Синий маяк - Ксения Литвинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чщ-щ! — Эйка прижимает ухо к моему сердцу и начинает отбивать пальчиком ритм.
— Потрясающе, — улыбается она, — завораживает.
Прохладные пальцы сбегают ниже, выписывая коготками новый узор. Я уже весь в этих узорах, в невидимой многослойной вязи её прикосновений.
— А теперь быстрее… Тик-так! — радуется Эй, ускоряя дробь.
— Долго тебе осталось? — спрашиваю я, обмирая.
Что делать, если ответ меня не устроит? Обняться с ней и прыгнуть с самой высокой башни?
— Сколько? — теряется Эй. — Кто же знает свой век! Или ты думаешь, что я уже рассыпаюсь? Да я от силы на год тебя старше! Как-нибудь проскриплю немного.
— Разве по вам поймёшь? — не могу я успокоиться.
— Ну да! Ты ведь даже не знаешь, что я такое!
— Я знаю, что ты вампир.
Эйка опирается на локти и смотрит на меня с огромнейшим уважением.
— Всё-таки ты неимоверно умный, — объявляет она, — ты как же это сообразил?
— Мне объяснил по дороге один человек. Волшебник.
— Тот, что сидел в дупле? — прищуривается Эйка.
— Нет, этот сидел в клетке.
Я рассказывал ей кусками про своё путешествие. Не помню точно, что говорил, а что нет, но на грустном я старался не останавливаться. Она меня и так жалеет. Неясно за что. Себя бы пожалела!
— Тебе пора на охоту, — вспоминаю я на редкость кстати. — Извини, я не знал, что это так важно. Теперь буду выпроваживать тебя по будильнику.
Её взгляд становится задумчивым.
— У тебя есть будильник?
— Да, я с собой захватил.
Хотя он, скорее всего, заржавел в кармане. У Эйки подрагивают уголки губ.
— Ты захватил Перо, будильник и пару книжек.
Вообще-то, не только. У меня и нож был. Два.
Эй медленно наклоняется и целует меня в нос.
— Я ненадолго, — обещает она, — туда и назад.
И так уже рассвело, поздновато для полётов. Но я не возражаю, я зачарованно смотрю, как она соскакивает на каменный пол и перебегает по бледно-розовой дорожке, которую утренний луч расстелил от окна до постели. Край простыни облит этим сиянием — точь-в-точь, как белая кожа Эй. Поморщившись от света, Эйка потягивается и отбрасывает волосы за спину.
— Не гляди, если не хочешь, — разрешает она, готовясь к перевоплощению.
Я хочу. Я слишком долго сюда добирался и всё ещё скучаю. Уже скучаю.
— Я предупредила, — ухмыляется Эйка.
Она превращается одним махом, за время длинного прыжка на каменный подоконник. К этому надо привыкнуть и невозможно привыкнуть, но это красиво до безумия. Настоящая магия, я так не умею. Но это опасный момент, и я замираю, чтобы не привлечь её внимание. Через мгновение Эйка распахивает оконные створки, расправляет крылья, и её насквозь пронзает сверкающее копьё. Это так внезапно и жутко, что до меня не сразу доходит, что произошло. Эйку отбрасывает назад, и на пол она падает уже в человеческом облике.
Я вскакиваю на ноги, забыв, что подо мной кровать, делаю шаг, падаю, вскакиваю опять и кидаюсь к ней. Ничего не понимаю и разворачиваюсь к окну, но Эй ловит меня за ногу — чересчур ловко для раненой. Теперь мы оба лежим на каменной мозаике, и наши лица так же близки, как минуту назад, когда беда ещё не случилась.
— Куда? — голос Эйки звучит тихо и пугающе ровно. — Тебя даже не видели! Они уверены, что попали в меня, и не пойдут дальше. На этом всё.
Ещё бы они не были уверены! А я вот никак не поверю, и в груди болит так, будто это меня проткнули.
— Кто там? — спрашиваю я, задыхаясь. — Их сколько?
— Твои друзья оборотни. Штук пять или шесть, я не успела сосчитать.
Когда Эйка усмехается, губы окрашиваются чёрным, и я вдруг понимаю, что эта кровь её, а не чужая.
— Не шевелись. Надо вытащить из тебя эту штуку.
Или не надо вытаскивать? Нет, ну не так же оставлять! Эйка свернулась калачиком и не даёт посмотреть, что с ней. Но чёрная лужа уже расползается по полу.
— Легче не станет, — говорит она, проглотив кровь, — это серебро, для меня всё равно что яд. Потянешь обратно — сделаешь хуже.
Серебро для неё яд?! Очень давно она про это упоминала, но какой тут смысл? Я уже ни в чём смысла не вижу. Мир будто распадается на бесформенные куски, пока я поднимаюсь с чёрного пола, дохожу до меча, прижимаю ногой копьё за спиной Эйки и отсекаю ядовитое острие. Оно катится по полу, как отрубленная змеиная голова, и посверкивает в лучах бледного солнца. Оно выглядит безобразно острым и покрыто незнакомыми письменами. Ни разу не видел у оборотней такого оружия! Или это какие-то другие оборотни?
Я бессознательно поднимаю глаза. Окно распахнуто, но холода я не чувствую. Я неподвижно смотрю, как пробираются к воротам несколько чёрных точек. Должно быть, лёд уже застыл. Меч всё ещё у меня в руке, и я представляю себе, как хорошо было бы их догнать. Но они уже одолели больше половины пути и скоро будут в безопасности.
Так им кажется.
Я зажмуриваюсь и опускаюсь на колени возле Эйки. Кладу меч и берусь за древко копья, липкое от ледяной крови. Оно крепко засело в точке соединения нижних рёбер, пройдя наискось. Позвоночник не задело, но важно это для неё или нет? Я тяну, Эйка терпит, а потом начинает кричать. Меня колотит, и пальцы то и дело соскальзывают.
Я встаю опять и ищу, чем обтереть руки. Моя рубашка вполне подойдёт, она из волчьей шерсти, всё равно уже не смогу носить! Обматываю ею обрубок копья и, наконец, выдёргиваю. Вопль Эйки будет стоять у меня в ушах до конца дней. Когда я беру её на руки, она кажется такой тяжёлой, будто сделана из цельного мрамора. Белого, словно снег. А совсем недавно казалась лёгкой, как птичка! Я устраиваю Эйку на постели, раздираю оставшиеся простыни и перевязываю её, как могу. Но кровь всё равно течёт. Мне кажется, её уже слишком много вытекло.
— Оставь, — бормочет она, вытерев рот ладонью, — дай мне полежать, само зарастёт.
Зарастёт, да? У меня вырывается нервный смешок, но вдруг, правда, случится чудо? Эйка оправляется от повреждений быстрее, чем обычный человек, а серебро мы убрали. Но она выглядит такой прозрачной, будто вот-вот растает в воздухе. А я не хочу даже думать про такое. В добавок эта лужа на полу…
— Что мне сделать? Только скажи! — заклинаю я
