Артемка, — заявил он с порога, — мой человечек все проверил, как ты просил, записывай.

— Говори, так запомню.

— Савельев Андрей Гаврилович, тридцать восемь лет, врач-спасатель первой категории. Женат, двое детей, фотку вот только забыл… но неважно, под твое описание подходит.

— То есть все чисто? — вмешался я. Мне, собственно, неважны были подробности биографии Андрея, мне важно было лишь убедиться, что он действительно существует в природе.

— Все чисто. Эмчеэсовец, в контактах со спецслужбами не замечен. — Он хохотнул. — Образцовый семьянин. Паникер ты, Горинец.

— Давай, давай, язви.

Я пошел на кухню. Дэн пошуршал в коридоре обувью и последовал за мной.

— Да ладно тебе, все я понимаю. Ну, хочешь, проверю еще раз. Лучше скажи: на кой он тебе дался, этот Савельев?

— Он меня ищет.

— Да брось ты. С чего бы?

— Сам сказал.

— А вот с этого места попрошу.

Я вздохнул, взвесил все «за» и «против» — и выложил все начистоту. Если уж не Дэну, то кому?.. Впрочем, финал рассказа я от него все-таки утаил. Это для Отто… Отто далеко, контактируем мы редко, вряд ли получится растолковать ему все по телефону. Придется дождаться удобного момента. Но он должен узнать, что он разглядел тогда в моей «цветовухе».

Дэна эта история не просто заинтересовала — завела.

— И что ты собираешься делать?

— Пока ничего.

Нет, я не мог рассказать ему про труп в моей кухне! Добавил уклончиво:

— Чапай думать будет. При всем желании — а желание есть, черт возьми! — я не могу просто так набрать его номер и сказать: «Привет, это Артем, и я — тот, кто тебе нужен».

— Да-а, история! Слушай, но ведь он — офигенный талантище, сам же сказал. Взял бы под крылышко…

Почему-то из-за этой безобидной фразы меня прорвало:

— Ты сам-то понимаешь, что говоришь?! Дэн, он стал магом не добровольно и не волею случая — он жертва! Он ненавидит нас! Он этого не хотел! У него одна дочка — левитатор, а вторая — телекинетик, и он пытается скрыть это от жены. Он не знает, что ему делать с этим подарком. Он не знает, как ему жить дальше. Понимаешь, Дэн, я первый — первый! — раз столкнулся нос к носу с результатами нашей работы. До сих пор они были просто посторонними людьми, понимаешь? Галочками в таблице. Медальками для Венди «За ударный труд на ниве магии». Я ни разу до сих пор — веришь? — не задумывался, как оно у них дальше складывается. Я задумывался только о том, чтобы вовремя смыться, прибрав за собой, чтобы следующее выступление прошло без сучка без задоринки, чтобы артисты мои, мать их, были сыты, одеты, довольны и не разбежались. А этот Андрей… ох, лучше бы не было этой встречи.

— Че-то я тебя не пойму, Артемка. То ты мне втираешь о революции, то вдруг льешь крокодиловы слезы. Ты бы уж, блин, определился, что тебе-то самому нужно. Мне не улыбается поднимать на уши своих людей всякий раз, когда тебя накроет мания преследования.

Я отвернулся и уставился в окно. Дэн у меня за спиной налил в стакан холодного чаю. Я услышал, как он сделал несколько шумных глотков.

— Ты это, Артемка… завязывай, что ли, — тихо сказал он. — Ничего хорошего из вашей затеи с цирком не выйдет. Я всегда это знал. Наигрались — и хватит. И так дел наворотили — куда там Семену Тиграновичу. Заворачивай, пока не поздно. Документы новые я тебе сделаю, лучше прежних, смоешься за границу, откроешь дело, остепенишься. Ребят мы вроде пристроили — не пропадут. А без тебя ничего у них не выйдет. Захлебнется к чертям собачьим ваша гребаная революция. Да и кому, к черту, она нужна?!

Это был тот самый вопрос, который я задавал себе каждое утро, начиная новый день. Три года не задавал, а вот теперь — хочу знать. Кому. И нужна ли.

Лозунг «даешь магию в массы» не имел автора, он появился как-то сам собой — он был той самой пресловутой идеей, что «витает в воздухе»; и лишь только кто-то произнес его вслух, как остальным будто бы стало легче — потому что тогда все думали о том же: как бы сделать всех такими, как мы.

Удивительное дело (то есть до сих пор я и не задумывался даже, насколько удивительное!), но никто, ни один из нас не стал тогда рассуждать об обогащении, карьере, славе — о любой корысти. Мы думали и действовали в лад, как команда по синхронному плаванию. Ничего себе — все людям. Мы добрые, мы поделимся, нам не жалко. Берите, пользуйтесь.

Сомнений не было, вопросов не было. Был комсомольский запал и жажда справедливости.

Сомнения начались потом. И, кажется, только у меня. Я ни с кем ими не делился, ждал, что подобные мысли первым выскажет кто-то другой. Но энтузиазм не иссякал, цирк работал, как хорошо отлаженный механизм, и не было ни малейших признаков того, что в нашей команде есть еще хоть кто-то, не уверенный в правоте нашего дела. А если и возникали какие-то вопросы, выходящие за пределы плана по революционному обновлению мира, Отто всегда находил на них безупречные ответы.

Кое у кого энтузиазм явно преобладал над здравым смыслом. Димка, Артурчик и Венди меня порой откровенно пугали. Перетерпев зимнее межсезонье, они всякий раз словно с цепи срывались. Гастроли превращались для них в эпизоды «Приключений неуловимых мстителей». Самым странным было то, что Отто воспринимал их экстаз как должное. Они же Артисты, натуры эмоциональные, им важен не только результат, но и процесс!..

Я ему верил. Как гуру, как знатоку человеческой натуры, как психологу, который в трудный момент моей жизни соскреб с моей души болячку и выпустил все дерьмо, что там копилось годами, а потом помог осознать себя по-новому.

Сомневался ли я когда-либо в его правоте? Нет. Он знал, что делать, я знал — как, остальные — делали.

Стоило ли сомневаться сейчас?..

— Алло, Горинец, ты меня слышишь? — Дэн повысил голос. — Опять медитируешь?

— Слышу, — отозвался я. И почувствовал, как снова из меня протягивается куда-то неоновое щупальце; и увидел надпись «From Russia with Magic!» на огромном рекламном щите, двухметровое улыбающееся лицо Венди в красном чепце, рабочий в синем комбинезоне заканчивает монтаж и спускается вниз по лестнице, снизу ему улыбается высокая девушка в очках и с огненно-рыжими волосами. Она что-то говорит рабочему по-английски, и я узнаю ее голос, тут она поворачивается прямо ко мне, и…

Нет, это не будущее. Это галлюцинация чистой воды. Меня начинает разбирать смех. Такого будущего не может быть, потому что не может быть никогда. Я продолжаю смеяться и неожиданно ощущаю удар.

Вместо лица самоубийцы Аси передо мной появляется озабоченная физиономия Дэна, почему-то перевернутая. Как из-за стены я слышу: